Кэндис Проктор - Почему исповедуются короли

– Кто?

– Я бы сделал ставку на леди Жизель.

Геро моргнула.

– Можешь доказать?

– Доказать? Нет, не могу. Честно говоря, я даже не уверен, что прав. – Себастьян криво усмехнулся. – Мне и раньше случалось ошибаться.

Глядя, как пламя лижет новую порцию угля, Геро спросила:

– А как ты объяснишь взрыв на Голден-сквер? В смысле, зачем леди Жизель покушаться на Алекси Соваж? Просто потому, что та стала свидетельницей убийства Дамиона Пельтана?

– Возможно. Хотя не думаю, чтобы Бурбоны имели какое-то отношение к взрыву на Голден-сквер. Больше похоже на работу Самсона Баллока.

– Тогда откуда ты знаешь, что это не он убил Дамиона Пельтана?

– А я и не знаю. И скорее всего, именно Баллока я бы заподозрил в этом убийстве, если бы не вырезанное сердце. Из-за которого мои мысли постоянно возвращаются к Бурбонам.

– Что не доказывает их виновности.

– Нет. Но они замешаны. Каким-то образом.

Геро поднялась из кресла с плавной медлительностью, отличавшей ее движения в последнее время. Темный водопад ее волос поблескивал в свете огня. С мягкой улыбкой она сжала щеки Себастьяна ладонями, поцеловала в губы. Он приобнял ее, вдохнул родной, пьянящий аромат и поцеловал сам. А затем прислонился лбом к ее лбу, чувствуя, как сердце полнится любовью и радостью, а еще страхом – таким ужасным страхом, какого он никогда прежде не испытывал.

Потом они вернулись в постель, и она заснула с ним рядом. Себастьян же смотрел на мятущиеся ночные тени и различал очертания воздетых к небу рук и пустых колыбелей.

Пятница, 29 января

Рано утром Себастьян еще только спускался к завтраку, когда Морей открыл дверь перед леди Питер Рэдклифф.

В одной руке она держала набитую сумку, а другой тянула ребенка, которого весь свет считал ее братом. Он медлил на верхней ступеньке, прижав к груди две деревянные лодочки. Лицо мальчика удивляло бледностью, глаза смотрели в сторону, его трясло, словно он продрог до костей и не мог согреться.

На леди Питер была вишнево-красная плюшевая ротонда с высоким белым меховым воротником и элегантный капор, бархатные поля которого скрывали отвернутое лицо. Но когда она повернула голову, Себастьян увидел тонкую струйку крови, сочащуюся из разбитой губы, и темные синяки, пятнающие опухшие щеки.

– Простите, – хрипло прошептала леди Питер. – Понимаю, мне не следовало сюда приходить. Но я не знала, куда еще пойти.

И тут ее глаза закатились, и она повалилась, словно исчерпав силу духа, державшую ее на ногах.

Себастьян едва успел поймать женщину до того, как она ударилась о мраморный пол.

          * * * * * * * *

– Не думаю, чтобы ей нанесли серьезные внутренние повреждения, – сказал Гибсон, понижая голос. – Хотя кто-то очень постарался. И кто же это, а?

– Скорей всего, ее муж, младший сын третьего герцога Линфорда и брат нынешнего четвертого.

Друзья стояли возле двери в затененную комнату, где леди Питер лежала под грудой теплых одеял. Глаза ее были закрыты, но Себастьян догадывался, что она не спит. Геро увела мальчика, Ноэля, в утреннюю гостиную, и там угощала его молоком с печеньем и пыталась уговорить недовольного черного кота быть с ним пообщительней.

– Я предложил ей принять лауданум, но она отказалась. Может, ты сумеешь ее переубедить, – заключил Гибсон и ушел.

Себастьян приблизился к гостье. Он увидел, как дрогнуло ее горло, когда она сглотнула. Затем открылись глаза, полные невыплаканных слез. Леди Питер моргнула, и одна слеза скользнула из уголка глаза в волосы.

– Все в порядке, – сказал он. – Теперь вы в безопасности.

Она слегка покачала головой, отрицая то ли его ободряющее заявление, то ли свою нужду в безопасности.

– Питер… – женщина снова сглотнула. – Он никогда раньше не бил меня так… Так страшно. Раньше он всегда осторожничал, чтобы не оставить следов там, где другие увидят. Но в этот раз… Я думала, он меня убьет.

– Что его вывело из себя? Можете объяснить?

– Почти всю ночь он пил и пришел домой в ярости. Понимаете, он увяз в долгах, а его брат отказался их выплачивать. Когда последний раз герцог спас Питера от долговой ямы, то поклялся впредь этого не делать. Я-то не сомневалась, что деверь не отступится от своего решения, но Питер не желал в это поверить. И теперь впал в отчаяние. Он промотал все мое приданое еще несколько лет назад и вот захотел забрать то, что мой отец завещал Ноэлю. Я сказала, что не стану в этом пособничать – лучше умру. Тогда Питер на меня набросился.

Помолчав, она добавила:

– Он меня обзывал… по-всякому. Кричал, что раз все эти годы мирился с моим ублюдком, то я обязана помочь ему сейчас, когда он в нужде.

– Так он знает, что Ноэль – ваш сын, а не брат?

Она кивнула, слезы потекли по щекам.

– Я никогда его не обманывала.

– И рассказали, что отцом мальчика был Дамион Пельтан?

– Нет. Но Питер, возможно, сам догадался. – Тонкие пальцы теребили кружевную кайму простыни. – Сначала, когда Дамион умолял меня с ним уехать, я ответила, что не могу так поступить. Мне хотелось, но я же дала клятву Питеру и верила, что должна ее соблюсти. Но потом…

Прерывистый голос стих. Себастьян подождал, и через минуту, сглотнув, женщина снова заговорила.

– В прошлую среду Ноэль забыл одну из своих лодочек в прихожей. Питер об нее споткнулся, а потом с размаху ударил Ноэля по лицу, да так сильно, что из носа потекла кровь. Я не могла об этом не думать. Прежде Питер никогда не поднимал руку на ребенка. Но ведь и со мной так же начиналось: однажды он вспылил и влепил мне пощечину. И уверял, что никогда больше так не сделает. Но все-таки делал и делал, раз за разом. Так что я уже знала… Знала, что и с Ноэлем это будет повторятся снова и снова. И мне стало ясно, что нужно уходить – с Дамионом или без него.

– Значит, вы обещали Дамиону, что поедете с ним, когда он надумает вернуться во Францию?

– Да.

– А муж мог проведать про ваши планы?

– Я не знаю. – Рыдание исказило ее лицо, и разбитая губа снова закровоточила. – Может, и мог. Боже милостивый. Неужели это я во всем виновата? Дамион умер из-за меня?

Себастьян знал, что в большинстве своем люди осудят ее независимо от того, из-за нее умер Дамион или нет. Леди Питер прежде всего вменят в вину, что родила ребенка вне брака, а затем замышляла сбежать от своего благородного супруга с бывшим любовником.

Но Себастьян не находил в себе осуждения, видя, какой путаницей обернулась ее жизнь. Молодая чувствительная девушка, очарованная первой любовью, поддалась страсти и по неразумию забеременела. Оторванная от будущего, на которое в иных обстоятельствах могла бы рассчитывать, под давлением родителей и диктуемых обществом приличий она была вынуждена отречься от своего ребенка и выйти замуж за человека, согласившегося придать ей респектабельности в обмен на богатство ее отца. Этот договор она заключила вполне добросовестно, полная решимость чтить обеты, связавшие ее с мужчиной, чьи показные добродушие и обаяние скрывали озлобленность, эгоизм и в конечном счете безудержную жестокость.

– Лорд Питер утверждает, что провел с вами дома тот вечер и ночь, когда Дамиона убили. Это правда? – спросил Себастьян.

Голова на подушке покачалась из стороны в сторону.

– Нет. Тем вечером он собирался ужинать в клубе «Уайтс» с Браммелом и Алванли, но туда не явился. Сказал, что заглянул выпить в какую-то таверну в Вестминстере и нарвался на драку. Домой он пришел рано утром в окровавленной одежде.

– Его ранили?

– Нет. Кажется, костяшки были ободраны, но и только.

– Где он сейчас?

– Когда мы уходили, он спал. – Леди Питер глубоко вздохнула. – Я так все запутала. Что же мне делать?

Себастьян накрыл ладонью ее руку, лежащую поверх одеяла.

– Прямо сейчас все, что вам нужно делать, это отдыхать и поправляться.

– Ноэль…

– Играет с нашим капризным черным котом в гостиной. С ним все в порядке.

– Мне нужно его увидеть…

– Я пришлю его к вам, когда вы поспите.

Ее рука, ощутимо дрожавшая под его ладонью, расслабилась. Наблюдая, как ее глаза закрылись, а дыхание стало глубоким и сонным, Себастьян подумал, что тот, кто убил Дамиона Пельтана, не только лишил жизни самоотверженного молодого врача.

Он также лишил маленького мальчика родного отца, а у одинокой юной женщины отнял возможность снова обрести нежную любовь и счастье, с которыми она так давно рассталась.

Прежде чем позвонить в колокольчик возле двери лондонского дома лорда Питера Рэдклиффа, что на Хаф-Мун-стрит, Себастьян ослабил галстук, взъерошил волосы и смочил лицо содержимым коньячной бутылки, которую держал за горлышко. Затем оперся локтем о дверную раму, изобразил глуповатую улыбку и замер в ожидании.

Дворецкий Рэдклиффов был тщедушным коротышкой с большим ртом, полным кривых зубов, и с длинным острым носом. Он посмотрел на Себастьяна водянистыми серыми глазами и принюхался.

– А, вот ты где, – сказал Себастьян, пошатнувшись и выпрямившись. – Я тут к Рэдклиффу.

Дворецкий снова шевельнул ноздрями.

– Боюсь, в настоящий момент лорд Питер не принимает.

– Все еще дрыхнет, да? – Радостно улыбаясь, Себастьян протиснулся мимо опешившего дворецкого и направился через вестибюль к лестнице. – Все в порядке. Он не рассердится, если я его разбужу.

– Но… Милорд! Вы не можете…

Себастьян перешагнул через ступеньку.

– Не боись. Ручаюсь, он будет рад меня видеть. – Остановившись на середине лестницы, Себастьян обернулся и, как драгоценный приз, поднял над головой бутылку. – Смотри сюда, это наилучший коньяк, с которого не перепало ни пенса налога в казну доброго короля Георга. – Он приложил палец к губам и подмигнул. – Но шш-ш. Про это молчок, да?

– Милорд, прошу вас!

– Отвяжись, – небрежно отмахнулся Себастьян и преодолел оставшиеся ступеньки.

На втором этаже ему пришлось заглянуть в две комнаты, прежде чем нашлась нужная. Задернутые тяжелые шторы не пропускали свет с улицы. Просторная квадратная спальня была со вкусом меблирована в стиле Адамса: изящные комоды и пастельных оттенков стены, украшенные тонированной лепниной.

В воздухе пахло несвежим потом, отчаяньем и сивушной отрыжкой мужчины, который громко храпел из глубин кровати.

Себастьян закрыл за собой дверь и запер ее, затем пересек комнату, чтобы сделать то же самое с дверью, ведущей в гардеробную.

Спящий не шелохнулся.

Одежда Рэдклиффа валялась на полу, куда он, очевидно, сбрасывал ее по пути в постель. Сначала галстук, дальше – щегольский сюртук с рукавами наизнанку. Себастьян увидел скомканный белый шелковый жилет, спереди забрызганный кровью, и почувствовал такой прилив гнева, что в ушах загудело.

То была кровь Джулии.

По-прежнему сжимая горлышко бутылки, он встал над лордом Питером.

Тот распластался на спине в клубке простыней, одна босая нога свешивалась с кровати, ночная рубашка сбилась на бедра. Голова была повернута на бок, золотистые волосы налипли на потный лоб, дыхание со свистом вырывалось из губ.

С минуту понаблюдав за спящим, Себастьян подошел к окну и раздернул шторы.

Холодный полуденный свет залил комнату. Лорд Питер издал придушенный всхрап, затем возобновил свой прежний ритмический посвист.

Отставив в сторону бутылку, Себастьян обеими руками ухватился за оборки, украшавшие перед ночной рубашки.

– Подъем! – скомандовал он, приподнял из постели безвольное тело пьяного мужчины и припечатал его спиной к резному столбику с такой силой, что дерево затрещало.

– Ш-што? – затрепыхался Рэдклифф: веки заморгали, рот дурацки разинулся, ноги подогнулись, и он сполз на край кровати.

Взяв за горлышко принесенную бутылку, Себастьян грохнул ею по вычурному изголовью, осыпав Рэдклиффа битым стеклом и коньячными брызгами.

Тот помотал головой, как собака после ливня.

– Какого черта?!

Нагнувшись, Себастьян одной рукой сгреб в кулак ворот ночной рубашки Рэдклиффа, а другой прижал острия разбитой бутылки к его шее под самым подбородком.

– Дай мне хоть один повод перерезать тебе горло, – произнес Себастьян, чеканя слова с устрашающей четкостью, – и, поверь, я это сделаю. Я как раз от хирурга, занимавшегося ранами твоей жены. Это не по твоей милости она не умерла.

– Джулия? Что еще наболтала эта сука? Если она сказала…

Рэдклифф взвизгнул, когда Себастьян посильнее нажал острым сколом ему на горло.