– Я не подавала это объявление! – наконец смогла внести свой вклад в беседу и Ирина.

– Вы передумали? – ничуть не удивился Олег. – И совершенно правильно сделали. Но вы же все равно с мужем почти в разводе, я знаю, мир-то тесен.

Ирина открыла рот, собираясь возмутиться и выгнать наглеца вон, но молодой человек был не из тех, с кем такие номера проходят.

– Вы просто меня выслушайте! – затараторил он, по-прежнему не давая ей сказать ни слова. – Я хочу сделать вам предложение. Вы мне даете три минуты, время – деньги, а мы с вами деловые люди, и если я не смогу вас убедить, я подброшу вас на машине туда, куда вы собирались. Пешеходов надо любить, но вам ходить пешком просто грешно. Ведь вас внизу никто не ждет, там нет ни одной машины, кроме моей. А рассчитывать в новогоднюю ночь на общественный транспорт просто глупо. Прикиньте сами, сейчас тачку поймать выйдет штука, да еще и не поймаете, а я вас подброшу хоть на край света. Договорились? Ну и прекрасно.

Да, действительно, в рассуждениях молодого человека были определенные резоны. Конечно, она с ним никуда не поедет, но выслушать его придется, это она уже поняла. Ирина обреченно вздохнула. Приняв вздох за согласие, молодой человек по имени Олег, которого Ирина решительно не помнила – да и не было отродясь таких знакомых ни у нее, ни у Валентина, – аккуратно сгреб на край стола посуду, завернул половину скатерти, а на освободившееся место водрузил свой портфель.

– Уберите со стола! – решительно потребовала Ирина. Ей стало жаль натюрморт, так любовно составленный Львом Николаевичем. К тому же хоть так надо было поставить нахала на место. Заодно избавилась и от букета, который лишал ее свободы маневра. И демонстративно расправила скатерть.

Олег, не возражая, убрал драгоценный портфель на пол, достал оттуда какие-то документы и, как совсем недавно Профессор, разложил их на диване, мурлыча себе под нос: «О, Рио, Рио, рокот прилива, шум прибоя, южный размах…» Покончив со всеми этими манипуляциями, за которыми Ирина следила, по возможности сохраняя на лице выражение скептической обреченности, потер руки и объявил тоном конферансье:

– Итак, приступим. Я женат. (Всем своим видом Ирина изобразила облегчение, но Олег или как его там чихать хотел на ее вид.) Моя жена возглавляет ту фирму, по поводу которой я к вам приходил, короче, по продаже дисков.

– «Видео-рекордз плюс»? – догадалась Ирина. – Так бы сразу и сказали. Теперь вспомнила. У вас еще фамилия… такая… Шустрый, кажется?

– Так точно, – обрадовался Олег. – Шустрый Олег Борисович, но для вас, естественно, – просто Олег.

– Да ведь проверка уже закончена, кажется?

– И ничего не нашли, так, мелочь! – отрапортовал Олег Борисович Шустрый. – Вот по этому поводу я и пришел.

– Вы сказали, что женаты и что пришли делать предложение. Не стыкуется.

– А помните тот анекдот, ну, где «Жена – не стенка, подвинется»? – Шустрый опять посмеялся в одиночестве, не испытывая, впрочем, никакого смущения. – Предложение чисто деловое. Пока. Я предлагаю вам на блюдечке с голубой каемочкой красивое дело, за которое для начала вы получите квартальную премию или там процент, не знаю ваших порядков. Схема проста. Фильмы, которые мы распространяем, – от американской кинокомпании «Парамаунт продакшн». Но лицензионные договоры у нас не с ней, а с фирмой, зарегистрированной в офшорной зоне и не имеющей к фильмам никакого отношения. Такие же договоры есть и у посредников, которым мы передаем диски оптом. Печать-то фирмы, сами понимаете, всегда под рукой. А потом посредники, получив письменные указания этой офшорной фирмы, конвертируют рубли и перекидывают баксы на западные счета. Вот документы, копии, конечно, смотрите сами, почти все бабки за реализацию дисков через посредников уходят на заграничные счета, на Кипр. А счета оформлены на мою сестру! Она там замужем за одним папиком… – Шустрый, ужасно довольный собой, смотрел на Ирину, ожидая одобрения.

Так вот оно в чем дело! Ирина была искренне заинтересована. Она помнила ту проверку, одну из первых на новом месте работы, и помнила, что тогда осталась ею недовольна. В ней немедленно проснулся профессиональный интерес.

– И учредитель офшорной фирмы – тоже ваша жена! А какой процент получают посредники?

– Так вы согласны? – обрадовался Шустрый. – Я знал, что мы с вами найдем общий язык. Приятно иметь дело с профессионалом.

Он расслабился и покосился на накрытый стол. Схватив вилку, он бесцеремонно принялся есть оставленный Профессором салат.

– М-м, классно… – оценил Олег. – Если вы еще и готовить умеете… Но вы не дослушали. Я немедленно развожусь, фирма после новой проверки, с учетом уже этих документиков, разоряется. Верку – это моя половина – посадят… Хотя вряд ли, сейчас всех подводят под амнистию… Развели демократию, да? Короче, деньги все равно остаются при мне. С моими деньгами и вашими возможностями мы создаем совместное предприятие. Короче, я готов на вас жениться. Я считаю, что мужик обязан обеспечить своей бабе нормальную жизнь. Знаете прикольный анекдот? Мужика в зоопарке спрашивают: «Скажите, вон та обезьяна – это мужчина или женщина?» А он отвечает: «Мужчина – это который с деньгами, а это – самец». Зачем вам эти малообеспеченные по объявлению? Смешно! Мы выкидываем из дела Верку, вы даете мне крышу, я вкладываю бабки в наш общий бизнес. В какой – об этом позже. – Шустрый попробовал другой салат. – Нет, правда, очень вкусно! Между прочим, я подстраховался на тот случай, если мы договоримся, у меня столик заказан в «Зимнем саду». В новогоднюю ночь дерут такие деньги, козлы! Простите…

Пока Шустрый отдавал дань кулинарным талантам своего предшественника, Ирина быстро просматривала документы.

– Да, но здесь нет ни одной платежки. А номера счетов? В каких банках?

– Э, нет, – едва не поперхнулся салатом утративший было бдительность Шустрый. – Командовать парадом буду я. Вы деловая женщина, но и я не пальцем делан. Извиняюсь, конечно… Развод – после начала проверки, а номера счетов и прочее – после нашей с вами официальной регистрации. Как говорит Остап Бендер, утром – деньги, вечером – стулья. Золотое правило.

Он налил себе из графина апельсинового сока, выпил и откинулся на спинку кресла.

– Вообще Остап Бендер – мой идеал, – просветил он собеседницу. – Я тоже мечтаю накопить деньжат и свалить отсюда к чертовой матери, лучше, конечно, в Штаты, но сойдет Германия, к примеру. Только не Рио-де-Жанейро, там нищета – ужас! Я был, видел. А белых штанов, о которых так мечтал товарищ Бендер, везде полно. Вы знаете, почему у них носят белые штаны, а у нас нет? У них грязи нет. Совсем. Все есть, а грязи нет.

– А мне вы отвели роль мадам Грицацуевой? – весело поинтересовалась Ирина.

– Нет, мадам Грицацуева – это Верка, – успокоил ее не уловивший подтекста Шустрый. – У нее фирма уже раскрученная была, я при ней оптовик был. Так, мелкий, был у меня свой ларек. Она сама меня на себе женила, я пахал, как бобик, там половина денег теперь моя по совести. И как налоговую кинуть – это тоже я придумал, не она. Клевая схема, сколько вы головы ломали, всю бухгалтерию на уши поставили – и обломались. А она меня до сих пор за шестерку держит, за сявку. Еще и любовника себе завела, не скрывается даже. Ну ладно, думаю, я тебе покажу шестерку. Я свой стул уже взял, теперь пусть мадам Грицацуева попрыгает. Я даже хотел просто в налоговую телегу накатать, пусть, думаю, все заберут, лишь бы эта… надо мной не издевалась. Потом схема мне в голову пришла – и тут, короче, ваше объявление. Я глазам своим не поверил!

– А если я откажусь? – на всякий случай спросила Ирина.

– Так я ничем не рискую. – Все-таки улыбался Шустрый ужасно обаятельно. – Вы без этих вот бумажек ничего не докажете. К тому же я ведь вам выгодную сделку предлагаю. Вас повысят по службе непременно. И никакого риска. Нам этих денег хватит надолго, если вложить с умом…

Звонок в дверь избавил Ирину от необходимости отвечать. Она вышла в прихожую, а Шустрый, оставшись один, схватил еще несколько ложек салата – видимо, был и вправду голоден, и с интересом принялся осматривать комнату, напевая с набитым ртом: «О, Рио, Рио, сколько порыва, сколько зноя в южных очах…» Ирина вернулась в комнату в сопровождении участкового. На этот раз она ему была почти рада и даже пригласила пройти. Вот кто поможет ей избавиться от противного и вот уж точно не в меру… Шустрого.


– Вы все-таки вернулись? Что Лев Николаевич? А у меня тут новый гость, как вы и предполагали…

– Да, мы со Львом Николаевичем объяснение написали, я его отпустил и сам домой пошел, я тут недалеко живу, – объяснял Ирине участковый, явно обрадованный неожиданно теплым приемом. – Дай, думаю, зайду, все ли в порядке, а то…

Он замолк на полуслове, потому что увидел, как незнакомый молодой человек, словно партизан на допросе, за спиной у Ирины… ест какие-то бумаги. Милиционер, не раздумывая, бросился к нему, завязалась потасовка. Ирина отлетела в угол и там замерла, прижав ладонь к губам. Зачем – непонятно, кричать она не собиралась, так как безоговорочно верила в победу участкового. Наверное, в кино видела такой жест, подходящий к данному случаю. Довольно быстро выяснилось, что ставки были сделаны правильно, победили профессионализм и опыт. Отобранные документы милиционер аккуратно разгладил и положил на стол подальше от Шустрого.

– Что тут у вас происходит? – строго спросил он у Ирины. – Вы же собирались уходить.

– А у нас тут черт знает что происходит! – злорадно доложила Ирина, с удовольствием глядя в вытянувшееся лицо Олега. – Я как раз собиралась, а тут вот молодой человек… Скажите, пожалуйста, а если я напишу заявление, что он ко мне ворвался, что ему за это будет?

– Так… Это будет… – растерялся участковый. – Статья… Черт, мы же только что читали… Вот память!

Он принялся рыться в карманах в поисках Уголовного кодекса, но тут Шустрый неожиданно пришел ему на помощь.

– Сто тридцать девятая УК. – И, заметив удивленный взгляд милиционера, пояснил: – Я, конечно, не херувим, но я чту Уголовный кодекс, как завещал великий Бендер. А она, между прочим, сама объявление дала! Так что не пришьете, у меня и газетка есть… Дома.

– Никакого объявления я не давала! – тут же открестилась Ирина. – И вам, между прочим, пыталась объяснить, а вы меня не слушали. Вы ворвались ко мне в квартиру, я испугалась.

– Но это же подло! – по-бабьи взвизгнул Шустрый, окончательно поставив крест на своем любовно взлелеянном имидже мачо. – Ведь вы же сами… Разве так можно?!

Ирина молчала. Ей даже стыдно не было. Уж больно гадкий попался мальчишка, не грех такого и проучить.

– Пройдемте, пройдемте, гражданин, в райотделе разберемся, – взял его за локоть участковый. – И документики я заберу. Мне почему-то кажется, что это очень интересные документики, вы ведь немного успели съесть, страницы полторы-две, не больше?

Вместо ответа Шустрый начал громко икать.

– Отпустите его, правда, не врывался он, я с ним, кажется, даже раньше встречалась, – сжалилась Ирина.

Старший лейтенант явно колебался, но тут его взгляд упал на принесенные Шустрым розы, что немедленно придало ему решительности. Петрухин звонко шлепнул Шустрого ладонью по спине, отчего тот испуганно вытаращил глаза, но икать перестал.

– Ничего, проверим документы, снимем показания, пока как со свидетеля. А там видно будет. Пройдемте, гражданин!

Милиционер увел Шустрого, который уже в прихожей опять начал нервно икать. Не успела Ирина войти в гостиную, как раздался телефонный звонок. Она посмотрела на определитель – Валентин. И трубку снимать не стала, хотя, конечно, это было глупо. Хорошо, они поговорят, только не сегодня и не сию минуту. Хватит с нее общения на сегодня. Ирина села на диван, долго сидела, пытаясь поймать за хвост хоть одну мало-мальски стоящую мысль, но мысли проносились слишком быстро и друг с другом никак не соотносились. «Чаю, что ли, выпить, надо же чем-то заняться», – лениво прикидывала Ирина. Но не хотелось ни чаю, ни вставать и идти на кухню. Неловко повернувшись, она смахнула со столика пустой стакан из-под сока и даже поленилась нагнуться посмотреть – будет на ковре пятно или нет.

– А, ну и ладно, все один к одному, – громко сказала она самой себе. – Идиотский вечер. Вечер с идиотами. Достоевский отдыхает. Я разговариваю сама с собой. А со мной разговаривает рамочка для фотографий. Надо подарить себе попугая, хоть будет с кем поговорить. – И передразнила вслух: – «Ира хор-рошая! Ир-ра хор-р-рошая!»

И после длинной паузы добавила от души:

– Ира – дура!

Но сеанс самокритики ожидаемого успокоения не принес. Ирина, вздыхая, переоделась в домашний халат – махровый, желтый в черный горошек, честно говоря, немного застиранный, но зато ужасно уютный, влезла в шерстяные носки и тапочки с собачьими мордами впереди. Подумав, принесла из кухни бутылку вина, фрукты, конфеты. Пристроила все это на столик, полюбовалась композицией. Включила телевизор, налила в бокал вина, поудобнее угнездилась в кресле. Потом вскочила, погасила свет и зажгла елочную гирлянду. От мельтешения разноцветных огоньков в комнате стало веселее, и даже промелькнуло какое-то детское – нет, не воспоминание даже, а ощущение, которое она не выразила бы словами. Оказывается, прав был Лев Николаевич, должна быть елка, и гирлянда должна гореть. Ирина отпила вина, прихватила горсть конфет, влезла с ногами в кресло. Именно так она и собирается провести остаток новогоднего вечера, пусть в дверь хоть молотком стучат, она не откроет – дудки!