Легкий, но прекрасно приготовленный ужин, несомненно, улучшил настроение Кита, однако не увеличил его желания погрузиться в записи судебного пристава, что должно было бы придать правдоподобие его приезду сюда. Ему трудно было разобраться в причинах своего душевного состояния, ведь он ничем не рисковал и не хуже Фимбера понимал, что Ивлин не только не стал бы возражать против его действий, но, вероятнее всего, изумился бы, узнав о его сомнениях. Однако ощущение неудовольствия не проходило, и, если бы не крайняя необходимость, он избежал бы встречи с судебным приставом.

Однако этот достойный человек сам появился в доме на следующее утро, когда Кит заканчивал завтрак. Кит вынужден был присоединиться к нему в библиотеке, и тот приветствовал его, радостно улыбаясь и извиняясь за то, что не смог посетить Рейвенхерста во время приезда милорда. Он сказал, что, когда он положил квартальные счета перед лордом Брамби, лорд сообщил ему (с приятной доверительностью), что надеялся вскоре отказаться от попечительства, и поручил ему сделать все, что было в его власти, чтобы милорд Денвилл был введен в курс всех подробностей, касающихся управления его сассекским имением. Он добавил, глядя с сияющей улыбкой на Кита, что, если бы тот предупредил заранее о своем прошлом приезде, он не преминул бы нанести ему визит.

― Поскольку, позвольте мне сказать, милорд, я и, думаю, все, кто работает в Рейвенхерсте, страстно ждут того дня, когда вы возьмете на себя управление наследством, не имея при этом ни малейшего желания умалить заслуги милорда Брамби! Трудно найти человека более педантичного в исполнении своих обязанностей, чем мистер Генри ― лорд Брамби, должен я сказать! ― но все же это совсем другое дело, сэр! Вы и мистер Кит росли на наших глазах, от самой колыбели! А как дела у мистера Кита, милорд?

Мистер Кит, смиряясь с неизбежным, сказал, что у него все в порядке; он принял поздравления по случаю предстоящей женитьбы его брата и выразил намерение провести остаток солнечного летнего утра, изучая скучные документы, принесенные Гудлеем. К счастью, Гудлей не догадался, что его знатный господин более интересуется имуществом, завещанным покойным графом его младшему сыну, чем своим собственным обширным наследством.

В течение двух последующих дней скуку Кита разгоняли поездка верхом вокруг поместья с Гудлеем и церемониальный визит священника. На третий день немногочисленная прислуга в Рейвенхерсте пришла в возбуждение, а он сам явственно ощутил надвигающуюся опасность, ― когда из Лондона прибыли два экипажа со слугами, управляющим, ливрейными лакеями милорда и миледи и нанятым за грабительскую плату величественным господином, управлявшим кухнями в городском доме милорда на Хилл-Стрит. Через некоторое время появился большой фургон, в котором находились, помимо горы сундуков, несколько горничных, два официанта, два кухонных лакея и некоторые предметы обстановки, необходимые миледи для полного комфорта. Затем к главному входу подъезда подъехал элегантный фаэтон. Ступеньки были опущены, и по ним спустилась величавая женщина, видом напоминавшая почтенную вдову из высшего сословия, на самом же деле то была мисс Римптон, напыщенная камеристка миледи; за ней минутой позже последовала сама миледи, отнюдь не величавая, но очаровательная в шелковом платье цвета зеленых яблок, подчеркивавшем ее стройную фигуру; на голове ее была шляпка наимоднейшего фасона: великолепное изделие с высокой тульей, громадным выступающим вперед полем, лентами и пучком вьющихся страусиных перьев того же оттенка, что и платье. Мистер Фэнкот, появившийся на сцене как раз вовремя, чтобы помочь этому видению спуститься из фаэтона, услышал выбившее его из колеи известие.

― Дорогой мальчик, произошло самое ужасное! ― произнесла взволнованным шепотом ее светлость, бросаясь в его объятия и говоря ему на ухо:

― Мне не оставалось ничего, как немедленно упаковываться и ехать, чтобы помочь тебе! И умоляю тебя, не ставь мне это в вину, Кит, потому что я никак не могла предвидеть этого, я и так уже в полном смятении!

Глава 8

Прошло немало времени, прежде чем Кит смог оторвать свою мать от многочисленных старших слуг, которые либо спрашивали, либо получали инструкции от нее; наконец, он ухитрился увести ее в библиотеку. Закрыв дверь перед крутящейся поблизости мисс Римптон, он сказал с нервным смешком:

― Ради Бога, мама, скажи мне самое худшее! Я не могу вынести неизвестности ни одной минуты! Что за ужасная причина привела тебя сюда на пять дней раньше намеченного срока? Зачем все эти слуги? Зачем так много багажа?

― О мой мальчик, дай мне только освободиться от этой шляпки, прежде чем забрасывать меня вопросами! ― взмолилась она, развязывая тесемки. ― У меня от нее заболела голова, что очень досадно, так как она совершенно новая и очень дорогая! На самом деле, если бы она не была мне так к лицу, я бы не стала ее покупать. Кроме того, если ты была должна модистке громадную сумму денег, лучшее, что можно сделать, это заказать ей еще несколько шляпок. Я купила также самую прелестную кружевную шляпку, какую только можно вообразить! Ты увидишь ее сегодня вечером и скажешь мне честно, если тебе покажется, что она мне не идет. ― Она сняла шляпку с головы и критически ее осмотрела. ― Эта идет мне тоже, по-моему, ― сказала она. ― Это очень модная шляпка, Кит! Как раз то, что ты или Ивлин назвали бы в высшей степени замечательным! Но от нее у меня разболелась голова. ― Она вздохнула и добавила печально:

― Мои неприятности не кончаются: не одно, так другое! И все сразу, что меня совершенно сломило.

Подчиняясь необходимости, Кит ответил сочувственно:

― Я знаю, мамочка! Они приходят целой чередой, не так ли?

― Это звучит как цитата, ― сказала ее светлость недоверчиво. ― Я только сразу предупреждаю тебя. Кит, что, если ты намереваешься после всего, что я перенесла, читать мне стихи, чем я, вообще говоря, не увлекалась даже в лучшие времена, со мной случится припадок ― каковы бы они ни были! Не странно ли это? ― спросила она, уцепившись за эту любопытную мысль. ― Очень часто говорят, что с кем-то случился припадок, но видел ли ты когда-нибудь человека, с которым бы это произошло?

― Слава Богу, нет!

― И я тоже не видела, хотя, я думаю, с некоторыми детьми это случается! С моими детьми никогда ничего подобного не было. По крайней мере, насколько я знаю. Надо бы спросить Пиннер.

― Да, мама, ― согласился он, взяв шляпку из ее рук и положив ее осторожно на стол. ― Однако ты совершенно уверена в том, что в твоей головной боли виновна эта прекрасная шляпка? Не может ли это быть результатом путешествия? На самом деле, тебе же никогда не нравилось ездить в закрытой почтовой карете, не так ли?

― Конечно, нет! ― воскликнула она, пораженная этой идеей. ― Наверное, ты прав. Она ведь прекрасна, правда?

― Совершенно очаровательная! ― заверил он ее. ― Ты приобрела ее, чтобы вознаградить себя за те неприятности, которые на тебя свалились? Какая же из них привела тебя сюда в такой спешке?

― Кит! ― произнесла ее светлость. ― Эта ужасная старуха собирается посетить нас на следующей неделе и привезти с собой Кресси!

Она ждала, когда он заговорит, однако, поскольку он был, по-видимому, ошарашен и стоял, вытаращив на нее глаза, она опустилась на стул и продолжала:

― Я так и знала: что-нибудь случится, когда мне пришлось посетить ее! Да, я знала, ничего хорошего из этого выйти не может, но настолько тяжелого удара я не предвидела. Если бы я могла хоть в малейшей степени подозревать это, я бы сказала, что собираюсь задержаться в Бейверстоке ― и, более того, я бы действительно задержалась, несмотря на все отвращение, которое я питаю к твоей тете! Но я уже проболталась, что еду сюда, ― это была неосторожность с моей стороны. После этого я уже не могла сказать, что не еду! Ты должен понять, что это было невозможно!

― Мама! ― прервал ее Кит, снова обретя дар речи. ― Ты думаешь, что леди Стейвли собирается навестить нас по дороге в Уэртинг?

― Нет, нет, что случилось бы, если бы они заглянули на денек? Она и Кресси приезжают сюда на неделю или две!

― Неделю или две? Но это невозможно! Этого нельзя допустить! Боже мой, как ты могла согласиться на это? Ты, разумеется, не приглашала их?

― Конечно, нет! ― сказала она. ― Леди Стейвли сама напросилась.

― Но, мама, как могла она это сделать?

― Боже мой, Кит, я думаю, что пяти минут в ее компании достаточно, чтобы понять, чего она не могла бы сделать. Она попросту заманила меня в ловушку. Она самая отвратительная старая ведьма на свете и всегда брала верх надо мной, с тех пор как я была ребенком, и я всегда боялась ее! Ох, до чего она противна! Ты веришь? ― она, увидев меня, заявила, что я начала красить волосы! Я никогда не была так потрясена, поскольку это была совершенная чепуха! Нельзя сказать, что я крашу волосы, если я просто восстанавливаю их цвет, когда они немного выгорают! Я, конечно, отрицала это, но она противно рассмеялась, и я почувствовала, что сейчас упаду в обморок, можешь себе представить!

― Нет, не могу! ― сказал выведенный из себя Кит с необычной грубостью. ― Почему ты должна принимать близко к сердцу все, что говорит леди Стейвли? Это же совершенно абсурдно!

Прекрасные глаза его матери вспыхнули.

― В самом деле? ― сказала она резко. ― Я удивляюсь, как у тебя хватает наглости так говорить, в то время как ты прекрасно помнишь, что твоей двоюродной бабушке Огасте требовалось не больше двух минут, чтобы привести тебя и Ивлина в состояние умопомрачения!

Припомнив свою грозную (и, к счастью, умершую) родственницу, мистер Фэнкот любезно отрекся от собственной резкости.

― Меньше! ― признался он. ― Прошу прощения, мамуля! Что случилось затем?

Наградив его всепрощающей обворожительной улыбкой, леди Денвилл заговорила:

― Ну, затем, заставив меня почувствовать себя робкой девчонкой, ― уверяю тебя, Кит, я никогда не была такой, ― она внезапно стала очень вежливой и говорила мне о тебе с поразительной добротой! Это свидетельствует только о ее коварстве! Поскольку, даже если она заставила меня чувствовать себя малолетней дурочкой, она прекрасно понимала, что, произнеси она хоть одно дурное слово о ком-то из моих сыновей, я ― я убью ее и у меня не дрогнет рука!

Широко ухмыляясь, мистер Фэнкот вставил:

― Браво!

Леди Денвилл приняла это одобрение с подобающей скромностью.

― Ну, мой милый, конечно, я бы разъярилась, потому что больше всего меня бесит несправедливость. Я могу быть легкомысленной простофилей, но я не настолько глупа, чтобы не понимать, что ни у кого не было таких двух сыновей, как мои! Однако леди Стейвли ничего не сказала о тебе обидного. Она заявила, что хотя вполне сознает, что Ивлин ― прекрасная партия, она пришла к выводу, что брак между людьми, которые не… не очень знакомы друг с другом, может оказаться несчастливым. Она выразила убеждение ― ничуть не оскорбительно, но с истинной добротой ― что я того же мнения. Что я могла возразить. Кит? Затем она призналась мне, что ей очень хотелось пригласить Кресси пожить с ней, когда Стейвли женился на Албинии Гиллифут. Кит, она не любит Албинию даже сильнее, чем я! Мы замечательно отвели душу, поговорив о ней), но она не сделал этого, потому что считает себя слишком старой, чтобы вывозить ее в гости, а что станет с Кресси, когда она умрет? Она сказала, что тогда ей придется жить с Кларой Стейвли, и она превратится в старую деву. Вот почему она желает, чтобы Кресси вышла замуж. Затем она сказала, что, по ее мнению, несмотря на все мои недостатки, я поистине предана моим детям, и поэтому не хуже нее понимаю, что, перед тем как принять окончательное решение, Ивлин и Кресси должны лучше узнать друг друга. Ну, мой мальчик, мне не оставалось ничего иного, как согласиться с ней! Особенно когда она заявила, что мне следует больше других стремиться сделать моего сына счастливым, ― ведь я на себе испытала тяготы несчастного замужества. Я должна признаться. Кит, это меня очень тронуло!

Его веселые серые глаза смотрели пристально в ее глаза, и он увидел в них некоторый намек на улыбку.

― Скажи мне, мама, ты действительно бывала так несчастна?

― Часто! ― заявила она. ― У меня часто бывали страшные приступы уныния, и если бы я была склонна к меланхолии, я, вероятно, погибла бы под тяжестью переживаний, выпавших на мою долю. Но я не могу долго грустить, поскольку всегда случается что-нибудь, что заставляет меня смеяться. Ты можешь назвать меня легкомысленной, но я думаю, ты должен быть доволен этим, потому что нет ничего более отвратительного, чем женщина, у которой глаза на мокром месте и которая по малейшему поводу плачет, и вечно в плохом настроении. Как бы то ни было, я совершенно не такая! Но как только я согласилась, что для Ивлина и Кресси лучше было бы поближе познакомиться друг с другом, леди Стейвли сразила меня, сказав, что, поскольку я намереваюсь присоединиться к тебе в Рейвенхерсте, было бы прекрасно, если бы она приехала сюда с Кресси навестить нас. Я надеюсь, на моем лице ничего не отразилось, но боюсь, она что-то заметила, так как она спросила в своей резкой манере, есть ли у меня возражения. Дорогой Кит, что мне оставалось делать, как только воскликнуть, что это восхитительный план, и я удивлялась, как это мне самой не пришло в голову? Я, возможно, легкомысленна, но не груба!