Оказаться в незнакомом месте пугает меня еще больше, чем ехать невесть куда с Эриком и Айжей.

– Нет-нет, все хорошо.

Он кивнул и опять вцепился в волосы.

– Что случилось? – тихо спросила я.

Эрик вздохнул, прежде чем ответить.

– Передозировка наркотиков. У Элли был приступ.

– Боже. От чего?

– Я не знаю. Я знал, что она иногда курила травку, но не думал… Мне казалось, что на этом она остановилась. Черт побери! Я же говорил Стефани… – Мысли начали его уводить.

Я подождала несколько минут, а потом спросила:

– Она в порядке? Будет в порядке?

– Я не знаю.


Где-то через час мы остановились заправиться и купить что-то перекусить, но остальная часть нашей пятичасовой поездки прошла почти в полной тишине. Где-то в три часа утра, когда мы пересекли границу Нью-Гэмпшира, Айжа спросил:

– Ты знала, что Венера проходит свою орбиту за двести сорок три наших дня, но вокруг Солнца обходит всего за сто двадцать пять дней. Таким образом, день на Венере длиннее, чем год.

Я пытаюсь вспомнить, что учила о Венере в школе, но на ум приходил только тот ужасный рассказ Рэя Брэдбери, где девочку заперли в чулане.

Когда мы доехали до больницы, Эрик припарковался прямо перед входом, под табличкой «Только для скорой помощи», и выпрыгнул из машины. Раз он взял ключи, у нас с Айжей не было выбора, кроме как идти за ним, в холод. Мы догнали его у лифта. В маленькой коробочке толпились еще несколько людей, так что я задержала дыхание, пытаясь занимать как можно меньше места. Как раз в тот момент, когда мне показалось, что стены сдвигаются, лифт звякнул на пятом этаже, и Эрик вышел. Он посмотрел в обе стороны и кивнул, будто заметил что-то знакомое слева, пошел туда. Посередине коридора женщина встала с пластикового стула, будто бы она нас ждала.

– Как она? – спросил Эрик, еще не дойдя до женщины.

– В порядке. Она будет в порядке.

Эрик кивнул, но я почувствовала, как от него исходит волнение.

– Почему ты тут, снаружи? Мне можно к ней?

– Она сейчас спит. Я дала ей отдохнуть.

– Стеф, что случилось?

– Я не знаю. – А потом она перестала держать лицо и вдруг стала выглядеть очень усталой. Измотанной даже. Они оба сели на стулья у двери. – Кажется, они думали, что курят обычную травку, но один из ребят принес вместо нее синтетику. Полиция сказала, что это К2, но одна из девочек назвала это спайсом. Я поискала в интернете – ужасная штука. Но она не знала, Эрик. Она не знала. – По ее щеке стекла крупная слеза. А потом, будто бы она только что позволила себе осознать события дня: – Боже, она ведь могла умереть.

Эрик обхватил ее и дал выплакаться, шепча в волосы:

– Все хорошо… Она не… Она в порядке.

Женщина прижалась к нему.

Эта сцена была такой интимной, что я отвернулась к большому рисунку в раме, висящему на стене. На нем восковыми мелками было нарисовано дерево, и детской рукой приписано «Эдна, семь лет». Я смотрела на него, будто это была «Мона Лиза», и я никогда не видела ничего столь же шедеврального. И неистово моргала. Глаза вдруг начало жечь, и я знала, что это не из-за Элли.

Я стеснялась признаться даже себе в том, что ревную. Я в больнице, где дочь Эрика чуть не умерла, а все, о чем я могла думать, – тепло его рук и как я хотела, чтобы они обнимали меня. Касались меня. Как я хотела ощущать его дыхание на моих волосах. И как несправедливо то, что я никогда не смогу ощутить прикосновение его щеки к моей, его кожи к моей.

– А ты кто?

Вопрос развернул меня лицом к Стефани.

– Ой, привет, я…

– Это моя подруга. Она библиотекарь.

Вот это объяснение.

– Она была в машине, когда ты позвонила, а я даже не… я запаниковал.

– А, – ответила Стефани, впрочем, складки на ее лбу никуда не делись, она была в смятении от того, что я тут. – Привет, Айжа, – перевела она взгляд на него. – Ты подрос.

Он на нее не смотрел. Стефани кивнула, будто бы ожидала этого. И повернулась к Эрику:

– В общем, Элли заснула только минут тридцать назад, так что думаю, что она проспит все утро. Доктор сказал, что они, скорее всего, выпишут ее сегодня или завтра с утра. Он просто хочет проверить, что приступ… Что они держат все под контролем. Почему бы вам не пойти домой, поесть чего-нибудь, отдохнуть. Я знаю, что у вас позади долгий путь.

– Длиннее орбиты Венеры вокруг Солнца, – пробормотал Айжа.

Я закусила губу, чтобы не улыбнуться.

– Нет, я никуда не поеду. Пока ее не увижу.

Стефани вздохнула.

– Хотя бы отвези их домой. Айжа вон как устал.

Она уже второй раз это сказала, но только теперь мне стало любопытно. Домой. Ясно, что мы не поедем домой к Стефани. Кажется, они смогли остаться в хороших отношениях после развода, но это все равно было бы странно.

Но я ничего не сказала, пока мы спускались в лифте, шли к машине (которую, к счастью, не эвакуировали за те пятнадцать минут, что нас не было). Ехали мы тоже в тишине, несомненно Эрик думал только о своей дочери.

Когда первые лучи солнца показались в ночном небе, мы подъехали к небольшому, обитому желтым дому в стиле кейп-код, чуть позади на крыше виднелась кирпичная труба. Хотя дороги были вычищены, на дорожке к дому лежал снег. Эрик припарковался на улице, и мы гуськом пошли к передней двери.

Я ждала, что внутри будет тепло, но когда мы вошли, оказалось, что там едва ли не так же холодно, как на улице.

– Нужно включить отопление, – себе под нос пробормотал Эрик. – Включить воду, воткнуть холодильник в розетку.

Он составлял план действий, пока я пыталась осознать тот факт, что тут никто не живет.

Эрик занялся домом, мы с Айжей пошли на кухню. Он воткнул планшет в розетку и положил его на стол.

– Айжа, – шепотом позвала я.

Он посмотрел на меня.

– Чей это дом?

Он вытянул голову, наморщил нос, приоткрыл рот, будто бы я совсем выжила из ума.

– Эрика. – И, подумав, добавил: – Ну и мой, наверное.

– Но вы же живете в Нью-Джерси. Он продает этот?

– Нет, – отрезал Айжа, будто бы он сказал все, что хотел. Как будто от этого становилось понятнее.

– Айжа, – чуть жестче спросила я, – зачем Эрику этот дом?

Его брови похожи на положенные круглые скобки.

– Потому что мы в нем живем, может? Нью-Джерси – это временно. На шесть месяцев. Из-за его работы.

Он куда-то ушел по коридору, наверное, к себе в комнату, а я осталась стоять, разинув рот от услышанного. Эрик живет в Нью-Гэмпшире, и это означает… Эрик уедет. Колени вдруг оказались не в силах удерживать мой вес и подогнулись. Обеденного стола тут не было, так что я просто опустилась на плитку, на которой стояла.

– У меня тут особо нечем позавтракать, но вы оба сейчас скорее всего страшно хотите прежде всего спать. Чуть позже вам сойдет пицца или китайская кухня. Они привозят на дом. – Голос Эрика прорывается через туман моих мыслей. – Джубили? – позвал он, увидев меня. – Ты в порядке?

Я подняла глаза на него. Руки лежали на коленях. Он выглядел таким крепким, таким надежным. Совсем не похожим на иллюзию. Но теперь я знала, что он и есть иллюзия.

– Да, просто устала.

– Ну конечно, ты устала, – искренне сказал он. – Прости меня, пожалуйста. Поверить не могу, что притащил тебя сюда. Втянул во все мои проблемы.

– Все в порядке. – Я положила голову обратно на руки. Было чувство, что меня вот-вот стошнит.

– Ты не в порядке. – Он подошел ближе. – Ты болеешь, а я тебя сюда привез. Боже, я такой идиот. Что я могу для тебя сделать? Что тебе нужно?

Ты, – хотела ответить я, – мне нужен ты.

Но я молчала. Я двадцать семь лет прожила без него. И еще столько же проживу.

– Правда, со мной все хорошо. – Я заставила себя встать.

– Уверена?

Я кивнула.

Он стал изучать мое лицо, и я точно знала, что он мне не верит, но настаивать не стал.

– Ладно. В общем, чувствуй себя как дома. Меню доставки лежат в верхнем ящике слева от раковины. Я включил воду, но если ты хочешь принять душ, придется подождать, пока вода согреется. Полотенца в моей ванной комнате. Чистые простыни в кладовке. Сегодня можешь спать в моей кровати.

Я кивнула, но глаз на него не подняла. А потом он ушел.


В гостиной стояли два диванчика, на которых мы с Айжей расположились, когда Эрик ушел. Айжа включил телевизор, но уснул через несколько минут, так что я осталась наедине со своими мыслями, они все еще скакали после того, что мне сказал мальчик.

Сначала я была в бешенстве: как Эрик мог не сказать мне, что уедет? Как он мог позволить мне так с ним сблизиться, чтобы мне было так хорошо? Потом здравый смысл взял свое, и я вынуждена была признать правду: а с чего вдруг ему мне говорить? Он мне ничего не был должен. Я просто девушка, которую он подвозит домой последние несколько месяцев. То, что он сказал Стефани, все еще звучало в моей голове. Я просто библиотекарь. Друг. И вдруг я так смутилась от того, что думала о большем. Но тут вступила другая часть разума: он пытался меня поцеловать. И прошлая ночь, его руки. Его руки были… там, где они были. Я потрясла головой в надежде избавиться от этого воспоминания. Нет, это же вообще ничего не значит. Я достаточно взрослая, чтобы понимать, поцелуй – это не договор. А поцелуи, которых не было, значат еще меньше. Рука на моей груди, поверх одежды? Да пятнадцатилетки дальше заходят под трибунами на футбольных матчах. Поверить не могла, что так много надумала. Это было приятное мгновение, но все, что это было, – мгновение. Это ничего не значит. Я поняла, что с Эриком я видела то, что хотела видеть все это время, на что я надеялась? Меня нельзя трогать – ни под одеждой, ни как еще. И он это знал – так как мы могли стать чем-то большим?

И правда, мне стоило бы догадаться о том, что он уедет. И даже не потому, что он хороший отец и, очевидно, выберет быть рядом с дочерью, но еще и потому, что, как говорил мистер Уолкотт: «Ищите закономерности». Конечно, он говорил о решении задач по математике, но в жизни эта стратегия тоже работает. Закономерность такая: уходят все. Или даже еще точнее: от меня уходят все. И я это говорила не в том печальном и исполненным жалости к себе смысле, в котором это может прозвучать (хотя я признавала, что на самом деле я жалуюсь, грущу и жалею себя). Это просто факты. Закономерности моей жизни. Отец. Мама. Черт, да даже Луиза. Если я вдруг понимала, что к кому-то привязалась, надолго этот человек рядом не задерживался. Уверена, что уход Мэдисон – это тоже просто вопрос времени.

Видимо, в какой-то момент моих размышлений я заснула, потому что потом я проснулась, не понимая, что происходит, на диване. Телевизор все так же был включен. Айжа проснулся и смотрел его.

– Который час? – спросила я, отметив, что горлу стало лучше. Хоть что-то.

– Пять.

– Вечера? – Я удивилась, что проспала так долго.

– Ага. Я умираю от голода.

– Я тоже.

Я пошла за меню доставки на дом, и уже через полчаса мы с Айжей поедали жирную лапшу в каком-то слишком сладком соусе, сидя на полу в гостиной. В комнате рядом с кухней был обеденный стол и стулья, но оттуда не было видно телевизор, а Айжа хотел показать мне «Людей Икс». Он показал мне, кто такая Джубили, когда она появилась на экране.

– Тут она не главная героиня. – У него рот битком был забит рисом. – Или в двух следующих, но у тебя большая роль в «Люди Икс: Апокалипсис». Ну, не у тебя. Но ты поняла.

– Апокалипсис, да? Звучит не очень многообещающе.

Когда «Люди Икс» закончились, Айжа стал переключать каналы, остановившись на «Дискавери». Шла какая-то передача о тайнах океана, подводная камера показывала крупным планом голубого кита, который пропускал планктон через свой ус.

Увидев китов, я кое-что вспомнила.

– Ты знал, что исследователи нашли кита, который поет на тон выше любого другого кита в мире? Они измерили звук в герцах или чем-то таком. В общем, он плавает по океану один-одинешенек и не может общаться с другими китами.

– Правда?

– Ага. Прочла в интернете несколько лет назад. Мне кажется, это одна из самых печальных историй о животных, известных мне.

Айжа с минуту молчал, а потом ответил:

– Это не самая печальная.

– Нет?

Он выпрямился на диване.

– Знаешь, как умирают коалы?

Я прищурилась, пытаясь вспомнить все, что я знаю о коалах.

– Нет, не знаю.

– Их зубы приспособлены для того, чтобы есть листья эвкалипта, так? Но за годы поедания они стесываются до пеньков так, что коалы больше не могут жевать, и они умирают от голода.

– Правда?

– Да. Думаю, что это вот грустнее всего.

Я задумалась.

– Ты знаешь, что шимпанзе не умеют плавать?

– Вообще-то это неправда.

– Стоп, это как?

– Ага. Это распространенный миф, но несколько лет назад пара ученых засняла плавающих шимпанзе. Так что они умеют плавать. Просто обычно предпочитают этого не делать.