Пэм Розенталь - Почти джентльмен

– Прошу прощения, сударь. Я не хотел вас разбудить. Дэвид холодно кивнул, и Билли вновь погрузился в сон.

Интересно, что налито во фляжку, которую держит Феба?

Она прочла его мысли.

– Я тоже прошу у вас прощения, лорд Линсли. Я дала ему чай с коньяком. Это довольно слабый напиток, но Билли не привык к спиртному и, наверное, немного опьянел.

Она подкупающе улыбнулась. Черт возьми, он не мог сердиться на эту женщину!

– Возможно, я позволила ему слишком много выпить, – добавила она. – Мне хотелось его успокоить, чтобы он заснул и не чувствовал боли. Еще мне хотелось, чтобы он дал нам поговорить. Мне кажется, у нас есть общие темы для разговора.

– Конечно. Сон для Билли – лучшее лекарство. И все же он не должен был гадать, что мне снится. Тем более что на самом деле я вовсе не спал, просто дал отдых глазам.

– Вы совершенно правы. Он не должен был высказывать свои соображения по поводу ваших снов. Я уже отругала его за это. Уверяю вас, это больше не повторится. А что касается того, спали вы или нет, то здесь не может быть двух мнений. Вы храпели, лорд Линсли.

Дэвид мысленно воззвал к духам семи своих предшественников-графов, чтобы они помогли ему сохранить достоинство.

– Я не знал. Мне никто об этом не говорил. Вы не ошиблись?

– Нет. Вы действительно храпели.

– Хм-м.

– Я думаю, что привычка храпеть вырабатывается к сорока годам. Во всяком случае, так мне однажды сказал мистер Симмс.

– Передайте мистеру Симмсу мою благодарность за полезную информацию.

Феба усмехнулась. Он раздвинул шторки и впустил в салон побольше солнечного света.

– Что имел в виду Билли, когда назвал меня тем самым джентльменом?

– Ах, вы и это слышали?

Феба помолчала мгновение, потом пожала плечами и быстро заговорила:

– Он решил, что вы тот самый джентльмен, о котором я постоянно думаю. Это действительно так: я только и думаю о вас с тех пор, как мы встретились в «Олмаке». И потом…

– Что?

– Кроме вас, мне никто не нужен… Ее щеки слегка порозовели.

– Продолжайте.

– Понимаете, я больше не могу заниматься любовью с Билли…

Усилием воли он сохранил на лице серьезное выражение.

– Мои мысли и чувства полностью заняты вами, лорд Линсли.

Дэвид мысленно восхитился её откровенностью. Он видел, какого труда ей стоило признаться в своей одержимости.

Феба отвернулась к окну, сделав вид, что ее внимание привлек унылый зимний пейзаж. Когда она опять заговорила, ее тон был беспечным и сдержанным.

– Нам повезло с погодой. Слава Богу, что нет дождя. Дорога в хорошем состоянии для этого времени года.

– Да, это отличная, прямая дорога, особенно отрезок от Стамфорда до Линкольна. Его строили римляне. Если хотите, я покажу вам эту дорогу на карте. – Дэвид чувствовал себя невероятно счастливым и охотно поддерживал разговор. – Погода и впрямь замечательная. Хотя, мне кажется, после того, как мы приедем в Линкольншир, начнется гроза.

– Вы умеете предсказывать погоду?

– Фермер должен это уметь. По крайней мере пытаться. Феба немного помолчала.

– Лорд Линсли, мне бы хотелось объяснить…

– Не надо.

– Но я хочу.

– Я с удовольствием выслушаю все, что вы скажете. Но по-моему, нам не стоит спешить с объяснениями. Давайте подождем.

– Чего именно?

– Нам надо узнать друг друга получше. Отложим все объяснения на завтрашнее утро. Вы согласны, леди Кларингуорт? Впереди у нас целая ночь.

Она тепло улыбнулась. Это была улыбка Фебы, а не Марстона.

– Хорошо, лорд Линсли. Я очень хочу узнать вас получше. Дэвид почувствовал, как она прижалась коленом к его ноге.

– Мы можем поужинать вместе, – сказал он. – В гостиничном номере, который я обычно снимаю, есть маленькая гостиная. Там я иногда ем.

– Отлично.

– Мы найдем сиделку для Билли, чтобы он нас не потревожил.

– Замечательно.

В ее глазах плясали золотые искорки. Билли заворочался во сне. Феба поправила плед, не сводя глаз с Дэвида.

– Я еще никогда не была в Линкольншире.

– Вы не единственная. Пейзаж моей родины трудно назвать живописным. Вы не найдете там головокружительных скал и поэтических вершин, как в Озерном крае. Окрестности Линкольншира довольно плоские. Тут и там виднеются церкви. Низкие залесенные холмы придают панораме разнообразие.

– Но вы любите свое поместье.

– Конечно. Ведь это часть меня. Мне нравится смотреть, как сильные ветры волнуют пшеничные поля, колосящиеся под необъятным небом. Нигде больше нет такого бескрайнего неба, таких неистовых ливней и зимних метелей.

– Вы опишете мне пейзаж, когда мы приедем в ваше поместье?

– Вы этого хотите?

– Конечно. Правда, тогда мне придется отвести от вас взгляд.

– А мне от вас. Но пока у нас нет необходимости смотреть в окно. Мы едва проехали Кембридж. Не волнуйтесь, леди Кларингуорт. У нас с вами хватит времени на все.

– Я вам верю, лорд Линсли.

Как и предсказывал Дэвид, гостиница «Лебедь» оказалась вполне комфортабельным заведением. В номере Фебы стояла большая крепкая кровать, накрытая мягким пуховым одеялом. Там же был вместительный гардероб. На дубовой подставке красовался фарфоровый кувшин с чистой горячей водой, в камине весело потрескивал огонь. Билли спал в соседней комнате под присмотром горничной, лорд Линсли расположился дальше по коридору. Он сказал, что зайдет за ней в восемь, и они отправятся ужинать.

Феба поблагодарила лорда за любезность, но не стала говорить о своем намерении переодеться в женщину: ей хотелось сделать ему сюрприз. Как странно, думала она, глядя на себя в большое овальное зеркало. Обычно она меняла костюм по утрам: ложилась в постель Фицем Марстоном, а вставала Фебой. Но сегодня вечером она сделала нечто такое, чего никогда не делала раньше: сняла мужскую одежду и тут же заменила ее женским платьем.

Лампа отбрасывала мерцающий свет на изображение в зеркале. Феба казалась самой себе каким-то бесплотным духом. Где она? Кто она? Ее ли это руки ловко одергивают складки на платье? Откуда в ней это причудливое сочетание полузабытых жестов и выражений лица? Она приобретала женские формы, словно восставая из тумана времени. Тайны превращения сбивали с толку и волновали.

Хозяева этой гостиницы будут также сбиты с толку, если увидят Фебу в женском наряде. Мистер и миссис Кокберн, владелец отеля и кухарка, производили впечатление приличных, дружелюбных людей. Они радушно встретили их компанию и так бурно приветствовали лорда Линсли, как будто он был королем, канцлером и архиепископом Кентерберийским в одном лице.

Феба была обрадована и слегка удивлена столь теплым приемом. Гостиница «Лебедь» располагалась к северу от Стамфорда, всего лишь на полпути из Лондона в Линкольн. Конечно, лорда Линсли знали в поместье, но почему его так встречают в этих краях? Впрочем, наверное, он был очень приятным и щедрым постояльцем.

– Обычно мы держим эти комнаты для него, – сказал словоохотливый паренек, перенося сумки на второй этаж. – Странно, что в этом году он не поехал домой на Рождество. Лорд любит справлять этот праздник со своими людьми и, конечно, со своим юным виконтом. Наверное, у него в Лондоне были неотложные дела. Но мы знали, что увидим его перед Крещением.

– Про какого виконта ты говоришь?

– Вы незнакомы с виконтом, сэр? Но вы должны о нем знать. Граф очень гордится своим взрослым сыном.

Взрослый сын. Праздники со своими людьми. Феба задумчиво посмотрела в окно, на черное звездное небо, распростертое за голыми деревьями. Ей предстояло так много узнать об этом человеке!

Феба оглядела себя в зеркало – так же придирчиво она проверяла свой туалет, когда их с Генри пригласили на обед в Карлтон-Хаус. Медленно поворачивая голову то вправо, то влево, она поправила розовую шелковую ленту, державшую ее короткие локоны. Она надеялась, что Линсли понравятся мелкие завитки на макушке и на висках.

Шелк хорошо гармонировал с атласным пояском. Она поправила низкий вырез платья, слегка задрожав, когда ее пальцы коснулись обнаженной груди.

«Понравятся ли ему мои груди? – подумала Феба. – Может быть, они покажутся ему слишком маленькими и отвислыми?» Но нет, это было явным преувеличением.

Она усмехнулась: «Хватит переживать, Феба. Ему придется принять тебя такой, какая ты есть».

Все ее тело пылало в ожидании прикосновений Дэвида: колени, шея, лодыжки. Одеваясь в дамское белье, она чувствовала себя так, как будто играла с порохом. «Господи, не дай мне взорваться!»

Наконец Феба закончила приготовления к ужину. Осталось только накинуть на плечи шаль.

На шее у нее поблескивал маленький гранатовый крестик – подарок Джонатана. Жаль, что проколы в ушах заросли и она не могла надеть серьги, подаренные братом через год после свадьбы. У нее был целый сундук украшений, но со временем она начала относиться к этим блестящим штучкам с отвращением. Единственное, что она признавала, это гранаты Джонатана.

К несчастью, Феба взяла с собой только одну подвязку – бледно-серую, украшенную мелким жемчугом. Пришлось отказаться от чулок.

В дверь тихо постучали. Неужели пора? Сколько же времени она потратила на сборы?

Впрочем, часы на камине показывали всего двадцать пять минут восьмого.

– Лорд Линсли? – крикнула Феба.

– Это не лорд Линсли, сэр, – сказали за дверью. – Это миссис Кокберн. Вам что-нибудь нужно, мистер Марстон?

«Мистер Марстон»! Наряжаясь в женское платье, она совсем забыла про существование Фица Марстона.

Но сейчас она хотела быть женщиной. И эта женщина нуждалась в подвязках.

«Я сумасшедшая», – сказала она себе и, медленно приоткрыв дверь, поманила к себе хозяйку гостиницы.

Миссис Кокберн с похвальным спокойствием обнаружила, что мистер Марстон – женщина, и сочувственно выслушала ее просьбу.

– Я заплачу вам за ваши подвязки, – поспешно сказала Феба, – и подарю вам свою, если хотите.

Она кивнула на кровать – туда, где лежала ее единственная подвязка.

– Красивая штучка, мисс…

– Мисс Браун. – Это была фамилия той женщины, которую похоронили вместо нее. – Спасибо, но она совершенно бесполезна, потому что у нее нет пары. Я тороплюсь, миссис Кокберн.

– Да, милая. Мы скоро принесем ужин в номер графа. Светло-карие глаза миссис Кокберн лучились веселым удивлением. Она была очень симпатичной женщиной – слишком элегантной для хозяйки провинциальной гостиницы. На ней были черное платье, белый фартук и шейный платок из светло-зеленого шелка. В ушах поблескивали золотые сережки.

Женщина быстро задрала свою темную юбку, обнажив стройные ножки в черных чулках.

– Наверное, эти подвязки будут просвечивать сквозь ваше тонкое платье, но вы можете сделать вид, что так и задумано. Мне нравится ваша греческая прическа. Хорошо, что вы отказались от модной ныне заниженной талии.

«Просто я не меняю свой стиль по первому требованию модных журналов», – подумала Феба. Приезжая к своим родным в Девоншир, она носила платья трехлетней давности.

– Вам кажется, что я выгляжу старомодно?

– Нет, милая, мне так не кажется. Просто я не могла не заметить, что такие фасоны давно вышли из моды. Впрочем, я никогда не любила джентльменов, которые интересуются платьем, а не тем, что под ним.

«Судя по разговору, она приехала из Лондона. Интересно, как она оказалась здесь?» – спросила себя Феба.

– Держите, милая.

Миссис Кокберн протянула ей простые черные подвязки. Феба отдала женщине свою жемчужную подвязку и села на кровать, чтобы надеть чулки.

– Сколько я вам должна?

– Разрешите, я помогу вам застегнуть пуговки. Вот так, хорошо. Какие у вас красивые туфли! Нет, вы нисколько мне не должны. Жемчужины на вашей подвязке – вполне достаточная оплата. Самую большую я повешу на цепочку, а маленькие пущу на вышивку ко дню рождения мамы Эрнеста. У меня хорошая свекровь. Она никогда не тычет мне в глаза моим прошлым. «Главное, что вы с Эрнестом понимаете друг друга, Элисон», – говорит она мне.

Феба не знала, что на это ответить. Ей нравилась миссис Кокберн, но время шло, и она с минуты на минуту ожидала, что лорд Линсли постучит в дверь. Она взяла шаль и накинула ее на плечи.

– Какой чудесный рисунок! Золотая нить придает ему изящества. Не слишком броский, он лишь оттеняет вашу красоту. Должно быть, вы хорошо зарабатываете.

«О чем она говорит?» – удивилась Феба.

– Когда я работала в Лондоне, – продолжала хозяйка гостиницы, – я не знала людей с такими привычками. Но я слышала, что некоторые джентльмены платят огромные деньги девушкам, которые изображают мужчин. Вы так убедительны в галстуке и брюках! Знаете, милочка, что вам нужно? Муж или приличная работа. А лучше и то, и другое. Пусть вам повезет так же, как мне.

– О, – только и смогла вымолвить Феба, наконец-то поняв смысл слов миссис Кокберн.