Пэм Розенталь - Почти джентльмен

Несколько лет назад он попытался обратиться к жрицам любви. Это было не дома: он считал, что пойти на такое в своем любимом Линкольншире значило осквернить память Марджери. Он приехал в Лондон зимой. В поместье в такую пору ему все равно пришлось бы сидеть в четырех стенах.

Его решение казалось разумным. Лондон был мировым центром торговли. Здесь покупалось и продавалось все: связи, безопасность, будущее… Маклеры и торговые агенты процветали и жирели, наживаясь на жадности и желаниях других людей.

Сначала Дэвид, не искушенный в подобного рода делах, искал продажную женщину на улицах, но быстро понял, как это опасно, и обратился к сети сводников, обслуживающих светское общество.

Несколько безумных месяцев он предавался плотским утехам. Через его руки прошел целый гарем девушек. Каждая была по-своему мила и хороша в постели, но спустя какое-то время Дэвид устал заниматься развратом и стал подыскивать своим подружкам более подходящую работу.

Сводники возненавидели Дэвида и перестали поставлять ему женщин – особенно после того, как он уговорил одну из самых дорогих лондонских проституток бросить свою профессию и устроиться на работу в гостиницу, расположенную между Линкольном и Лондоном. Элисон оказалась отличной кухаркой и хозяйкой. Она не только помогла гостинице заработать много денег, но и вышла замуж за ее владельца. Дэвид был посаженным отцом невесты. Примерно в то же время он решил, что его призвание – реформаторство, а не распутство, и перестал ездить в Лондон ради секса.

Ему следовало жениться и завести детей. Почему бы и нет? Ведь он еще не стар. Как было бы приятно наполнить пустые холлы и спальни сельского дома шумом и голосами близких ему людей! Впрочем, время от времени Дэвид продолжал мечтать о романтической любви. Он так и не перерос свои туманные юношеские фантазии, но сомневался, что они когда-нибудь воплотятся в жизнь. Между тем он чувствовал, что способен предложить будущей графине Линсли преданность, порядочность, верность и физические удовольствия.

Лорд собирался начать поиски женщины сегодня вечером. Дворец «Олмак» был самым удобным местом для знакомства с возможной невестой. Но вся беда заключалась в том…

Здесь он остановился, зевнул и взглянул на часы. Четвертый час утра! В деревне он часто просыпался в четыре.

«Признайся, Дэвид. Ты вот уже несколько часов избегаешь самого главного».

Вся беда заключалась в том, что, придя на следующий бал в «Олмак», он может опять встретиться с этим молодым человеком. Марстоном.

Линсли смотрел на догорающий огонь, но среди красных и желтых всполохов, тлеющих угольков и маленьких язычков голубого пламени ему чудились горделивая осанка юноши, его изящные бедра и голодные серые глаза со странными золотистыми искорками.

«Кажется, он хотел меня так же сильно, как я его. Гореть нам за это в аду!»

Конечно, такие романы случались сплошь и рядом, по крайней мере в Лондоне. Дэвид слышал сплетни про лорда Крашоу, который на этой неделе будет его главным оппонентом в парламенте. Жаль, что нельзя подвергнуть сомнению политические аргументы джентльмена, основываясь на его сексуальных пристрастиях. «Впрочем, возможно, оно и к лучшему, – подумал Дэвид с кривой усмешкой. – Как оказалось, я тоже не без греха».

Но желание – это одно, а действие – совсем другое. Дэвид знал, что никогда не станет действовать в соответствии с теми желаниями, которые он испытывал к Марстону. Он вообще плохо представлял, что делают люди в подобных случаях. Но жизнь так многообразна! Надо только научиться обуздывать свои порывы и двигаться дальше, как он сделал, перестав спать с проститутками.

К тому же, живя в Лондоне, он не будет ежедневно сталкиваться с Марстоном. У этих щеголей есть свои излюбленные места в городе. Их не интересуют дебаты о будущем английского сельского хозяйства.

Ну все, пора ложиться. Он проспит до полудня, а потом весь день будет работать над речью. Крашоу – хороший оратор. Тучный и медлительный, джентльмен умеет подавлять противников своей внушительной внешностью. Кто-то должен ясно и четко изложить контраргументы, переплюнув Крашоу в красноречии и убежденности.

Если в следующий раз по приезде в город ему, Дэвиду, захочется вновь посетить бал в «Олмаке», он не будет противиться своим желаниям. Он волен ходить, куда ему вздумается, черт возьми, и этот странно привлекательный молодой человек его не остановит!

Феба как можно мягче сказала Билли, что сегодня вечером она не нуждается в его услугах. И все же его красивое лицо обиженно вытянулось, а голубые глаза округлились.

– Я чем-то не угодил вам во время последнего визита? – тихо спросил он.

– Нет, милый, я отказываюсь совсем по другой причине.

Билли был высок и хорошо сложен. Он обладал ангельским лицом, крепкой шеей и торсом крестьянина. Этот паренек поражал Фебу своим послушанием, мастерством и готовностью угодить.

Джентльмену стоило лишь послать записку в заведение мистера Толбота, и Билли – или другой такой же симпатичный мальчик – доставлялся к его порогу, точно нарядно упакованный рождественский подарок.

Феба узнала про мистера Толбота от приятелей из клуба «Уайтс». Подобные темы обсуждались намеками и сопровождались многозначительными подмигиваниями. Ей понадобилось время, чтобы овладеть этим тайным языком. Однако она приложила все силы и в конце концов получила визитную карточку Толбота, а также заверения в том, что мальчики чистые и здоровые.

– Я полагаю, ему можно доверять секреты? Ведь он не станет на каждом углу кричать о моих странных вкусах и привычках – словом, обо всех тех мелочах, которые делают жизнь терпимой? – спросила она, теребя карточку в длинных пальцах.

– Разумеется, Фиц. Он вполне заслуживает доверия. Если бы он не умел хранить секреты, то давно лишился бы своей клиентуры.

Однако прошло несколько месяцев, прежде чем Феба набралась мужества и пришла по адресу, записанному в карточке. Толбот поразил ее своей неприятной внешностью. Однако он совершенно спокойно выслушал ее признание в том, что она женщина, отреагировав лишь слабым кивком головы. Опустив тяжелые веки на выпученные черепашьи глазки, он назвал цену. Феба подозревала, что эта цифра была в два раза больше той, которую он назначал «обычным» клиентам.

Феба с волнением ждала первого визита Билли. Когда он вошел в ее спальню, она приняла его с напускной холодностью. Облаченная в костюм Марстона, она велела ему раздеться. Сидя в большом кресле, положив ноги на оттоманку, Феба отдавала приказы:

– Медленно, медленно… вот так. А теперь нагнись, повернись. Правее, мальчик. Стой. Раздвинь ноги. Ага, очень мило.

Казалось, юноше нравился этот маленький спектакль. Феба скрывала свое волнение за властным тоном, но ее желание было очевидным.

Наконец она встала с кресла и велела ему ее раздеть.

Она боялась, что Билли разочаруется, но он удивленно охнул, потом усмехнулся и так охотно ее обнял, что она мигом избавилась от всех своих страхов и отдалась во власть восхитительных ощущений.

Билли пошел на эту работу не по собственному выбору. Мистер Толбот имел договоренность с полицией. С ним связывались, поймав подходящего кандидата. Симпатичный вор-карманник или уличный хулиган мог избежать тюрьмы, если соглашался регулярно обслуживать богатых джентльменов с определенными наклонностями.

– У меня неплохая жизнь, – сказал Билли Фебе после того, как они узнали друг друга получше. – Конечно, я делаю это по принуждению, зато на свободе. Правда, есть один минус: мы с ребятами вкалываем, а Толбот прикарманивает денежки… Когда я увидел, что вы не джентльмен, – добавил Билли, – мне показалось, что я умер и попал в рай.

Он выполнял все прихоти Фебы, а она охотно повелевала юным красавчиком.

Казалось, он инстинктивно знал, как доставить ей удовольствие, – в отличие от Генри, который всегда думал только о себе.

Покойный муж Фебы часто проводил время в ее постели, особенно в первый год их супружества. Она быстро научилась его ублажать и разыгрывать благодарность с помощью протяжных вздохов и закатанных кверху глаз.

«Бедный Генри!» – подумала Феба однажды ночью, обнимая сладко спящего Билли. Эта мысль ее удивила: она впервые за все эти годы испытала сочувствие к своему бывшему супругу. Теперь, узнав, что такое настоящее удовольствие, она поняла, что Генри был лишен нормальных человеческих чувств.

Разумеется, Билли был другим. Впрочем, этот мальчик только недавно обзавелся красивым мужским телом. К тому же у него не было выбора. Он не имел ни положения в обществе, ни власти, ни денег – все эти вещи давали свободу, делая человека бесчувственным.

Несколько недель назад Билли пришел к ней с синяками и следами от ударов плетью. Феба была в ужасе. Увидев его исполосованные ягодицы и спину, она разразилась слезами.

– Многим клиентам это нравится, мисс, – сказал он, нежно привлекая ее в свои объятия. – Вам просто повезло: вы не видели меня в таком виде раньше.

– Но… за что тебя избили?

Поглаживая ее волосы и вытирая губами слезы, он терпеливо объяснил Фебе про причуды некоторых господ. Она была поражена. Как много этот зеленый малограмотный юнец знает о жизни!

– Понимаете, это доставляет им удовольствие.

– А тебе?

– Нет, мисс. Я не люблю, когда кто-то охаживает плетью мою спину. Но клиент платит, и, значит, он прав.

Как-то она спросила у мистера Толбота, за какую сумму можно выкупить Билли, но тот рассмеялся в ответ.

– У вас нет таких денег, мистер Марстон. Этот парень – золотая жила.

Феба тяжко вздохнула. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не сорваться, услышав этот циничный смех. Однако Марстон остался невозмутим.

– Ладно, сэр, – сказал он. – Посмотрим, что я смогу сделать.

В конце концов они пришли к новому соглашению. Билли будет посещать мистера Марстона дважды в неделю (за более высокую плату), а мистер Толбот проследит, чтобы на спине мальчика больше не было ужасных отметин.

– Впрочем, обещать ничего не могу. Я разрешаю клиентам делать с моими мальчиками все, что им угодно, только не бить по лицу и не травмировать, так сказать, рабочие части тела. Клиент вправе сделать из Билли отбивную котлету, если ему так хочется. Бизнес есть бизнес. А мой бизнес – это ваше удовольствие, не так ли, Марстон? И мне нет дела до того, какими путями вы его достигаете. Вы следите за моей логикой, мистер Марстон?

Да, Феба следила за его логикой и отлично понимала, куда он клонит. Но это не имело значения. Она сделала для Билли все, что могла. Конечно, в результате на остальных мальчиков будет возложено более тяжкое бремя, но Феба старалась об этом не думать.

С тех пор Билли больше не подвергался побоям со стороны других клиентов. Он совершенно ясно дал ей понять, как ему приятно бывать в ее постели не один, а целых два раза в неделю.

Однако в последнее время Феба нуждалась в нем все реже. Теперь она точно знала, что ей нравится, и визиты Билли потеряли для нее интерес. Впрочем, Феба по-прежнему получала удовольствие от связи с опытным любовником. И вообще, думала она, Англия стала бы куда более счастливой страной, если бы каждой женщине в королевстве было позволено один раз в месяц проводить ночь с таким парнем, как Билли.

Но иногда Фебе казалось, что ее сексуальная жизнь лишена чего-то неуловимого и вместе с тем исключительно важного.

Разумеется, после Генри она стала умнее и не собиралась отдавать всю себя мужчине. Она была глубоко уязвлена, но подозревала, что есть более счастливые женщины. Возможно, они принадлежали к низшему классу и много работали. Возможно также, что их кожа никогда не соприкасалась с атласом, а их головы никогда не лежали на кружевных наволочках. Но Феба была уверена, что такие женщины существуют. Иногда ей нравилось представлять, что она видит в толпе как раз такую счастливицу, спешащую домой, к любимому мужу.

Феба прервала свои размышления.

– Но мне бы хотелось, Билли, – сказала она, – чтобы ты помассировал мои ступни. Сегодня вечером я танцевала вальс.

Феба налила себе чашку чаю и отдалась во власть сильных, терпеливых мужских рук. «Может быть, все-таки пригласить его в постель?» – сонно подумала она, дыша глубоко и медленно. Ей нравились его прикосновения. Но когда она закрыла глаза, перед ее мысленным взором возникло совсем другое лицо…

– Кто этот джентльмен, мисс? – тихо спросил Билли, заканчивая массаж нежными поглаживаниями.

– Что?

– Конечно, это не мое дело, мисс, но по роду работы я научился понимать такие вещи. Иногда люди, которые нас нанимают, представляют на нашем месте кого-то другого. Это сразу заметно.

– Не очень-то любезно со стороны этих людей, не так ли?

– Они редко бывают с нами любезны, мисс.

– Бедный Билли. Попей чаю, милый.

– Спасибо, мисс.

Она опять вспомнила Генри. У нее и у Билли был одинаково неудачный опыт сексуальной жизни, но Феба не хотела говорить об этом своему юному любовнику. Есть вещи, которые очень трудно озвучить. Например, когда она рыдала при виде синяков и следов от плетки на теле юноши, то оплакивала саму себя. Когда-то ей тоже пришлось натерпеться унижений.