Джоанна Линдсей - Побеги любви

Но эти патрули не понравятся Гилберту, потому что угрожают и его планам.

Кто-то из мужчин должен был поехать к основному лагерю, чтобы предупредить их. Оба воина из Киркбурга вызвались ехать.

Ровена едва удержалась от улыбки.

День тянулся в томительном напряжении. Ровена воображала бесконечное количество вариантов того, что могло произойти, но ясно, что, поскольку основной лагерь не так далеко отсюда, кто-либо из людей Гилберта должен вернуться с сообщением, что воины Киркбурга уходят – или не уходят.

Это, конечно, возможно. Двое человек, уехавшие отсюда, вообще-то не были обязаны предупреждать остальных о «верной смерти», которая их ждет, и могли просто спастись сами. Или, может быть, она верно оценила их пылкий разговор: человек, с которым она разговаривала, просто не мог убедить своего товарища, тот ему не верил. Тогда их горячность объясняется другим – тем, например, что товарищ стал разубеждать первого, смеяться над ним, что тот поверил страхам слабой женщины.

Да, она, наверное, сошла с ума, если думает, что ее несколько слов могут испугать целую армию – нет, она не надеялась испугать их, а просто хотела довести до их сведения, что они не обязаны участвовать в этом походе, тем более, если им за это не платят, а их действительный лорд ждет их безуспешно в Киркбурге.

Из-за закрывавших небо туч трудно определить, когда же все-таки начнет действительно темнеть. Но вот наконец стемнело, и как раз в этот момент появился Гилберт, в возбуждении продиравшийся на лошади сквозь чащу. Он не обратил внимания на то, что не все его люди на месте, а может, не все ему были нужны для его задачи. Чем больше людей будет с ним, тем труднее ему пробраться в замок.

Он не спешился, но подъехал к Ровене и сказал:

– Я решил сказать, что нашел тебя на дороге без сопровождения, и, поскольку ты якобы отказалась сообщить, куда направляешься, я заставил тебя ехать со мной. И что я надеюсь отдать тебя им просто потому, что еду по делам короля и не могу задерживаться даже ради столь миловидной леди.

Затем он широко усмехнулся.

– Как ты думаешь, захотят они освободить меня от такой обузы?

– Поскольку они будут сурово наказаны за то, что позволили мне убежать, то да, я не сомневаюсь, что они опустят подъемный мост.

Она очень постаралась придать своему голосу интонации, которые бы убедили его в том, что идея ей не нравится. Должно быть, это ей удалось, поскольку он весело рассмеялся.

– Не злись, Ровена. Тебе придется провести в этой темнице не больше, чем несколько часов, и потом ты навсегда свободна. Разве эта цена слишком высока, чтобы окончательно расправиться с Фулкхестом после всего, что он сделал по отношению к тебе.

Она не ответила. То, что Фулкхест сделал с ней, было результатом того, что Гилберт вынудил сделать ее. Одного человека она не осуждала слишком сильно. Другого она будет проклинать всю жизнь.

– Если ты успешно провернешь дело, Гилберт, тогда мы обсудим цену моего заключения в темницу.

Поскольку он ожидал от нее чего-либо в таком роде, то не был огорчен. Сейчас ничего не могло огорчить его слишком сильно, когда победа так близка. Ровена же втайне радовалась. Все же ей удалось посеять в нем утром сомнения, и это дало свои плоды. Теперь у нее будет возможность провалить план Гилберта, он сам попадется в свои сети. Но для нее было бы лучше, если бы ушли воины Киркбурга, поскольку ей не улыбалось сейчас возвращаться к Уоррику. Конечно, в противном случае она остается с Гилбертом, но прежде чем он придумает еще какой-либо способ использовать ее для своих целей, она найдет путь избавиться от него и его бесконечных угроз.

Пока они выезжали из леса, Ровена оглядывалась несколько раз, надеясь увидеть приближающегося вестника из лагеря, но ничего похожего не было, никто не спешил предупредить Гилберта, что его воины уходят от него.

Потом они подъехали к воротам крепости Фулкхест, и Гилберт назвался каким-то другим именем, выдавая себя за посланца Стефана, а затем рассказал свою версию того, как нашел Ровену. Она не слушала, что он говорит, и не смотрела на стражников, сидя позади Гилберта, чтобы они не могли ее пока узнать. Нельзя сказать, что она чувствовала себя полной надежд. Она была там. Она должна сделать то, что намеревалась сделать. Но ей очень и очень не хотелось делать все это.

Она наконец в последний раз оглянулась, и там… это не люди ли Гилберта приближаются к ним по дороге? Почему они замедлили шаг, увидев их у ворот замка? Может быть, эти воины из Киркбурга дождались темноты? Умно. В темноте Гилберт не сможет их преследовать. Он будет внутри замка, ожидая появления своего войска. Но их решение ничуть не помогает ей. В этот момент стражник обратился к Гилберту:

– Подождите там. Мой лорд сам возьмет у вас девушку.

Ровена нахмурилась, не понимая, что они подразумевают. Но Гилберт смотрел в сторону, и тут она вдруг услышала, это был безусловно стук копыт приближавшегося к ним большого войска. Значит, это действительно возвращается дракон. В сумерках его армия была трудно различима, но она узнала его. И Гилберт – тоже.

Он был взбешен, хотя не хотел ругаться при страже.

– Проклятье, он не мог доехать до Джильского Поля и уже вернуться. Это невозможно!

– Значит, он переменил решение.

Ее голос напомнил ему, что она здесь и является составной частью его плана.

– Не беспокойся, – сказал он ей. – Это просто меняет мои планы – буду осаждать их. Да и моя армия все же больше, чем его, и я вернусь с ней. Хорошо, что я не дождался ночи, потому что теперь я встречусь с ним.

– Ты собираешься приветствовать его? – спросила она его недоверчиво.

– Почему бы и нет? Он никогда меня не видел и без доспехов не узнает меня, – Гилберт почти что смеялся. – Это веселая игра.

Этого Ровена не могла вынести.

– Не хотела говорить тебе, Гилберт, но он узнает тебя. Он знает тебя как моего сводного брата, а не как д'Эмбрея. Но в любом случае он жаждет тебя убить, потому что был тем человеком, которого ты приковал к постели в Киркбурге. Так что это веселая игра для вас обоих.

– Будь ты проклята, ты врешь! – взорвался он. – Я не мог захватить его и не узнать! И он не мог вернуться с армией, когда лежал прикованный к постели.

Здесь, ради собственной безопасности, Ровене пришлось погрешить против правды.

– Это была его армия, но он не возглавил ее. Они шли освобождать его, Гилберт. И когда они освободили его, он послал меня в темницу. Он собирается мстить мне до конца моих дней за то, что я сделала с ним. Тебя он просто хочет убить. Но можешь мне не верить. Ты сам узнаешь его, когда сейчас поздороваешься с ним…

– Довольно! – прорычал он, хватая ее за руки и спуская вниз с седла.

– Что ты делаешь?! – спросила она, зная уже, что он ответит.

– В замке знают, кто ты. Если я заберу тебя с собой, они пустятся в погоню, которая мне не нужна. Так что скажи им, что я спешил по делам. И не бойся. Моим первым требованием, когда я вернусь, будет твое освобождение из этого плена.

Он не дал ей времени ответить и ускакал. Его люди последовали за ним, и, поскольку было уже достаточно темно, через некоторое время они скрылись из виду. Приближающаяся армия тоже была плохо видна, только стук многих сотен копыт слышался все громче.

Ровене пришло в голову, почему же она просто стоит и ждет. Она могла легко ускользнуть сейчас, и никто бы не заметил. Она могла бы также спрятаться под мостом, когда он опустится, и бежать чуть позже, когда все успокоится. В замке бы решили, что Гилберт увез ее с собой.

Но это вызвало бы погоню, возглавляемую Уорриком. А Гилберт направился прямиком в свой лагерь к своему войску – или тому, что осталось от него.

А она валяла дурака, потому просто стояла и ждала тут, пока не показалась первая лошадь и не остановилась прямо перед ней.

Факелы освещали высокие стены, давая не слишком много света, но его было достаточно, чтобы разглядеть Уоррика, смотрящего на нее.

– Почему ты ждешь меня здесь, а не там, где тебе положено?

– Я сбежала, – не таясь, ответила Ровена.

– В самом деле?

Ироничность тона и улыбка на губах Уоррика ясно показывала, что он ей не поверил. Вот и прекрасно. Она успеет больше рассказать, если он будет считать, что все это ее собственная выдумка – пока она не дойдет до тех ключевых слов, которые безусловно приведут его в ярость.

Потому она пожала плечами и вздохнула.

– Увы, я недостаточно благородна, чтобы принимать на себя вину, когда я не виновата. Мне пришлось бежать, иначе я этим вечером оказалась бы в вашей темнице.

– А-а, – сказал он, как будто бы ее слова все ему объяснили. – Ты избегаешь места, которое, по твоим собственным словам, находишь таким удобным.

Это он напоминает ей о том, что она сказала леди Изабелле?

– Оно не было бы таким на этот раз, – сказала она глухо, но затем быстро вернулась к беспечному тону. – И я говорю вам правду, я бы не вернулась, если бы меня не нашел один очень подлый лорд, который хотел меня использовать, чтобы проникнуть в Фулкхест, который он хочет захватить.

Уоррик и бровью не пошевелил в ответ на это, и она продолжала.

– Вы должны поспешить внутрь и подготовиться к осаде. С одной стороны, возможно, что я и рассеяла его армию, спрятанную глубже в лесу, сказав им только правду. Но, знаете ли, я не могу быть уверена. Я объяснила одному из рыцарей там, что знаю точно, они не обязаны подчиняться этому лорду и что они должны вернуться к своему настоящему властелину. Я сожалею, но мне пришлось также обрисовать вас очень черными красками в надежде, что если логических доводов окажется недостаточно, то сработает страх.

– Я приветствую, когда мою репутацию еще и приукрашивают.

Он посмотрел на нее с усмешкой.

– Расскажи-ка мне теперь, как тебе удалось осуществить свой замечательный побег.

– Это было непросто, – поспешила она уверить его с живостью, так что он рассмеялся, все еще полагая, что его забавляют.

– Если бы я думал, что легко, я бы посадил тебя обратно в темницу для лучшей сохранности – правда, я бы навещал тебя.

Ровена решила, что с «забавой» пора кончать.

– Вы вернулись как раз вовремя, чтобы спасти ваш замок и вашу семью, потому что я бы, конечно, попыталась, но не было никакой гарантии, что ваши люди поверят мне, если я им скажу, что человек, выдающий себя за посланника короля, планирует ночью открыть ворота замка для своей армии. Если бы вы вернулись позже, то нашли бы его схваченным, если бы мне поверили, или, в противном случае, вы бы обнаружили, что ваши дочери взяты заложницами и выкупом является ваша жизнь.

Когда она закончила говорить, его лицо потемнело.

– Почему я чувствую, что ты больше не притворяешься?

– Я не притворяюсь и не притворялась до этого, все правда, Уоррик. Вы найдете следы присутствия армии в лесах на востоке отсюда, если, конечно, они не осадят вас сегодняшней ночью. Подлый лорд? Он… он мой сводный брат. Он пришел сюда, чтобы отомстить вам за разрушение Киркбурга. Вы понимаете, что такое месть?

Ни слова не говоря, Уоррик наклонился и подсадил ее на свою лошадь. Его руки крепко обнимали ее, сидящую впереди него, и, сжав ее еще крепче, он сказал:

– И ты бы помогла ему.

– Я бы помешала ему!

– Ты думаешь, что я в это поверю? – язвительно заметил он. – Твой собственный брат?

– Он не кровный брат, и я ненавижу его так, что готова убить его и убью его, если представится возможность.

– Тогда позволь мне сделать это за тебя, – предложил он, но в голосе его была холодность. – Скажи, где его найти.

Настало ли время сказать ему всю правду? Нет, он и так уже очень сердит, чтобы узнать еще и это. Она отрицательно покачала головой.

– Вы отобрали у меня больше чем достаточно. Теперь вы хотите еще и лишить меня возможности отомстить. Нет.

Он рассердился на такой ответ. Он даже хорошенько встряхнул ее. Но она все равно не хотела сообщить ему нужные сведения. Наконец он немного успокоился и отпустил ее. Тут подъемный мост опустился прямо перед ними, и она спохватилась, что теряет время, и не рассказала ему остального, того, что вскоре он услышит от других – и это будет не в ее пользу.

– Вы так и не спросили, мой лорд, за что я должна была попасть в темницу.

– Ты еще в чем-то хочешь признаться?

Она поморщилась от его сердитого ворчания.

– Это не признание, а правда, насколько я знаю. Я должна была быть обвиненной в краже предмета большой ценности у одной из леди. Предмет бы нашли в ваших покоях, что подтверждало бы мою вину. Это оправдывало бы «допрос» по поводу предполагаемых других краж. Надежда была, что от меня мало что останется к вашему приезду и что из-за пыток я потеряю ребенка. Я не собиралась страдать по ложному обвинению, поэтому ушла еще до того, как оно было сделано.