Колин Оукли - Почти касаясь

– Профессиональная деформация?

– Ага. – Я улыбнулась во весь рот, даже не заметив этого. Это новый Эрик – уютный и с остротами, которые застают меня врасплох.

А потом улыбка сошла с моего лица, и я просто осталась стоять, потому что Айжа сидел на моем месте и потому что у меня никогда в доме не было больше двух человек (с тех пор как уехала мама), и я не знала, что делать.

От стука в дверь я подпрыгнула.

– Наверное, это Конни. – Эрик встал, и меня переполнило нелепое чувство облегчения от того, что место моей матери опять было свободно.

Я обернулась и увидела в дверях женщину, которая держала в руках ящик с инструментами.

– Видимо, ты Джубили, – сказала она, входя в дом, хотя я ее не приглашала, и мне совсем не нравилось, как наполняется мой дом.

Интересно, у меня всегда были такие низкие потолки? Стены всегда так давили? Несмотря на то что вместе с ней в дверь ворвался холодный воздух, мне вдруг отчего-то стало жарко.

– Тебе так повезло, что Эрик рассказал мне о машине. – Конни будто бы продолжила диалог, который мы начали вчера вечером. – Он бы только ее еще больше сломал.

Я посмотрела ей прямо в глаза – точно такие же оливки, как и у Эрика.

– А разве можно сделать еще хуже? Она даже не заводится.

– Ты и не представляешь насколько. – Она смотрела на Эрика. – Через несколько часов мне надо быть на работе. Давайте начнем?

– Ключи на столике. – Я показала, где они лежат.

Эрик взял их и вышел вслед за Конни. Выдохнув, я закрыла за ними дверь. И только потом я поняла, что Айжа так и остался сидеть в кресле. Он был так поглощен игрой, что, кажется, даже не заметил, что его отец и Конни ушли. Я замерла, думая, нужно ли что-то сказать, но через минуту мой урчащий желудок напомнил, что надо бы позавтракать. Только готовя кофе, я поняла, что необходимо и Эрику предложить. Так всегда в кино делают, когда кто-то в гости приходит: чай, вода, закуски. Я вспомнила про Айжу и подумала, вдруг он голодный. Заглянула в гос-тиную.

– Эй, Айжа. – Он оторвался от игры и посмотрел на меня. – Яйца?

Он моргнул.

– Что?

– Я завтрак готовлю. Хочешь?

Он скорчил рожицу, и я подумала, вдруг дети не любят такую еду? Но у меня нет хлопьев или… Что вообще едят дети?

– Печенье?

Он покачал головой и уставился на планшет, чему я была рада, потому что поняла, последние три печенья из пачки я съела в четверг. После завтрака я вымыла кастрюлю, тарелку, вилку и кружку и пошла обратно в гостиную. Меня выбивало из колеи то, что я была не одна дома. Мне было неловко, будто бы кто-то следил за каждым моим движением, хотя Айжа не отрывался от игры с того момента, когда я спросила у него про завтрак. Я взяла несколько книг со стола рядом с диваном, будто бы собираясь их убрать, но я понятия не имела, куда именно их деть, так что я просто переставила их по-другому, самые толстые оказались внизу стопки.

– Тебя правда зовут Джубили?

Я обернулась на звуки высокого голоса Айжи, удивленная, а потом кивнула:

– Ага. Кажется, мы так по-нормальному и не познакомились.

Его голова осталась неподвижной, сквозь его очки я увидела, что он пристально смотрил на меня. Потом он слегка кивнул, и я заметила, что теперь его внимание приковано к моим рукам. Изучая их, он нахмурился.

– Почему ты носишь перчатки?

Я опустила глаза, пальцы цеплялись друг за друга, поглаживая материал перчаток. Я подняла голову.

– Эм-м, что ж, это довольно трудно объяснить.

Он затаил дыхание, опять посмотрел мне в глаза. А когда заговорил, то будто бы благоговейным шепотом:

– Это потому что тебе нельзя трогать людей, да?

Душа в пятки ушла.

– Что? – Да как он вообще мог узнать…

– Ты не можешь это контролировать, да? – Его глаза сияют, будто две лужицы чернил.

Я пристально смотрела на него. Кто-то из медсестер проболтался? В больнице? Вот что для них значит конфиденциальность пациентов. Боже, неужели это значит, что Эрик тоже знает? Во рту пересохло.

– Все в порядке. Ты можешь мне рассказать. – Он подался вперед в кресле. – Клянусь, я больше никому не скажу.

Я смотрела на дверь в надежде, что войдет Эрик, но потом поняла, что не хочу, чтобы он слышал этот разговор. Интересно, почему мне было так важно его мнение?

– Можешь мне показать? – спросил Айжа, и я подалась ему навстречу.

– Показать? – Вот теперь я запуталась. Он хочет увидеть мои руки?

– Да, огненные шары! Они большие? Ты можешь послать их куда захочешь?

Огненные шары? У меня в голове полная неразбериха. Я вклиниваюсь в поток его вопросов.

– Айжа, о чем ты?

– О твоей пиротехнической энергии! – Он так был взволнован, что раскачивался в кресле, и я боялась, что спинка не выдержит.

– Моей пиро… что?

– И ты еще притворялась, что даже не слышала о «Людях Икс»! И как я не догадался. Сразу же, когда тебя увидел. Ты даже немного на нее похожа.

– На кого?

– На Джубили! Ты – Джубили!

Я кивнула, но только потому, что он наконец сказал что-то верное. Что-то, с чем я могла согласиться.

– Ну да. Меня так зовут, но…

– Из «Людей Икс»! И ты можешь стрелять плазмоидами из кончиков пальцев. – Он начал целиться во все подряд, издавая свистящие звуки. – Поэтому ты носишь перчатки.

Я обошла диван и села с другой стороны от места моей матери.

– Айжа. – Он так и продолжал свистеть, его чуть не трясло от восторга.

– Айжа! – Он замолчал и посмотрел на меня.

– У меня нет… такой силы. Я не могу… стрелять вот так. Такое только в кино бывает. – Он открыл рот, точно так же, как тогда, в библиотеке. Я знала, что он меня поправит, поэтому решила его опередить. – Я хотела сказать, в комиксах. Прости.

Он закрыл рот, потер нос, думая об услышанном. Огоньки в его глазах потихоньку гасли, и мне показалось, что они какой-то нитью были связаны с моим сердцем. И нить эта натягивалась. Нелепо, но я поймала себя на мысли, что мне бы хотелось уметь пускать огненные шары из пальцев, только бы не разочаровывать его.

– Но… Зачем тогда ты носишь перчатки?

Я посмотрела на мальчика и поняла, что должна была сказать правду.

– У меня аллергия.

Его плечи поникли.

– Аллергия? Как на арахисовое масло?

– Вроде того. Только у меня она более редкая.

Он поднял голову:

– Насколько редкая?

– Очень. – Я придвинулась чуть ближе. – Но если я тебе расскажу, ты никому не говори больше.

Он тоже подался вперед, и, кажется, вся комната затаила дыхание.

– У меня аллергия на других людей.

Его глаза округлились и снова заблестели, и я не понимала, почему его это так обрадовало.

– Поэтому я оказалась в больнице, когда вытащила тебя из реки. – Я помахала ему рукой, одетой в перчатку. – Мне нельзя трогать людей.

Его брови поднялись так высоко, что их почти не было видно за челкой, а потом вдруг они вернулись на свое место и изогнулись, пока он обдумывал новую информацию. Я будто видела, как шевелились шестеренки в его мозгу. Когда он наконец заговорил, я услышала лишь шепот:

– То есть ты все же в каком-то роде мутант?

Я задумалась. И ведь так я себя бóльшую часть жизни и чувствовала. Как диковинка. Монстр. Ошибка природы. Но почему-то, когда я услышала это от него, мне показалось, что это было не так уж и плохо.

Через час Конни и Эрик появились в холле. Они не постучались, но я и не думала, что они должны это делать. Они же оказали мне услугу.

– Давно твоя машина не заводится? – спросила Конни.

– Э-мм. Я не уверена.

– Скажу по-другому: когда ты последний раз на ней ездила?

Я украдкой посмотрела на Эрика и ответила невнятно:

– Что?

Я прокашлялась:

– Девять лет назад.

Брови у Эрика и Конни взлетели как фейерверки.

– Ого. Ясно. – Конни покачала головой. – Тогда… тогда все понятно. Бензобак проржавел. Не думаю, что уксус тут поможет. Я его солью, залью новое топливо и присадки. Еще тебе нужен новый аккумулятор, заменить все жидкости, свечи зажигания. Ну и новые шины. Небезопасно ездить на одних и тех уже через шесть лет или около того, особенно если все это время они пробыли на улице.

Ошеломленная этим потоком информации, я перевела взгляд с нее на Эрика. Он пожал плечами, будто бы извиняясь.

Конни продолжила:

– Я могу разобраться с жидкостями, свечами, всем основным. Может, даже смогу заменить топливный насос, хотя и не факт, что справлюсь. Но с остальным. Тут мои навыки механика бессильны. Думаю, это лучше доверить профессионалам. Прости, я бы хотела сказать тебе что-то получше. – Она посмотрела на наручные часы. – Мне пора на работу.

Эрик проводил Конни до двери, и я еле успела пискнуть робкое «спасибо».

– Я буду рад вызвать тебе эвакуатор. Отвезти машину в сервис, – сказал он, войдя обратно в комнату.

– Боже, я сама все сделаю. – Конечно же, ничего делать я не собиралась.

– Я не возражаю. Вечером посижу, поищу лучший вариант.

– Нет. – На этот раз в моем возражении больше силы.

Его это покоробило.

– Я просто… Мне нравится мой велосипед. Все в порядке.

– Просто позволь тебе помочь. – Он не отступал. – Я тебе должен.

– Ничего ты мне не должен! – И тут я поняла, ирония в том, что по дороге из больницы я считала его неблагодарным, а теперь – слишком благодарным. И я очень хотела, чтобы он оставил меня в покое. – Я ничего такого не сделала.

– Ты спасла…

– Нет! – Я сказала это слишком громко. Даже Айжа поднял глаза от планшета, впрочем, тут же их и опустил. – Я сделала то, что на моем месте сделал бы любой другой человек.

Он не сразу ответил, одарив меня суровым взглядом. Мы оба не мигали, и мне было неловко от его взгляда. Будто бы у нас тут проходила какая-то битва, но я не понимала, за что именно он боролся. Он сделал то, зачем пришел – посмотрел на мою машину, – и теперь мы были в расчете. Он свободен от своего долга.

Эрик нарушил молчание.

– Что, если я просто буду отвозить тебя домой из библиотеки, пока ты не соберешь достаточно денег на ремонт машины?

Глаза на лоб полезли. Это уже было нелепо.

– Нет, правда…

Но он продолжил говорить как ни в чем не бывало.

– Она близко к железнодорожной станции, так что мне даже по пути. Плюс ко всему, плохо не только то, что сейчас так холодно, но и то, что темно. У тебя ведь даже отражателей нет. Что, если снег пойдет?

Тебе-то какое дело? – так и подмывало закричать. Я скрестила руки на груди. Меня бесило, как он со мной говорил, этот вот покровительственный тон, будто бы он все лучше знает. И еще больше бесило, что он был чуточку прав – о снеге я и не думала.

– Я только-только заказала отражатели и фонарь, – выпалила я. – Но это все – не твое дело!

Он отступил на шаг, и я уже думала было, что выиграла, но он всего лишь тихо произнес:

– Просто позволь тебе помочь. Пожалуйста.

– Мне не нужна твоя помощь, – грубо сказала я. – Ты уже сделал более чем достаточно. Спасибо. – Я указала на дверь левой рукой. Грубо, да, но мне плевать. Я хотела, чтобы он убрался.

Он сделал еще шаг назад и кивнул, медленно, не сводя глаз с моего лица.

– Хорошо. – Он полез в карман за вязаной шапочкой. Битва была окончена, и я знала, что победила.

Он повернуля к Айже.

– Ты готов, дружище? – Он спросил так громко, чтобы мальчик услышал его в наушниках. Айжа встал, сунул планшет под мышку и выскользнул за дверь.

Эрик вышел было за ним, но сначала посмотрел на меня напоследок.

– До свидания, Джубили.

Я посмотрела на него, пытаясь сосредоточиться на гневе, бушующем во мне. Но не могла. В его глазах было что-то такое, чего я не видела раньше, – тихая боль, может? Она смягчила меня, и все, что я почувствовала, – сожаление о том, что была такой грубой. Но прежде чем я успела что-то сказать, он опустил глаза и ушел, и дверь за ним закрылась с тихим щелчком.

Эрик

Я – идиот. Стефани всегда говорила, что я не умею вовремя остановиться. Когда я на чем-то зацикливаюсь, я становлюсь слишком настойчив. И я только что опять это проделал, с Джубили. И по дороге домой я все пытался понять почему. Да, она спасла жизнь Айже. И в каком-то роде я перед ней был в долгу. Но она четко дала понять, что моя помощь ей не нужна, она не хотела, чтобы я ей помогал. Так почему я просто не могла оставить ее в покое? Мне кажется, это что-то в моем подсознании, какое-то очень глубокое желание чувствовать себя нужным кому-то, кому угодно, в противовес постоянному ощущению, что я сейчас больше никому не нужен.

Искоса я посмотрел на Айжу, который все тыкал в этот идиотский экран. Я снова уставился на дорогу, пытаясь ни о чем не думать, сконцентрироваться на дорожных знаках и движении, но, кажется, чем сильнее я пытался не думать о Джубили, тем больше она в моих мыслях.