Констанс О'Бэньон - Побег из гарема

— Джулианна! — хрипло вскрикнул он в пароксизме страсти. — Наконец-то ты моя!..

— Я твоя, — без колебаний согласилась она.

В мире, наполненном душистыми благовониями, с падающим за окнами в саду снегом, Симиджин учил Джулианну чуду любви. Его любовь была нежной и пронизанной терпением. Он знакомил ее с чувствами, о существовании которых она не имела представления, и ее любовь к нему становилась еще глубже.

После того как страсть остыла, Симиджин продолжал удерживать ее в своих объятиях. Когда она хотела рассказать о своих чувствах, он приложил ей палец к губам.

— Нет, не говори ничего о том, что произошло сегодня. Я воспользовался твоей невинностью, и ты можешь не знать своих истинных чувств. Завтра поговорим.

Еще долго после того, как он уснул, она лежала в тускло освещенной единственной свечой комнате, изучая его лицо. Она любит его так беззаветно, что мысль о его любви к другой женщине просто невыносима. Как же она сможет делить его с женщинами гарема? — в отчаянии спрашивала она себя. Отодвинув в сторону тревожные мысли, она решила взять столько счастья, сколько сможет, и не ожидать слишком многого.

Внезапно она села на кровати, когда материнский инстинкт вытеснил все остальные мысли из ее головы. Она настояла на том, чтобы самой кормить свою дочь, отказавшись от кормилицы, которую ей прислали. Внутренние часы подсказывали ей, что пришло время идти к ребенку.

— Почему ты хмуришься, любимая? — спросил Симиджин, проснувшись и повернув ее лицом к себе.

— Моя дочь наверняка проголодалась.

— О, я не подумал об этом. — Он встал и набросил широкий шелковый халат. — Я скоро вернусь, — сказал он ей, выходя из комнаты.

Стражники в холле были потрясены, увидев, что их господин вышел под снег и направился через сад к покоям Английской Розы. Их потрясение было еще большим, когда он вскоре вернулся, неся на руках дочку Джулианны.

Войдя в опочивальню, Симиджин вложил малышку в руки Джулианны, и она одарила его благодарной улыбкой. С нежностью и любовью наблюдал он, как крошечный ротик сосет грудь Джулианны.

Внезапно Симиджин почувствовал любовь к этому ребенку, дочери женщины, которую любит. Она будет и его дочерью тоже.

Он коснулся мягких золотистых волосиков на головке малышки, от всей души жалея, что она не его плоть от плоти.

— Ты уже дала имя ребенку? — спросил он.

— Я назвала ее Бриттани, в честь моей любимой Англии.

— Хорошее имя.

— Симиджин…

Впервые она назвала его по имени, и ему понравилось, как это звучит.

— Да, любимая?

— Как мне отблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня и моей дочери?

— Ты позволишь мне быть частью жизни твоего ребенка? Моя великая печаль всегда была в том, что у меня нет собственных детей. Ты позволишь мне почувствовать, что этот ребенок принадлежит мне тоже?

— О да, Симиджин. Ты такой нежный, любящий мужчина, уверена, что Бриттани будет любить тебя как отца.

Глаза его потемнели, когда он смотрел на Джулианну.

— Мне хочется в это верить. Я стану ее опекуном, если не отцом. Буду нанимать для нее только самых лучших учителей. Она будет хорошо образованна и ни в чем не будет нуждаться.

Глаза Джулианны заблестели от слез.

— Я люблю тебя, — призналась она, положив голову ему на плечо.

Симиджин закрыл глаза, счастливый, что наконец завоевал сердце Английской Розы.

— Ты согласишься стать моей женой? — спросил он, напряженно вглядываясь в ее лицо. Он, который имел столько женщин, знал, что его будущее счастье зависит от единственной — Джулианны.

Она взглянула на него, ошеломленная честью, которую он ей оказывает.

— Я принадлежу тебе, и тебе нет нужны просить моего разрешения на что бы то ни было, и не обязательно жениться на мне…

— Я хочу, чтобы ты была моей без всяких сомнений и оговорок. Хочу, чтобы ты желала меня так же, как я желаю тебя. Полагаю, сегодня так было, но будешь ли ты любить меня, когда солнце поднимется высоко в небе?

Она положила спящую малышку на кровать и обвила его за шею руками.

— Ох, Симиджин, я всегда буду любить тебя. Для меня будет честью стать твоей женой.

— Джулианна, — пробормотал он, крепко обнимая ее, — с тобой я обрел истинное счастье. Я позабочусь, чтобы ты никогда не знала ни дня печали.

Джулианна взглянула на свою спящую дочь, гадая, какой будет ее малышка. Она была решительно настроена не дать дочери расти в тени гарема. Ей хотелось, чтобы Бриттани была счастлива.

Симиджин, должно быть, прочел ее мысли. Он мягко коснулся щеки спящего ребенка.

— Любя тебя, я буду любить и ее. Она будет дочерью моего сердца.

1807 год

— Бриттани, где ты, девочка? Перестань прятаться и немедленно выходи! — прокричала миссис Поттер раздраженным голосом. — Ты уже слишком взрослая для таких детских забав. Если ты сейчас же не выйдешь, я доложу о твоем поведении господину Симиджину.

Проказливая красавица откинула золотые волосы с лица и еще ниже пригнулась за изгородью как раз в тот момент, когда маленькая пухлая женщина со строгим лицом прошагала мимо того места, где она пряталась. Бриттани ничуть не напугала угроза гувернантки пойти к господину Симиджину, ибо он никогда не сердится на Бриттани и больше склонен потакать ей, чем наказывать.

Миссис Поттер, конечно, знала, что господин Симиджин никогда ни в чем не отказывает Бриттани и вряд ли примет сторону гувернантки против падчерицы, которую обожает.

В свои семнадцать Бриттани считала себя слишком взрослой для гувернантки, которая упорно старается ограничивать каждый ее шаг. Но себе она признавалась, что бедной миссис Поттер, пытающейся сделать из нее истинную леди, приходится ох как несладко.

Когда гувернантка прошла дальше по дорожке и скрылась из виду, Бриттани поднялась, радуясь, что снова удалось сбежать. Она устала от строгой дисциплины, которая налагается на нее; она юна и жаждет приключений.

Всю свою жизнь Бриттани жила за высокими стенами дворца Симиджина, и ей хотелось обрести свободу ходить всюду, где душе угодно, как было у ее мамы в детстве в Англии.

При любой возможности Бриттани тайком пробиралась в гарем, хотя это было запрещено, потому что мама не одобряла тамошних нравов. Но Бриттани подружилась с семью наложницами, которые остались в гареме Симиджина. Там были Адрианна из России, Мило, египтянка, Аша из Индии, Хуанита, испанка, и еще три, родившихся в Турции. Если б только мама понимала, что женщины из гарема — ее подруги, и она научилась у них стольким захватывающим и интересным вещам.

Больше всего Бриттани нравился добрый евнух Ахмед, который закрывал глаза на то, что она посещает женский павильон. Он был ее другом, и она знала, что евнух никогда не расскажет маме о ее посещениях гарема.

Ахмед поведал ей, что когда-то господин Симиджин был хозяином более сотни наложниц, но с тех пор, как взял в жены Английскую Розу, он больше не посещал гарем. Всем наложницам было разрешено уйти — искать себе мужей, и тем, кто это сделал, выдали солидное приданое. Те же, кто предпочел остаться, были предупреждены, что господин никогда не будет приходить к ним. Двадцать наложниц остались, но только семь из них дожили до сегодняшних дней, и они уже были немолоды.

Поскольку у Симиджина не было своих детей, Бриттани оказалась единственным ребенком, который рос в тени дворцовых стен. И женщины обожали и баловали ее всякий раз, когда ей удавалось тайком пробраться в их покои.

Именно здесь, в гареме, Бриттани научилась танцевать экзотические танцы. Ее также обучили нескольким иностранным языкам. А еще — способам доставить удовольствие мужчине. Бриттани находила все это интригующим, хотя и сомневалась, что когда-либо применит полученные знания на практике. В конце концов, единственными мужчинами, которых она знала, были Симиджин и евнухи!

Она решительно прошагала мимо пурпурного облака свисающей глицинии, направляясь к «запретному» гарему.

Когда она приблизилась к высоким двойным дверям, они распахнулись как по волшебству, предлагая ей войти. Ахмед стоял, сложив руки на широкой черной груди, и глаза его блестели вызовом, но в то же время скрытым весельем.

— Кто посмел войти в гарем господина Симиджина?

— Спрячь меня, Ахмед, — взмолилась Бриттани. — Миссис Поттер ищет меня.

Внезапно Ахмед улыбнулся прелестному видению, которое выглядело странно не к месту, одетое во французском стиле, в платье с завышенной талией, а не в одежды, которые носят женщины гарема. Ее золотые волосы образовывали вокруг лица ореол, в зеленых глазах плясали чертенята, а розовые щечки свидетельствовали о хорошем здоровье.

С преувеличенным поклоном он отступил в сторону, позволяя ей войти.

— Итак, маленькая госпожа, вы опять сбежали от кислой хурмы, которая зовется вашей гувернанткой.

— Бедная миссис Поттер, боюсь, я для нее сущее наказание, Ахмед. Она заслуживает гораздо лучшей ученицы, чем я.

Евнух подмигнул.

— Будем надеяться, она получит все, чего заслуживает… в Англии или каком-нибудь другом отдаленном уголке мира, не так ли, маленькая госпожа?

Бриттани нахмурилась.

— Мама никогда не отошлет миссис Поттер, Ахмед. Она надеется, что бедная женщина сможет сделать из меня леди, но я сильно сомневаюсь. — Она вздохнула. — У нее неблагодарная задача.

Негр усмехнулся, глядя на очаровательного чертенка. Девушку все любили за ее веселость, обаяние и жалостливое сердце, и он всегда был рад, когда она убегала от недовольной гувернантки, чтобы навестить гарем.

— Поспешите, маленькая госпожа. Женщины уже начали танцевать.

Бриттани услышала музыку, доносящуюся из комнаты в саду, и помчалась в ту сторону. Когда она подбежала к павильону, несколько женщин поспешили ей навстречу.

Скоро Бриттани была одета в прозрачный танцевальный костюм с золотыми колокольчиками на запястьях, которые мелодично звенели при каждом шаге. Пока музыка играла, она присоединилась к другим танцовщицам, ощутив укол раскаяния, потому что маме не понравился бы ни ее танец, ни откровенный костюм, надетый на ней.

Но когда темп музыки стал нарастать, она позабыла обо всем, кроме танцевальных па. Ее пальцы щелкали, бедра покачивались в ритме музыки. Другие танцовщицы приостановились, чтобы полюбоваться на нее. И хотя она об этом не знала, ее движения были соблазнительными и завлекающими, ибо она хорошо усвоила уроки танцовщиц гарема.

Женщины смеялись и хлопали в ладоши. У маленькой английской мисс большой талант. Как жаль, что ей никогда не будет позволено использовать его. Бриттани не место в гареме, и ходят слухи, что скоро ее отправят в Англию заканчивать образование.

Бриттани крутнулась, ее прозрачный костюм сделал широкий взмах вокруг тела, ноги двигались все быстрее и быстрее по мере того, как ускорялся темп музыки. Крутнувшись последний раз, она опустилась на пол в широком поклоне, и женщины одобрительно забормотали.

Строгий голос прорезался сквозь их веселье:

— Бриттани, немедленно идем со мной!

Девушка вскинула глаза и увидела миссис Поттер, сверлящую ее гневным взглядом, — руки в бока, глаза мечут молнии.

— Я сказала, сию же минуту идем со мной! На этот раз ты зашла слишком далеко, и твоя мать услышит о твоих выкрутасах. Ты несносна, и бесполезно пытаться привить тебе аристократические манеры. Ну, подожди же, пусть твоя мать увидит, как ты одета! Уж теперь она непременно примет меры!

Под сочувственными взглядами обитательниц гарема Бриттани подхватила платье и покорно последовала за гувернанткой, не осмелившись тратить время на переодевание. Впервые Бриттани устыдилась своего поведения, зная, что мама будет разочарована в ней. Она хотела быть послушной дочерью, но всегда умудрялась сделать что-то не так.

Когда она покидала гарем, Ахмед бросил на Бриттани полный печали взгляд, прежде чем отступить в сторону, чтобы дать им пройти. Он сказал по-турецки, чтобы миссис Поттер не поняла.

— Старая драконша воспользовалась тем, что я на минутку отошел от двери, и проникла внутрь. Это я виноват в вашем горе, маленькая госпожа.

— Прекрати разговаривать на этом ужасном языке! — рявкнула миссис Поттер, схватив Бриттани за запястье, и потянула через сад к дворцу. Для миссис Поттер любой язык, кроме английского, был варварским.

Рот гувернантки был сжат в суровую неодобрительную складку. Когда они подошли к покоям ее матери, Бриттани все же пожалела, что не стала переодеваться, ибо при каждом шаге золотые колокольчики на щиколотках звенели, напоминая о ее проступке.