ИЩИТЕ КОНКУРЕНТОВ

Новая работа зачастую заставляла Кейт Саймон чувствовать себя вымотанной до предела и медлительной, как черепаха. Кейт — штатная добытчица сплетен для газетной колонки слухов. Сколько же всего происходит вокруг и везде нужно успеть, непременно увидеть все своими собственными глазами. Еженедельно Кейт должна проглотить, разжевать и выплюнуть в удобном для «Нью-Йорк экзаминер»[1] формате неимоверное количество историй. За стольким надо поспевать, столько разнюхать, а когда выясняешь подробности, то, как правило, сожалеешь, что не успела разузнать обо всем раньше.

— Я слишком много ходил по вечеринкам, развлечений для меня было с перебором, — сказал Кейт при встрече две недели назад Пол Питерсон.

Пол — голова, руки и тело газетной колонки. Ему сорок два, но выглядит он на все пятьдесят: глаза усталые — кажется, словно открытые веки натянуты невидимыми нитями.

— Всегда одно и то же. Порой меняется повод выпить. И только.

— Вечеринки — это, наверное, весело, — беззаботно ответила Кейт, уже представляя, как она идет по красной ковровой дорожке, а вокруг сверкают фотовспышки. Вокруг на серебряных подносах разносят шампанское. На столах горами навалены устрицы.

В ответ он рассмеялся:

— Теперь все они — твои.

В тот момент она от души понадеялась, что шеф смеется не над ней.

Пол поинтересовался, всегда ли она хотела стать журналисткой, и получил честный ответ, что да, но журналисткой криминальной хроники. Она мечтала проводить журналистские расследования, изобличать преступников и разрушать ложные обвинения. Собиралась копаться в картотеках, трубить о раскрытии криминальных тайн на всех углах. Хотела, чтобы на вопрос, чем она занимается, любому можно было бы предъявить результат — нечто, что ее родители могли бы вставить в рамочку и повесить на стену. Она всегда была дотошна, да к тому же любопытна, просто раньше не знала, что и на этом можно построить карьеру.

— Ну, и знаменитости могут быть преступниками, — заметил Пол.

Такси подвезло Кейт к зданию, очень похожему на расположенный неподалеку дом, в котором находится редакция «Экзаминер», только гораздо более ухоженному. Подъезд ко входу перегорожен коваными воротами, за ними — аккуратный газон, а стены дома густо увиты плющом, словно специально для того, чтобы не дать таким, как Кейт, заглянуть внутрь и увидеть нечто, что может погасить их зависть к здешним обитателям: трещину на стене, к примеру, пятно на диване, царапину на свеженатертом полу.

Кейт проверила список служебных расходов, которые ей возместит редакция, затем бросила взгляд в зеркальце косметички. Будь она блондинкой, вполне могла бы послужить моделью для обложки гламурного романа. Однако влажный летний воздух сбил ее светло-русые кудри в непослушную наэлектризованную копну. Она забрала пряди наверх, закрепила их заколкой, оставив свисать за ушами лишь пару кудряшек. Так-то лучше. Но никакое количество пудры не спрячет наливающийся прыщик на ее подбородке. Ну почему с ней всегда что-то происходит именно в тот момент, когда нужно выглядеть на все сто? Проигрывая в голове грядущее интервью с Новым Литературным Вундеркиндом о его книге, Кейт с помощью минеральной воды из бутылки и носового платка пыталась оттереть пятно на белом свитере. Вчера она засиделась, допоздна готовилась к этому разговору. По крайней мере, не ворочалась в постели зазря и не мучилась страхами провалить какое-нибудь задание. Трудно заснуть, когда весь город бодр и веселится.

В фойе, ожидая, пока гардеробщик примет ее зонт, Кейт заметила, как из туалета появился высокий парень и направился к седому мужчине, развлекающему компанию на другом конце зала. Парень откинул с лица светлые волосы и на ходу спрятал в карман клубного пиджака диктофон. Он чем-то похож на мальчишку, которого исключили из школы за курение травки втихушку, пока все остальные играли в гольф. Кейт быстро преградила ему дорогу.

— Извините, — проговорил он, глядя через ее плечо в зал.

Вокруг его левой ноздри Кейт рассмотрела налет белого порошка. Если бы она не помогала в колледже своей подруге Зо Миллер обслуживать вечеринки на Пятой авеню, то и не заметила бы этого.

— Привет, я Кейт Саймон из «Экзаминер», — представилась она и демонстративно вытерла собственный нос.

— А, ты, должно быть, новая пара ног Пола Питерсона? Блейк Брэдли из «Манхэттен мэгэзин», — представился он так, словно название журнала — его фамилия.

Никто из новых знакомых Кейт, как ни странно, так и не удосужился поинтересоваться, куда делась ее предшественница (она уехала учиться в университет). «Отправилась в чистилище», — как выразился Пол, когда рассказывал об этом.

— Ты подруга Зо Миллер, так? Ее мать просила меня приглядеть за тобой. Она — близкая подруга моей матери.

При этом парень все так же, не отрываясь, глядел через плечо Кейт на седовласого мужчину, в котором она узнала Билла Клинтона. Совершенно непонятно, что делает бывший президент на приеме в честь выхода новой книги. Ох, как жаль, что у нее нет одного из этих новых мобильных телефонов с встроенной фотокамерой, тогда она бы немедленно сняла Клинтона для своего отца, пусть бы даже ее посчитали охотницей за знаменитостями. Однако не следует и виду подавать, что ей хочется подойти к каждой звездной персоне в этом зале и попросить автограф: надо учиться сохранять спокойствие, иначе успеха на новой работе не видать, как своих ушей. Кейт снова демонстративно вытерла нос. Чем сразу идти в зал, лучше уж она постоит здесь и поможет по мере сил потенциальному союзнику.

— Тебе нужен платок? — поинтересовался Блейк, наконец-то заметивший ее манипуляции.

— Нет, — прошептала в ответ она, — но тебе точно нужен.

Округлив глаза, он поспешно достал из кармана платок и яростно вытер нос.

— Я твой должник, — поблагодарил Блейк и, приобняв Кейт за плечи, повел ее в зал.

По пути он сказал ей, что ему непременно нужна цитата от Клинтона.

— Таких, как он, лучше ловить на приемах вроде этого. Иначе придется препираться со швейцарами на входе в их собственные дома. — С этим он, извинившись, отошел.

Чуть в сторонке от гостей топтался заарканенный хозяйкой приема — гламурной редакторшей Терри Барлоу — Новый Литературный Вундеркинд, который выглядел так, словно с удовольствием спрятался бы за портьеру. Периодически Вундеркинд выдавливал из себя вымученную улыбку и лепетал «спасибо» с таким выражением лица, словно ему под нос тычут микрофоном.

Кейт открыла блокнот, чтобы еще разок пробежаться взглядом по списку вопросов, которые подготовила к интервью, как вдруг почувствовала, что кто- то похлопывает ее по спине. Обернувшись, она почти уткнулась в мужчину. Самого привлекательного мужчину в этом в зале. Сердце чуть не выскочило из груди! Он был здесь единственным, кто одет в джинсы, футболку и клубный пиджак, от него исходил запах сигаретного дыма и пролитого на одежду алкоголя — следы бурно проведенной ночи. Копна его коротких темных волос уложена в виде торчащих вверх сосулек, а глаза в зависимости от освещения то карие, то зеленые — словно они не могут решить, какой цвет им больше подходит. Его взгляд, словно рентген, пронзал всех и вся. Кейт могла бы поклясться, что он видит сквозь одежду — изучает ее тело, выискивает лишний жирок, веснушки, недостатки. Она вспыхнула и понадеялась, что он этого не заметил. А незнакомец только широко улыбнулся.

— Привет, я Тим Мак из «Колонки А», — сказал он с уверенностью человека, души компании, этакой неоновой вывески в черно-белой комнате. — На прошлой неделе я видел твое имя под колонкой Пола. Он классный парень.

Кейт понятия не имела, откуда ему известно, кто она такая. «Экзаминер» не размещает фотографии авторов, и, слава богу. Она даже не знала, как ей поступить — смутиться, или обрадоваться комплименту. Пол рассказывал, что Мак — лучший журналист (вроде бы он использовал слово «бульдог»), собирающий светские сплетни, а «Колонка А» — лучшее издание, печатающее их. Однако сейчас этот парень выглядел абсолютно беспечным и не занятым ничем, кроме, разве что, активного потребления белого вина.

— Расслабься, — произнес он.

Кейт еще раз одернула себя — надо следить за тем, чтобы паника не отражалась на лице.

— Мне тебя Блейк показал. Никто не размещал твою фотографию в Интернете, а Барлоу не печатала твои изображения на салфетках. Наши редакторы до этого еще не додумались.

Он замолчал, разглядывая потолок, и продолжил:

— Хотя мое мнение — это неудачная идея.

«Он что, всегда действительно говорит так же, как пишет свои статьи?»

— Улыбайся, милочка. Твоя относительная анонимность продержится еще пару месяцев.

Кейт попыталась было засмеяться, но ей удались звуки, больше похожие на кашель. Относительная анонимность? Относительно кого? Она обернулась и посмотрела на Нового Литературного Вундеркинда. Вот он во всей красе: съев кусочек сыра, крутит в руках зубочистку, на которую сыр был наколот, ища, куда бы выбросить деревяшку так, чтобы никто не заметил. Кейт решительно направилась было в его сторону, но тут Терри подхватила Вундеркинда под руку и повела по залу, представляя всем и каждому.

Что ж, в конце концов, чтобы добиться хоть какого-то успеха на ниве сбора и интерпретации сплетен и слухов, Кейт нужно еще учиться и учиться. Ей вспомнились слова Зо о том, как добиться успеха в Нью-Йорке: непременно надо, говорила подруга, уметь сказать хотя бы что-то лестное о работе собеседника. «Подкормить эго», — так она назвала этот ход.

Наконец Кейт открыла рот и спросила Тима, правда ли, что мачеха Блейка — Линдси Брэдли, та самая известная декораторша, о которой так часто пишут в «Колонке А».

— К-хм, — откашлялся Тим и вздернул бровь. — Мачеха Блейка предпочитает, чтобы ее считали дизайнером, потому действительно в статьях мы называем ее Сладенькой Декораторшей.

Из дальнейшего рассказа Кейт узнала, что дама эта, оказывается, выросла в аризонском парке трейлеров, но, занявшись дизайном интерьеров, умудрилась завести отношения с несколькими невероятно состоятельными молодыми людьми, а заодно вызнать все их интимные секреты — например, что они хранят в прикроватных тумбочках и на каких «колесах» сидят.

Кейт задумалась над тем, сколько Линдси потребуется времени, чтобы забеременеть. Зо не раз говорила, что для вторых жен это единственный способ вытянуть из мужей деньги.

— До тех пор пока она не убедила отца Блейка сменить свою прежнюю жену на более новую модель, мы называли ее Шлюхой — Разрушительницей Семейных Очагов.

И тут вернулся Блейк.

— Билл — лучший, честно слово, — схватив пару бокалов шампанского с проплывающего мимо серебряного подноса, объявил он. — Он говорит то, что нужно, ничего не приходится вытягивать.

Кейт про себя заметила, что Блейк не уточнил, что именно сказал бывший президент.

— Ну что, конец работе? — спросил Тим, взяв по бокалу с вином в каждую руку.

Кейт обратила внимание, что оба парня не проявили ни капли интереса к тому, чтобы взять интервью у Вундеркинда. Тема приема, как правило, кажется мелкой, неважной и недостойной упоминания: ну разве что рассказать кому-нибудь, если придется к слову, — мол, был на презентации новой книжки. Остается надеяться, что автор (или представляющий его агент) достаточно сообразителен, чтобы понять: незамеченный герой вечеринки не может быть раскритикован прессой.

Блейк попытался переставить карточки, обозначающие места гостей во время обеда, чтобы они втроем могли сесть за один столик, но суровая дама-метрдотель пресекла его действия.

— Мы вовсе не случайно посадили всех так! — прошипела она и тут же отвлеклась, бросившись на помощь съемочной группе, которая устанавливала у стола Терри осветительную аппаратуру.

— Вот новый символ высокого положения — следующая по пятам съемочная группа, — прошептал Блейк на ухо Кейт, кивнув на телекамеры, и удалился к своему месту у самой сцены.

Кейт очень хотелось сесть со своими новыми приятелями, но она вынуждена была занять стул между репортерами-международниками, одним — бородатым, вторым — лысеющим; оба погружены в обсуждение «сложившейся в Сирии ситуации». Она следила, как Терри общается с гостями, сидящими за ее столом: Блейк втиснут между дочерью высокопоставленного политика и Вундеркиндом, старательно изучающим столовые приборы, в то время как ему ездит по ушам некая разведенная дама в платье с глубоким декольте (обожающая, когда ее называют Сборщицей Средств в Пользу Демократической Партии). Позднее Тим рассказал, что она дважды удачно выходила замуж и разводилась, а еще, что в Амстердаме ее обнаружили прикованной первым мужем наручниками к батарее. Блейк, скорее всего, расспросит Терри о слухах, которые роятся вокруг ее журнала (что, собственно, собиралась сделать Кейт), еще до того, как Кейт даже представится редактору. Кажется, Блейк — любимчик Терри. Кейт, гадала, удастся ли ей когда-либо сесть на столь почетное место на каком-либо приеме, и фантазировала о том, что она сделает, если это все-таки сбудется. Она никак не могла решить, брать интервью у