Рыжеволосая в противоположном конце комнаты повернулась к нему и, поймав его взгляд, улыбнулась. О'Брайен улыбнулся в ответ. Эта женщина знает толк в мужчинах.


Элизабет зажгла масляную лампу от огарка свечи, накрыла ее стеклянным колпаком и слегка уменьшила огонь. Лампа отбрасывала круг ровного света на пол и стены кабинета. Она смотрела на свое отражение в неровном темном стекле окна. Смеркалось, и Джессоп наверняка уже начал волноваться за нее. Вероятно, все гости собрались, и он сейчас подает им вино в гостиной, извиняется за ее опоздание и обещает, что она немедленно к ним присоединится.

Скорее всего Мэри Харт уже сидит, как обычно, за фортепьяно и глупо смеется. Мужчины собрались в кружок, обсуждая собак, лошадей и налоги, а женщины стоят вокруг Мэри и сплетничают о хозяйке дома и ее скверных манерах. Элизабет было все равно. За последние несколько месяцев ей до смерти надоели эти поздние сборища. Она была слишком занята, слишком рано вставала по утрам, чтобы позволить себе бесконечные вечерние трапезы. Но Джессопу нравилось принимать гостей. Он утверждал, что это полезно для его бизнеса, связанного с речными перевозками. Джессоп говорил также, что это будет полезно для процветания порохового завода, если тот когда-нибудь заработает снова. Поэтому Элизабет каждую неделю изображала гостеприимную хозяйку, произносила вежливые фразы, смеялась, когда шутили, и старалась не зевать, несмотря на поздний час.

Элизабет подошла к окну и попыталась разглядеть, что происходит на улице. Куда запропастился Сэмсон? Она послала за ним Джонни Беннета почти час назад. Элизабет разгладила вышитую юбку своего шелкового платья. Поправила прядь волос. Хорошо, что она догадалась переодеться перед тем, как ушла в контору. Джессоп был бы ужасно рассержен, если бы она появилась в гостиной перед собравшимися в том самом платье, которое промокло и запачкалось во время драматических событий у реки.

Новый управляющий произвел на нее сегодня сильное впечатление. Человек он дерзкий, но у него есть совесть. Казалось бы, какое ему дело до этой маленькой чернокожей девочки? Все-таки он рискнул жизнью, чтобы спасти ее. Возможно, ее первое суждение о нем было поспешным. В конце концов, он впервые приехал в колонии. Дома у него остались жена и дети, и он, наверное, страдает от одиночества. Одиночество сильно меняет людей. Элизабет попыталась представить, что сейчас делает ее новый управляющий. Наверное, он сидит перед холодным камином, ест хлеб с сыром и думает о своей жене, которая осталась так далеко, по ту сторону океана. Как часто она сама лежала в своей постели без сна, вспоминая Пола. Она чувствовала себя такой маленькой и одинокой и была готова все отдать, лишь бы услышать в этот момент чье-нибудь дыхание, почувствовать чье-то прикосновение.

Внезапно взгляд Элизабет остановился на небольшом сундучке, стоящем под столом, и к ее горлу сразу подступил комок. Она не вспоминала о нем уже несколько недель. Завод отнимал у нее чересчур много сил. Элизабет медленно подошла к столу, нагнулась и достала сундучок. Если бы Джессоп знал, что в нем, он заставил бы ее уничтожить сундучок вместе с его содержимым. Он бы не понял.

В первое время после взрыва Элизабет словно оцепенела. Все валилось у нее из рук. Потом пришел гнев. Как это произошло? Как Пол мог так скоро и бессмысленно погибнуть? Она не находила ответов на свои вопросы. Что делал Пол среди ночи в одном из цехов? Из-за чего произошел взрыв, если мельницы не работали? Когда Элизабет сама приняла участие в расчистке развалин, Джессоп рассердился. Он не понимал ее желания досконально разобраться в трагедии. Джессоп советовал ей смириться со случившимся и перестать мучить себя, он опасался, что она потеряет рассудок. Он не уставал повторять, что она лишилась мужа, которого знала всего несколько недель, он же потерял брата, с которым прожил вместе больше тридцати лет.

Элизабет осторожно приоткрыла крышку сундучка. Она ощутила резкий запах дыма. А может быть, запах просто почудился ей, как бывало, стоило вспомнить о тех ужасных днях? Элизабет смотрела на ботинок, который лежал на дне сундучка, и глаза ее наполнились слезами. Удивительно, какие странные вещи происходят во время взрыва. Тело человека может быть разорвано в клочья, но какая-то часть одежды, отброшенная взрывной волной, остается совершенно целой. Она пощупала гладкую кожу. Год назад, когда она спрятала ботинок, он был еще мягким, теперь же кожа начала затвердевать. Она прикусила губу. Элизабет знала, что глупо хранить этот ботинок, но он напоминал ей о погибшем муже, и в этом она находила своеобразное утешение.

Дверь в контору открылась, и Лэйси подняла голову и глухо зарычала. Элизабет захлопнула крышку сундучка и поспешно задвинула его под стол.

— Сэмсон?

— Ага, миссис.

— Входи, Сэмсон, мне нужно серьезно с тобой поговорить.

Сэмсон стащил с головы старую помятую шляпу и вошел в кабинет, стараясь, однако, не попадать в круг света от лампы.

— Да, хозяйка?

Она пристально смотрела на Сэмсона. Это был очень крупный мужчина, можно сказать, огромный. Тем не менее на его теле не было ни унции жира. Его кожа была темно-шоколадного цвета, а волосы мелко вились. Он не был красив. Нос Сэмсона был слишком широк, а глаза слишком близко посажены. Но у него было честное, открытое лицо, и в глазах светилась преданность.

— Сэмсон, я хочу, чтобы ты сказал мне честно, правда ли, что девочка, которую спас сегодня мистер О'Брайен, — твоя дочь?

Он опустил глаза, заерзал, неуверенно теребя в руках шляпу. Элизабет подошла ближе. Сэмсон был на целую голову выше ее.

— Это правда? — спросила она вновь без всякого осуждения.

— Да, хозяйка.

— Мне сказали, что женщина с ребенком живет в шалаше в лесу и питается чем придется. Это тоже правда?

Он кивнул. Элизабет вздохнула и покачала головой.

— Сэмсон, как же ты можешь спокойно спать под теплым кровом после сытного ужина, зная, что твой ребенок питается ягодами и спит в лесу на подстилке из травы?

— Я ношу им еду, — начал оправдываться Сэмсон. — Когда Нгози была беременна, я упросил жену Джонни, чтобы та помогала ей. Я забочусь о них, хозяйка, стараюсь как могу.

— Сэмсон, ты не можешь оставить их в лесу. Это твоя женщина и твой ребенок, и теперь ты несешь за них ответственность.

— Да, мэм, — кивнул он.

— Я хочу, чтобы ты привел их сюда. Крейги съехали в прошлом месяце, вы можете занять ту часть коттеджа, которая принадлежала им. Там не слишком просторно, но, я думаю, вы поместитесь.

— Да, мэм, спасибо, мэм.

— Сэмсон, я хочу, чтобы ты на ней женился.

— Что, мэм?

— Ведь никто из вас еще не состоит в браке?

— Насколько мне известно, нет, мэм.

— Тогда ты должен жениться на ней. Ребенок имеет право носить фамилию своего отца. Вы поженитесь, и я увеличу твое жалованье.

— Да, мэм, — широко улыбнулся он.

— Элизабет? — раздался голос Джессопа из приемной.

— Я в своем кабинете, Джессоп.

Джессоп вошел в кабинет из темноты и оказался в круге света. На нем был красивый камзол цвета бургунди и того же цвета штаны до колен. Костюм дополняли шелковые чулки со стрелками и модные башмаки на высоких каблуках, также подобранные в тон. Его темные волосы, кое-где убеленные сединой, были собраны в аккуратную косичку. В таком наряде он мог бы блистать в лучших гостиных Лондона.

— Прости, Джессоп, я опоздала. Уже иду.

Он перевел взгляд с Сэмсона на Элизабет, и его лицо исказила гримаса.

— Что ты здесь делаешь, Элизабет?

Она почувствовала, что он злится. В такие минуты он всегда очень отчетливо произносил слова.

— Мне нужно было уладить с Сэмсоном одно дело, но мы уже закончили. — Она коротко улыбнулась рабочему. — Ты можешь идти, Сэмсон. Я…

— Вы были здесь одни в такое позднее время? — выпалил Джессоп. — Ты и этот ниггер? Женщина, на месте ли у тебя голова? Что могут подумать люди?

Потрясенная, Элизабет на мгновение замолчала. Джессоп никогда с ней так не разговаривал, тем более в присутствии посторонних. Что на него нашло? Почему он так обозвал Сэмсона? Ведь он же знает, как она относится к своим чернокожим рабочим, независимо от того, рабы они или свободные.

— Джессоп…

— Убирайся отсюда, — рявкнул Джессоп на Сэмсона, пихнув его в грудь ладонью. — Убирайся сейчас же, и если я еще когда-нибудь, слышишь — хоть когда-нибудь! — застану тебя наедине с миссис Лоуренс, я спущу с тебя твою черную шкуру! Ты меня понял? — Сэмсон пятился к двери, кивая головой и выпучив от удивления глаза. — Убирайся! — снова закричал Джессоп, и тот повернулся и стремительно выбежал из конторы, захлопнув за собой дверь.

Элизабет старалась собраться с мыслями. Никогда в жизни не была она столь сильно смущена и рассержена. Что за бес вселился в Джессопа? Она повернулась к нему и произнесла почти шепотом, прищурив глаза:

— Как ты смеешь так разговаривать с моим работником?

— Его необходимо проучить. Если бы я захватил с собой хлыст, я сделал бы это немедленно. Знаешь, как он на тебя смотрит, с каким вожделением!

— Джессоп! — Она пристально взглянула на него, не в силах поверить, что это тот самый добрый и заботливый человек, за которого она собиралась замуж. — Я никогда не видела тебя таким. Что с тобой стряслось?

Он нервно дергал свой пояс, глядя в пол. Когда Джессоп заговорил, чувствовалось, что ему приходится прилагать усилия, чтобы сдержать себя.

— Элизабет, если у тебя не хватает здравого смысла позаботиться о своей безопасности, мне придется сделать это за тебя. До сих пор я потакал твоим странностям, но пришла пора мне вмешаться, пока что-нибудь не произошло. Твоя добродетель — под моей ответственностью. Я отвечаю за тебя и за сестру и не позволю, чтобы к вам приставали подобные твари!

— Приставали? — спросила она в недоумении. — Господи, о чем ты говоришь? Я сама вызвала сюда Сэмсона, потому что мне надо было с ним кое-что обсудить. Он ни разу не прикоснулся ко мне, не сказал грубого слова. Это все твои фантазии, Джессоп.

Он стряхнул воображаемую пылинку с рукава.

— Мне кажется, нам следует закончить этот разговор позже. Надеюсь, ты не забыла — у нас гости. Сестра проголодалась, и я обещал ей, что мы немедленно сядем за стол, так что если ты не возражаешь…

Он указал рукой на дверь. Элизабет помедлила. Она не могла так оставить эту историю. Однако гости действительно ждут, да и с Джессопом невозможно разговаривать, пока он в таком состоянии. Элизабет едва слышно вздохнула: сейчас она покорится. Она будет мило улыбаться и изображать хозяйку дома для его гостей, как послушная домашняя собачонка; но, черт возьми, она непременно все выскажет Джессопу! Без единого слова Элизабет прошла мимо него к двери.

5

— Не понимаю, что ты так злишься, братец. — Клер вошла в холл впереди Джессопа и вручила перчатки и шляпку лакею. — Лиз просто работала. Ты тоже часто работаешь и не приходишь к обеду. Я ненавижу обедать в одиночестве в этой огромной комнате, братец.

— Клер, это совершенно разные вещи. — Джессоп отдал свою шляпу экономке и сказал, обращаясь к ней: — Мы выпьем бренди в библиотеке. Сегодня вы нам больше не понадобитесь, Марта. Вы свободны до завтрашнего утра.

Многие находили странным, что Джессоп не позволял своим слугам оставаться на ночь в доме, но он любил уединение. Некоторые слуги жили в коттеджах у реки на границе его владений, другие же имели собственные дома неподалеку и каждый день ходили на службу пешком.

Пожилая женщина сделала реверанс.

— Да, сэр. Чистые бокалы на полке, как вы любите. Вещи мисс Клер уже готовы. Я зажгу свет наверху и пойду домой.

Кивком головы Джессоп отпустил служанку.

— Стаканчик рейнского, сестра, чтобы успокоиться?

Клер последовала за Джессопом по темному коридору.

— Оно мне не нравится, хуже помоев.

Они вошли в библиотеку. Марта оставила в комнате несколько зажженных свечей. Она хорошо знала привычки своего хозяина. Он налил себе стакан французского коньяка и потянулся за бутылкой рейнского вина.

— Выпей немножко, сестра, это полезно для твоих нервов. Вам с Элизабет следует почаще прислушиваться к моим словам. Во многих вопросах мужчины разбираются лучше.

Клер взяла предложенный ей бокал.

— Не понимаю, почему ты сегодня все время придираешься к Лиз. Ты был с ней не очень любезен. А я-то думала, что вы собираетесь пожениться.

Он уселся на стул, обитый вышитой тканью, и положил ногу в башмаке с высоким каблуком на подставку для ног.

— Я хочу на ней жениться, — ответил он резко. — Мы поженимся, она родит мне ребенка, и вся эта чушь о том, чтобы управлять заводом Пола, вылетит у нее из головы. Я всегда говорил, что это всего лишь каприз. Пол не смог наладить это производство, и у нее тем более не получится. — Он увидел, что нижняя губа Клер задрожала.

— Боже, прости меня, дорогая, я не должен был упоминать его имя.