Ольга Светлова - Под крылом судьбы

Антон кивнул.

– Это его директриса на швейке виновата, она была у тебя на презентации.

– Да, я помню ее. – Еще бы мне ее забыть!

– Прежде она работала в международном банке и готовила выдачу кредитов, – начал объяснять Антон. – Поэтому Олег, как он мне потом объяснил, и принял ее на эту должность. Теперь выясняется, что кредит был выдан на неприемлемых условиях, фабрика работает с перебоями, кроме того, начались большие проблемы со сбытом продукции.

– А что же Олег?

– А что Олег? – раздраженно передразнил Антон. – Прибежал ко мне, чтобы я договорился с банком о пересмотре их условий и продлении кредита.

– И ты договорился?

– А куда я денусь, – вздохнул Антон. – Пришлось подписать ходатайство банка о выкупе здания бывшего проектного института. Считай, даром отдал и лишний раз подставился.

– И все из-за этой шлюхи! – вырвалось у меня.

Антон вытаращил глаза.

– Впервые слышу из твоих уст такие слова.

Кажется, я покраснела и поспешила переменить тему разговора:

– Ты говорил «кредиты»…

– Да, – Антон снова тяжело вздохнул. – Есть еще один кредит. И о нем я хотел поговорить с тобой.

Исторический момент! Антон впервые в жизни решил на равных поговорить со мной о чем-то серьезном. Давай, выкладывай!

– Помнишь, партнером по отелю выступает некая оффшорная компания. – Антон внимательно смотрел на меня, видимо сомневаясь умственных способностях собеседника: смогу ли я, своим бабьим умом, понять такие «высокие материи»? – Так вот, если подтвердятся размеры их инвестиций в строительство, то контрольный пакет акций отеля перейдет к ним.

– Они инвестировали в строительство такие огромные деньги? Насколько я знаю, Олег оформил кредитную линию в пятьдесят миллионов долларов. Значит, они должны вложить не меньше. Никогда не поверю!

Антон разглядывал меня с некоторым любопытством. Пусть привыкает.

– К сожалению, так не считают наверху. – Антон опять стал снисходительным, опуская меня на землю. В переводе эту фразу нужно понимать так: «Твое мнение, дорогая, никого не интересует».

– Значит, их кто-то лоббирует и этот кто-то посильнее тебя. Премьер-министр?

Антон поправил очки и расправил плечи – наверное, так он сидит на совещаниях. Его лицо приняло решительный и важный вид. До него, наконец, дошло, что перед ним сидит не просто его жена, а равноправный партнер по бизнесу.

– Ты права, ошибка только в должности.

– Президент? Он никогда не полезет в хозяйственные, а тем более финансовые дрязги. Ты мне что-то недоговариваешь, – уверенная в своей правоте, ответила я.

– А как я это сделаю, если ты постоянно перебиваешь!

Он прав. Но мне простительно, я женщина.

– Хорошо, не буду.

– Это дело настойчиво проталкивает Максим. – Неожиданно Антон испугался собственных слов: такие имена принято произносить только шепотом. – Рима, ты понимаешь, что все, о чем я говорю, огромный секрет, в том числе и от твоего отца и, естественно, от Олега?

Не понимаю, честное слово! Но признаться не могу, язык не поворачивается.

– Конечно, – ответила я.

Антон облегченно вздохнул.

– Единственный человек, который владеет объективной информацией, это я. Но мне ясно дали понять, что от моего поведения зависит и моя судьба. – Он сделал паузу, испытующе посмотрев мне в глаза.

Бедняжка попал между молотом и наковальней. Что же ему посоветовать? Он ждет моего совета!

– Максим рвется порулить, пользуясь покровительством своего могущественного отца. Но президент может и должен поставить их на место. Он не допустит беспредела. Надо идти к нему! – твердо заявила я.

– Легко сказать – идти к нему! – хмыкнул Антон. – Администрация президента не выдает пропуска в его резиденцию. У них один ответ: «Ждите, мы вас вызовем». Максим хочет отель. Хочет! Даже если мы сумеем отстоять свои интересы, он и его отец никогда не простят нам этого.

– Поэтому ты решил держать это в секрете от папы и Олега? – тихо вздохнула я.

– Да, потому что борьба бессмысленна и опасна! – Он встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

– Подожди, – я остановила мужа. – Ответь, пожалуйста, почему ты решил рассказать мне об этом?

Он снова сел.

– Я ждал этого вопроса. Потому что твой отец и Олег не поверят и опять будут считать меня предателем.

– Но, Антон… – я запнулась. – Думаю, папа и Олег способны… понять тебя правильно.

– Ты их хорошо знаешь. Они от своего не отступятся и ради отеля пожертвуют и мной. – Показалось, что глаза Антона стали наливаться кровью.

Я растерялась, запуталась, испугалась, не могла подобрать нужных и точных слов.

– Даже если ты потеряешь это кресло… я хочу сказать, что смысл жизни не в должности… у нас есть бизнес, деньги…

Антон сжал кулаки, покраснел, его лоб прорезала глубокая морщина. И глаза… я увидела в них не только решимость, но и ненависть и злобу.

– Ты предлагаешь пойти в работники к Олегу или торговать тряпками в твоем магазине? Нет уж, уволь. Если бы ты захотела, мы могли бы объединить наши доли в холдинге и диктовать Олегу свои условия. Вот тогда я подумал бы над твоим предложением. Но ты продолжаешь испытывать к нему непонятные мне симпатии. Так что выбора у меня нет!

– Я не давала тебе повода думать обо мне таким образом! – вспылила я.

– Но хозяйничает именно он. Тебе он отказал, а свою любовницу поставил директором швейной фабрики. Даже это ты ему простила! Эх, если бы ты захотела… – Антон махнул рукой, давая понять, что продолжать разговор бессмысленно.

– Антон, пойми… – Я снова попыталась его убедить, но он не нуждался в объяснениях.

– Я не хочу отправиться вслед за Мусей. Я не тот, за кого они меня держат. Теперь я смогу за себя постоять!

Антон поднялся, чуть не опрокинув стул, и ушел в кабинет. Я услышала, как дважды повернулся ключ в замочной скважине.

Несколько дней я бродила как неприкаянная, бесконечно обдумывая сказанное Антоном. Я понимала, что необходимо предпринять какие-то действия, поговорить с папой и Олегом, но удерживало обещание сохранять разговор в секрете.

– Шли бы вы домой, Рима, – уговаривала меня Наташа, – вы даже не слышите, что я говорю.

– Да, пойду, – кивнула я.

– Что-то не так? Поссорились с мужем?

– Почему ты так решила? – Меня насторожил ее вопрос.

– Нет-нет, ничего такого. – Наташа дружески улыбнулась. – Просто я подумала, какие могут быть у вас проблемы? Только муж.

Я упрямо смотрела ей в глаза, требуя полного и честного ответа.

– Мне показалось на презентации, – смущаясь, продолжила она, – что у вас с мужем отношения… даже не знаю, как сказать… сложные, что ли. Не как в обычных семьях.

– Ты находишь? И в чем же это проявилось?

– Вы только не обижайтесь, – извиняющимся тоном произнесла Наташа. – Но вы ему даже не улыбнулись, когда он пришел.

– А ты наблюдательная.

– Вы не скрываете своих чувств, – сказала девушка. – Я давно хотела вас предупредить, но стеснялась.

– Спасибо за откровенность, – кивнула я. – Это все?

Наташа выразительно молчала.

– Говори уже, – вздохнула я. – Что еще ты подметила?

Наташа смотрела на меня чистыми и честными глазами, и я неожиданно поняла, что сейчас услышу ужасные, жестокие слова. Неужели эта девочка, красивая и неглупая, знает обо мне что-то такое, чего я сама о себе не знаю либо тщательно скрываю от себя? Нет, не хочу! В последнее время я узнала много разной правды о себе и о близких мне людях. Не хочу такой правды, устала от нее. Домой!

– Говори, – повторила я.

– Вы… мне показалось, что вы ревновали Олега Александровича, – выпалила Наташа. – К сожалению, это заметила не только я.

Вероятно, ее напугало выражение моего лица.

– Нет-нет, не подумайте ничего такого. Не думаю, что это заметил ваш муж. Я только хотела предупредить… – Наташа засуетилась, занервничала.

– Это все? – Надо еще что-то сказать, нельзя вот так просто уйти. – А насчет Олега… э-э-э… Александровича, ты права, тебе это действительно показалось.

– Да-да, конечно, – Наташа прятала глаза.

У меня есть привычка – садясь в машину, первым делом смотреться в зеркало. Что я там увидела сегодня?! На меня взирала потускневшая, измученная жизнью женщина, пытающаяся дорогой косметикой скрыть следы страданий и тяжелых размышлений. Даже показалось, что у меня морщинки возле глаз.

Неожиданно мне захотелось плакать. Не дождетесь!

– Давай порассуждаем, – сказала я себе.

Антон прав, борьба с Максимом бессмысленна. О его самодурстве и «подвигах» ходят легенды. Говорят, во время его визитов в регионы происходит нечто ужасное. Самолетом везут полный комплект проституток на любой вкус: негритянки, мулатки, европейки, азиатки. На банкетах его обслуживают высшие должностные лица, в заповедниках отстреливается дичь из Красной книги. И охраняют этот беспредел чуть ли не целые войсковые соединения. Возможно, это кухонные сплетни, но, послушав Антона, я поняла, что они не далеки от истины.

С другой стороны, я прекрасно знаю своего отца и Олега, они от своего не отступятся. И ужаснее всего то, что они действительно не поверят Антону. Замкнутый круг: они не верят, зная, что он что-то скрывает, он скрывает, зная, что не поверят они. И между ними я. Теперь понятно, почему Антон посвятил меня в это. Он сделал меня своей сообщницей! А я-то, дура, наивно гордилась, поверив, что он нуждается в моем совете! Он меня подставил!

Немедленно расскажу все папе! Что сделает он? Естественно, поделится секретом с Олегом. Иногда мне кажется, что папа его любит больше, чем меня.

Что же они предпримут?

О господи! Они его убьют! Антон, в свою очередь, попытается убить их. Я вспомнила его слова: «Я не тот, за кого они меня держат. Теперь я смогу за себя постоять!» И у Антона, кроме всего прочего, появится причина обвинить меня в предательстве и даже в попытке… убить собственного мужа.

Вы, наверно, подумали, что я распсиховалась и тут же бросилась к папе рыдать в жилетку? Ничего подобного! Я лихорадочно размышляла и искала выход. И я его нашла! Остановить Максима можно через его жену. Мы женщины, и нам позволительно использовать наши женские возможности.

Где вы там, мои деловые женщины? Ведите меня к ней!

Как назло, Антон неожиданно уехал в командировку. Нехороший симптом. У нас снимают с работы именно тогда, когда человек в отъезде – чтобы не суетился, не хлопотал и не мешал. А поехал он с Максимом в одну из дружественных стран, где личная власть местного президента возведена в абсолют.

Говорят, что однажды этот президент, имея абсолютно седую шевелюру, решил покрасить свои волосы в черный цвет. Так вот, в одну ночь, как по волшебству, на его портретах по всей стране изменилась окраска волос. Дориан Грей с местной спецификой! Этих портретов, как я полагаю, многие тысячи по всей стране, начиная с отдаленных деревень и кончая площадями и проспектами в крупных городах.

– Идти на тесное сближение с Максимом пока не стоит, – спокойно и неторопливо рассуждал дядя Женя.

Он заметно постарел. Тяжелые мешки под глазами, поредевшие волосы, проступившие вены на руках. Но жесткий взгляд и уверенная речь подтверждали, что старик еще достаточно силен.

– Парень зелен пока, не вполне осознает свое исключительное положение, поэтому допускает ошибки.

А вот тут я с ним категорически не соглашусь.

– Ошибки? Вы называете это ошибками?

– О нем ходит много пустых сплетен, хотя вполне вероятно, что в них есть определенная доля правды. Но учти, он молод и еще не перебесился.

– А наш сахарный завод? – не соглашался я. – Спишем на ошибки молодости?

– Ты тоже молод, Олег, поэтому так же категоричен, – продолжал убеждать меня Евгений Ильич. – Вашему поколению играть с целыми заводами, с большими коллективами людей не составляет никакого труда. Вы даже не задумываетесь об этом. Инстинкты для вас порой важнее здравого смысла. Но это возрастное, должно пройти.

Он опять о швейной фабрике!

Меня тревожила ситуация на фабрике. Убытки накапливались, доходили сигналы о большой текучести кадров, хищениях. Но Лиля заверяла, что это временные трудности, выпрашивала дополнительные инвестиции и уговаривала потерпеть.

Да, надо что-то предпринять, пока ситуация не зашла в тупик.

– А что касается Максима, – невозмутимо продолжал дядя Женя, – то есть основания полагать, что президент еще долго будет оставаться на своем посту, соответственно, влияние Максима будет только возрастать. Поэтому отдаляться, а тем более конфликтовать с Максимом будет недальновидно. Другое дело Антон. Его сближение с Максимом может быть нам как на пользу, так и во вред. Все зависит от того, какую позицию он займет по отношению к нам.