Эрик фыркнул. — Я говорю, как есть. Согласно моей медицинской карте я родился с наркотиками в крови. В полицейских рапортах указано, ее арестовывали за проституцию. На основании всего этого, я буду продолжать так ее называть, тем более что это правда.

Ребекке тяжело было понять эту часть его прошлого. Она росла в благополучной семье. Да она в жизни не встречала ни одной шлюхи—наркоманки.

— Может, мы будем называть ее женщиной легкого поведения? — предложила она.

— Наркоманка легкого поведения не достаточно точно описывает всю ее сущность.

— Тогда почему бы не остановиться на просто «мама».

В окно Ребекки громко постучали, и она подпрыгнула от неожиданности. Они не слышали, как к машине подошла женщина.

— Вам нельзя здесь стоять, — кричала женщина через стекло.

Ребекка опустила стекло и посмотрела в глаза, точной копии глаз мужа, и не смогла произнести ни слова.

— Простите за перегороженный проезд. Мы ищем дом Андерсонов, — сказал Эрик. Ребекка удивилась его спокойному тону.

Женщина наклонилась и заглянула в автобус. — Я Кэйт Андерсон. Мы знакомы?

Эрик сделал глубокий вдох. — Я… нет… — заговорил он. Он повернул ключ в замке зажигания. Двигатель щелкал, щелкал, но отказывался заводиться.

— Кажется, у вас проблемы, — сказала Кэйт.

— Я Ребекка, — заговорила Ребекка, решив, что пришло ее время включиться в разговор. — А это мой муж Эрик. Раньше его фамилия была Андерсон.

Кэйт помотала головой из стороны в сторону. — Простите. Я не знаю никакого Эрика Андерсона.

Ха! Значит, она была права. Они не знали о существовании Эрика. Именно поэтому она не забрали его из приюта.

Не сдерживая эмоции, Эрик нажимал на педаль газа, стараясь завести автобус.

— А вы слышали о Карен Андерсон? Карен Николь Андерсон? Она родилась в Бангоре, и мы подумали…

— Она пропала 25 лет назад. Вероятней всего, давно умерла.

Ребекка внимательно смотрела на женщину. На ее лице не было ни капли сожаления, когда она сообщала эту информацию.

— Так вы ее знали? — спросил Эрик.

— Да, знала. Когда-то я называла ее своей дочерью, но затем она залетела и сбежала в Голливуд, желая стать известной актрисой. Последний раз я общалась с ней, когда она просила внести за нее залог. Ее арестовали за проституцию. Вы можете в это поверить? Мы растили ее в любви, и вот, как она нам отплатила.

— А что случилось с ее ребенком? — спросила Ребекка.

Кэйт пожала плечами. — Она сделала аборт.

Ребекка нахмурилась, посмотрела на Эрика. Он вжался телом в руль, словно это было его защитным одеялом.

Ребекка вновь повернулась к женщине, предположительно его бабушке. — Вы в этом уверены?

— Да. Ее отец лично отвез ее в клинику. Это был последний раз, когда мы ее видели. В тот же день она села на автобус, следовавший на запад.

— В тот день она не сделала аборт, — заявила Ребекка.

— Откуда вы знаете?

— Потому что это ее сын — Эрик.

Ребекка ожидала шока на лице женщины, но не злобы при взгляде на ее внука.

— Убирайтесь с моей собственности, — прошипела она.

— С радостью, — ответил Эрик, упорно продолжая завести автобус, но тот не поддавался.

— Подождите, — сказала Ребекка. — Разве вы не хотите познакомиться со своим внуком?

— Я вычеркнула эту шлюху из своей жизни почти 30 лет назад, так что он мне не внук.

      — Да заводись ты, иностранный кусок дерьма, — кричал Эрик на руль.

Кэйт развернулась и направилась к дому. Ребекка не понимала, что заставило ее открыть дверь, выйти из автобуса и пойти за ней.

— Мы проделали этот путь, чтобы познакомиться с вами, — продолжила Ребекка. — Он не хотел сюда ехать, и я его заставила. Он согласился, потому что сильно меня любит.

Позади нее автобус, наконец-то, завелся. — Ребекка! — позвал ее Эрик.

Ребекка продолжила идти за Кэйт Андерсон, которая ускорила шаг. — Разве вам не интересно через что ему пришлось пройти? Все эти годы его никто не любил, не учил, не поддерживал. Ему всю жизнь приходилось полагаться только на себя.

— Хватит меня преследовать, — сказала Кэйт, вероятно, жалея, что подъезд к их дому был таким длинным.

— Ребекка! — вновь позвал ее Эрик. — Поехали отсюда.

— Разве вам не интересно кем он стал? А ведь он богатый и знаменитый, и это не самое лучшее его качество. Он замечательный мужчина. Заботливый и внимательный. Ставит интересы других превыше своих. — Ребекка не сразу поняла, что начала плакать, но не попыталась остановить слезы. Этими слезами она оплакивала несчастное детство Эрика, но в действительности она должна была оплакивать бессердечную стерву, за которой она шла. Это они многое потеряли в жизни. Хорошо, что Эрик рос, не зная этих людей. — И он умеет любить. Я не знаю, у кого он этому научился, ведь у него не было примера. Никто не любил его. Неужели вы не хотите это исправить?

Кэйт почти дошла до ступеней, ведущих ко входной двери. Рыча от злости и разочарования, Ребекка сделала снежок из грязного снега и кинула его женщине в спину. Она промахнулась, и снежок врезался в ступеньку, рассыпаясь по крыльцу.

— Хватит, блядь, меня игнорировать! — закричала Ребекка. — Идите и поговорите с ним! Я хочу, чтобы вы посмотрели ему в глаза и поняли, как много вы потеряли в жизни.

Кэйт дернула входную дверь и повернулась, крича в ответ. — Убирайтесь отсюда! Он никому тут не нужен. Если бы мы хотели его, то забрали бы из Калифорнии еще 25 лет назад! — Она хлопнула дверью и погасила свет на крыльце, давая понять, что им здесь не рады.

Ребекка пнула сугроб, но это не помогло унять ее пыл. Она услышала привычное урчание Фольксвагена позади себя. Может, ей не стоило вмешиваться в разговор. Надо было дать Эрику возможность очаровать его бабушку своей широкой улыбкой и веселой шуткой. Кэйт бы не устояла. А теперь эта женщина никогда не захочет с ним говорить.

— Ребекка? — тихо позвал ее Эрик. — Нам пора в аэропорт, иначе мы пропустим наш рейс.

Ей не стоило заставлять его приезжать сюда. Если бы она не настаивала, они бы нежились под теплым солнцем, смеялись и любовались океаном. И ее сердце бы не болело за него.

      Она последний раз взглянула на роскошный дом Андерсонов и забралась на пассажирское сиденье. Она поднесла замерзшие руки к печке, отказываясь смотреть на Эрика.

— Прости меня, — сказала она, когда он развернул автобус и выехал на шоссе.

— За что?

— За то, что заставила приехать сюда. За то, что вела себя, как идиотка, и испортила шанс сблизиться с семьей.

— Ты сделала то, что посчитала нужным.

— Не утешай меня, я знаю, что облажалась.

Эрик пожал плечами. — Зато теперь я получил ответы на некоторые вопросы.

— Ты, должно быть, подавлен, — она дотянулась до его руки и сжала ее.

— Черт, женщина! — выкрикнул он, убирая свою руку. — У тебя ледяные руки.

— Прости. Обещаю не прикасаться к твоей заднице до тех пор, пока они не согреются.

Он хихикнул, и это был самый приятный звук, что она слышала.

— Я не подавлен, — заверил он. — Я не знаю этих людей. Вот если бы я потерял тебя, то я бы умер, а их…— он снова пожал плечами. — Их никогда не было в моей жизни.

Ребекка не была уверена, говорил ли он искренне или просто хотел успокоить ее.

— Я сразу сказал тебе, моя мать была шлюхой—накроманкой.

— Но она не всегда была такой. Разве ты не злишься на них? Они же выгнали ее из дома? Если бы она не уехала, твоя жизнь была бы совершенно иной.

— Я бы вообще не родился. Она бы сделала аборт. И тогда бы меня точно не бросили, и я бы не провел свое детство в приюте.

— Прости меня. Я заставила тебя пройти через все это.

— Мне всегда было интересно, почему никто из моих родственников не забрал меня к себе. Я думал, может они умерли, или никто не мог их найти и сообщить, что мне нужен дом. Как оказалось, я им просто был не нужен.

Сердце Ребекки, из без того сжимающееся от боли, разбилось на миллион кусочков.

— Да пошли они, — сказала она. — Я хочу тебя. И я рада, мне не придется тебя делить с кучкой безмозглых идиотов.

Он улыбнулся. — Мне было приятно, как ты за меня заступалась.

Ребекка открыла рот. — Тебе понравилось, как я наехала на твою бабушку прямо у них перед домом?

— То еще зрелище. Пока я смотрел, как ты нахваливаешь меня, то подумал «ого, да она, действительно, меня любит».

— Люблю. И рада, что ты понял, почему меня немного занесло. Просто я не понимаю, как люди не хотят окружить тебя любовью и заботой.

— Ты хочешь, и мне этого достаточно.

Пока. Но рано или поздно они начнут планировать семью и наполнят ее детьми, такими же, как Эрик. Детьми, пережившими многое. Тех, кого никто не любил. Тем, кому нужен будет такой великодушный отец, как Эрик Стикс. И, возможно, тогда она до конца поймет, через что ему пришлось пройти в детстве. В данный момент она была невероятна зла на женщину, не захотевшую познакомиться со своим внуком.

Они почти приехали в аэропорт, когда Эрик сказал. — Интересно, а жива моя мать или нет.

Она пропала почти 25 лет назад, шансы, что она жива были ничтожно малы. Однако… — Если хочешь, я могу помочь тебе ее найти.

— Может быть. Я подумаю об этом.

— А ты не знаешь, кто твой отец?

— Нет, — ответил он, выруливая машину на большую парковку.

Они планировали оставить Фольксваген здесь, а кто-нибудь пригонит его обратно в Калифорнию. Сейчас им нужно было успеть на самолет, и не было времени организовать его транспортировку домой.

— Пообещай мне его не искать.

— Вон там есть место, — сказала Ребекка, указывая на свободное место на парковке. Она не хотела обещать не искать его отца. В его семье должен был быть хоть один нормальный человек, от которого Эрик унаследовать все хорошее. И судя по сегодняшней встрече, это не со стороны матери.

Глава 11

Эрик похлопывал посадочным талоном по бедру, пока они сидели в зале ожидания. Они ждали начала посадки на рейс до Папаэте через Лос-Анджелес. Ему не терпелось понежиться на солнце с коктейлем в руке. Однако он мог подождать. Чем больше он думал о тропическом острове, тем меньше ему нравилась эта идея. Ему понравилось, как они провели всю прошлую неделю. Им было весело. Как не противно было осознавать, но его жена была права насчет их скорой женитьбы, но больше не мог это отрицать, особенно когда она сидела рядом и, молча, разглядывала свои ногти.

Эрик решил нарушить тишину. — Как думаешь, Фольксваген сможет проехать еще пару тысяч миль? — Она не сказали друг другу ни слова, с момента выхода из автобуса.

Ребекка замерла, а после подняла глаза. — Почему ты спрашиваешь?

Он пожал плечами, но его сердце восторженно забилось при мысли об еще одной неделе дорожных приключений с женой. — Если честно, то наш рейс на Таити вылетает из Лос-Анджелеса.

— И?

— И по дороге отсюда до дома осталось много городов, которые можно посетить.

— В декабре? А как же твое опасение отморозить свою задницу?

Он улыбнулся. — Пока тебе удавалось выполнять свое обещание согревать меня.

Он думал, Ребекка посмеется над его шуткой, но она этого не сделала. Она взяла его за руки и посмотрела в глаза. — Так будет всегда, — пообещала она. — Я никогда тебя не подведу.

Не то что его родственнички, не договорила она, но он прочитал в ее глазах.

Эрик поцеловал Ребекку, веря ее словам, веря в них, а когда закончил, потянул ее за руку к выходу. Сданный ими багаж состоял в основном из летней одежды, так что в дороге он не пригодиться. А вот зимняя одежда была все еще в автобусе.

— Мы едва не оказались в раю, — сказала она, пока они ждали шатл, который отвезет их к их маленькому раю на колесах.

Эрик посмотрел на ее улыбающееся лицо, и его сердце наполнилось любовью. — Я не согласен, — ответил он, прижимая ее ближе. — Я обрел свой кусочек рая, а ты?

Она кивнула, и по ее щекам покатились слезы.

Иногда, думал Эрик, страстно целуя свою вторую половинку, рай — это не место. Это человек. И она, действительно, мое все. Моя Ребекка.