Шелдон, едва гонец ушел, спросил, удивленно подняв брови.

– Это от кого-то, кого ты знаешь?

– Ты тоже знаешь его или по крайней мере слышал о нем. Лорд д'Эмбрей, новое изменение тактики. Теперь он просит, чтобы мы встретились на Джильдском поле через два дня и выяснили наши отношения в личном поединке.

Шелдон присвистнул.

– Этот малец, очевидно, такой же хитрец, как его отец, и думает, ты не знаешь, что Джильдское Поле очень приспособлено для всякого рода ловушек. Я слышал, что таким же способом они заманили Уолтера Беллейма, бывшего лорда Туреса. Но когда Беллейм приехал туда, они окружили его и убили. Таким образом и был взят Турес.

– Да, я знаю, – ответил Уоррик, – и извлеку из этого пользу.

Я даже думаю, что заключу с ним мир, который он просит – после того, как он потеряет свой замок д'Эмбрей.

– Ты должен учитывать, Уоррик, что ты не являешься легкой добычей для врага. Хорошо известно, что никто не в состоянии безнаказанно тронуть дракона. Это может натолкнуть многих на мысль воспользоваться другими способами, например, убийством. Ты серьезно говоришь, что не собираешься полностью расправиться с д'Эмбреем?

Уоррик пожал плечами, все еще смотря в том направлении, где недавно стояла Ровена.

– Возможно, я устал от постоянных сражений. Слишком много других дел забыто из-за этих войн. Мои дочери не имели должного руководства, мои собственные земли – я едва знаю, что там происходит. Боже правый, я ехал через Сиксдейл в Турес и даже не знал, что это мои собственные владения. И я еще не имею сына.

– Ох, да ты слишком стар, чтобы откладывать это дело на потом, может оказаться слишком поздно.

– Иди к черту, Шелдон.

Шелдон рассмеялся, но потом вновь посерьезнел.

– Я огорчен насчет Изабеллы. Я знаю, тебе она нравилась.

Уоррик махнул рукой.

– Конечно, я должен был бы безумствовать насчет леди и насчет ее отца, который принудил ее к согласию, зная, что ее сердце уже занято. Но в действительности я чувствую почти что облегчение, что это кончилось, поскольку ясно теперь, что она мне не подходит.

– И возможно, у тебя есть на примете кто-то, кем можно ее заменить?

Уоррик не сразу понял намек Шелдона, а поняв, нахмурился.

– Нет, ты ошибаешься. Никогда я не удостою такой чести эту маленькую стерву.

– Ну да – а если она принесет тебе сына, которого ты желаешь?

Картина, изображающая Ровену с ребенком на руках, промелькнула в голове Уоррика и наполнила его таким страстным желанием, что он был потрясен. Но правила, которым он следовал половину своей жизни, не позволяли ему простить кого-либо, причинившего ему вред.

Он решительно тряхнул головой.

– Это немыслимо, что…

Но Шелдон сжал ему руку, прерывая на полуслове:

– Не говори сейчас ничего, потому что потом ты, может быть, будешь чувствовать, что должен следовать своим словам… И добавил: – Увидимся позже, мой друг.

Уоррик мрачно смотрел вслед уходящему Шелдону. Иногда он сожалел, что его холодные манеры держат на дистанции всех, кроме Шелдона. Но иногда он был уверен, что самое лучшее – держать дистанцию. Вот сейчас, например.

32

Уоррик был не в лучшем настроении, когда вошел в зал. Там была Эмма, что напомнило ему, что он еще не приступил к решению ее вопроса. Он занялся этим сейчас. В зале было два стула, предназначенных только для него и для его гостей или дочерей. В один из них он и усадил Эмму, заметив по удивленному выражению ее лица, что она явно не считает себя членом его семьи.

Эмма была, насколько ему известно, его единственным незаконнорожденным ребенком, если не считать того, кто растет в животе Ровены. Хотя Эмме сейчас шестнадцать, он узнал о ее существовании только несколько лет назад. Возможно, ему следовало бы получше обращаться с ней, но он до сих пор не думал об этом, занятый войнами, домашние дела не слишком привлекали его внимание.

Он смотрел на нее, замечая то, что так сразу увидел Шелдон, а именно – она действительно гораздо больше похожа на него, чем две его другие дочери. В ней чувствовались сила, упорство, то, что совсем не было в них. И даже цвет ее глаз и оттенок волос точь-в-точь совпадали с его собственными.

Он заметил также, что она не сжимается под его пристальным взглядом. Если бы он глядел так на Мелисант, не произнося при этом ни слова, она скорее всего расплакалась бы. А Беатрис бы начала придумывать всяческие оправдания своим последним шалостям и выходкам, не дожидаясь, пока он ее спросит. Эмма же спокойно сидела и смотрела на него, хотя вряд ли чувствовала себя легко. Значит, смелость, то, чего он никак не ожидал. Возможно, она и подойдет все же Ричарду.

Уоррик не собирался разводить дипломатию. Первые произнесенные им слова были:

– У Шелдона де Вере есть сын, который хочет тебя.

– Вы говорите о Ричарде?

Он кивнул:

– Ты знаешь о его намерениях?

– Нет.

– Но я понял, что у вас был какой-то разговор, иначе почему бы он стал специально спрашивать о тебе?

– Он искал моего общества каждый раз, как приезжал сюда с отцом.

– Поцелуй украдкой, стало быть, – фыркнул Уоррик. – Ты еще девушка?

Ее щеки порозовели, но она смотрела на него прямо, и уголки ее губ опустились.

– Ни один мужчина здесь даже не смотрит в мою сторону, поскольку они боятся вас.

Уоррик усмехнулся на ее огорченный вид.

– Я рад это слышать. Ричард, без сомнения, будет еще более рад. Но прежде чем я соглашусь отдать тебя ему, придется многому научиться, чтобы им не пришлось краснеть за тебя.

Она посмотрела на него не веря своим ушам.

– Вы подразумеваете, что будете учить меня способам проституток?

Он нахмурился.

– Почему тебе пришло такое в голову?

– Вы сказали, что намереваетесь меня отдать ему. Если не в качестве любовницы, то что вы имеете в виду?

Губы Уоррика скривились, он был недоволен собой.

– Я предполагаю, не твоя ошибка, что ты так думаешь. Но ты будешь его женой, если сможешь обучиться вести себя как леди.

– Жена? – Ее губы беззвучно повторяли это слово, она была вне себя от изумления. Но затем смысл всего дошел до нее, и лицо озарилось нескрываемой радостью.

– За сэра Ричарда?

– Если… – собирался повторить он, но она не дала ему.

– Здесь нет никаких «если», мой лорд. Чему бы ни нужно было научиться, я это сделаю. Никаких сомнений.

Впервые в жизни Уоррик почувствовал гордость за своего ребенка, в ней было то, чего он ожидал увидеть только в сыне. В ее решительности можно не сомневаться. Правда, что касается ее способностей, то это надо еще посмотреть.

Ради нее самой он желал бы ее успеха. Поэтому он решил, что лучше бы ему самому не давать такого задания Ровене. Хотя Ровена сейчас вроде расположена к нему, но есть много вещей, которым она может внутренне воспротивиться. Этих женщин не разберешь. Вдруг она решит обучить Эмму как-нибудь неверно, просто чтобы досадить ему.

– Леди Роберта подошла бы для этого, – задумчиво проговорил Уоррик, но прежде чем он сказал, почему она все же не годится, Эмма произнесла:

– Она не сделает этого. Леди Роберта презирает меня, и я не уверена, что она знает что-либо кроме вышивания. Это все, что она считает важным.

Смешок Уоррика прервал ее:

– Можно много чего сказать насчет прекрасной вышивки, но я упомянул леди Роберту, поскольку она сейчас занимается обучением, и, следовательно, это было бы идеально – но все же я согласен, что она будет возражать против того, чтобы обучать тебя. Как другой вариант, я думаю, Ровена могла бы помочь тебе, если ты попросишь ее.

– Но у нее сейчас столько обязанностей…

Она не закончила фразу, потому что он опять сильно нахмурился и теперь сердился от того, что не знал, перегрузил ли он ее. Ровена говорила, что нет, она не перегружена работой – пока. Но что, если она обманывает его? Что он знает о слугах и о том, что можно считать нормальной работой? Он никогда не руководил домом, а только своими воинами. Но теперь, когда он подумал об этом, ему пришло в голову, что даже мистрис Блуэ смотрела на него как-то странно, когда он перечислял все, что должна делать Ровена. Все, о чем он заботился в тот момент, – дать задания, которые ей противны.

– Ее другие обязанности будут уменьшены, чтобы у нее было время заниматься с тобой – если она согласится.

– Я была бы ей очень благодарна за помощь, но не будет ли правильнее, чтобы вы сказали ей это, а не я?

Уоррик вздохнул:

– Она может не согласиться оказать мне услугу, Эмма, и если я буду настаивать… Короче говоря, ты скорее добьешься этого от нее, попросив сама, чем если я прикажу ей обучать тебя. – Ему пришло в голову, что Эмма даже не спросила, почему он выбрал Ровену, и он задал вопрос: – Ты знаешь, что она была леди?

На этот раз пришел черед Эммы нахмуриться.

– Но она и сейчас леди. Это не что-то такое, что вы можете отобрать у нее просто потому… Она вспыхнула и добавила: – Извините, милорд. Разве кто-нибудь может не догадаться? Мы удивлялись, что вы с ней так обращаетесь, но это ваше дело.

Недомолвки в ее интонации заставили его почти прорычать:

– Точно – это мое дело и никого не касается, так что удивляться этому больше нечего.

Но прежде чем успел договорить, он понял, что именно чувство вины заставило его сердиться. Боже правый, теперь Ровена заставляет его чувствовать себя виноватым, тогда как на самом деле он обошелся с ней мягче, чем она заслуживает. Когда он думал о том, что мог требовать с нее – ее собственную жизнь! Нет, он не должен чувствовать себя виновным за то, как обращался с ней.

Как раз в этот момент Ровена поднялась из кухни, немедленно привлекая к себе все его внимание в своей проклятой красной рубашке, которую он поклялся себе сжечь в ближайшие же дни. Она почти сразу заметила его и тут же повернулась обратно, чтобы уйти. Она, что ли, убегает от него? Да, возможно, она думает, что должна его избегать после тех глупостей, что болтала утром перед Изабеллой.

Однако после того, как он увидел ее, то уже не мог больше заниматься Эммой. Понятно, он не должен приказывать, чтобы обязанности Ровены уменьшились; но так произойдет само собой в его отсутствие. И возможно, когда он вернется, убив д'Эмбрея, она уже будет заниматься с Эммой, и он тогда сможет позволить этому продолжаться.

Не успела Эмма уйти, как Ровена появилась опять и направилась к нему, держа кувшин с элем в одной руке и высокую кружку в другой. Она опять заставила его удивиться тому, что она по собственному желанию прислуживает ему без всякого его приказания. Или это попытка заслужить прощение? Да, похоже на то, и правильно делает. Боже правый, ведь она укусила его, даже не думая о том, как он отнесется к тому. Мышца, в которую она вонзила свои зубки, до сих пор болит. Ее смелость – он восхищается ей, будь он проклят, если нет. Но она не должна об этом знать. Она…

…Почувствовала внезапно, как у нее сжалось сердце, и ее внимание переключилось. Уоррик повернулся посмотреть, что ее отвлекло, но там не было никого, кроме Беатрис, вошедшей со своей служанкой. Все же он посмотрел на Ровену, на ее лице сменились выражения удивления, узнавания, потом даже потрясения. Он опять взглянул на Беатрис, нахмурившись, не в состоянии понять, что так впечатляло Ровену. И тут он заметил небесно-голубой корсет, надетый на Беатрис, и юбку, слишком изысканную для его дочери, не совсем в ее стиле. Конечно, это одежда Ровены. Но где то удовольствие, которое он предвкушал, когда задумывал это все, надеясь уязвить гордость Ровены? Теперь ему стало неловко. Да, это сработало. Она явно уязвлена, видя свою одежду на другой. А ему сейчас хочется сорвать все это с Беатрис и отдать обратно Ровене, чего он явно не может позволить себе сделать.

Черт возьми, совсем не то он надеялся почувствовать. Опять ощущение вины, и становится подозрительно, что такое непривычное чувство преследует его, когда он осуществляет свою месть. Поэтому когда Ровена подошла к нему, он сказал:

– Я очень недоволен тобой.

Ее глаза сверкнули, прежде чем она быстро ответила:

– Я вижу, мой господин. Вы одеваете ваши чувства в подобающие им одежды, как всегда.

Его тяжелая складка на лбу прорезалась еще сильнее:

– И все же ты не дрожишь передо мной.

Она пожала плечами, поставив эль на ближайший стол, вместо того чтобы предложить ему, как намеревалась.

– Вы постоянно убеждаетесь в том, как я глупа.

– Или слишком умна.

Она рассмеялась на это:

– Как вы пожелаете, милорд. Я приспособлюсь.

– Мы увидим, как ты приспособишься после того, как обсудим твое недавнее утреннее выступление. Или, может быть, ты думаешь, я забыл твое поведение с леди Изабеллой. Ты укусила меня.

Ровена изо всех сил пыталась сдержать усмешку, но это ей не удалось.

– Правда?

– Ты прекрасно знаешь, что правда. Кроме того, не послушалась меня.