– Сколько вам пришлось выпить? – услышал он голос своей секретарши.

– Достаточно, чтобы забыть даже о количестве выпитого.

– Она была очень красива, – мягко заметила Аделин. – Должно быть, эти последние две недели вы прожили, как в кошмарном сне, и…

– От души советую вам не испытывать свой организм и не начинать пить, – довольно резким тоном оборвал ее Джерри.

Он вдруг начал ощущать свое тело как какой-то мертвый груз, а его мысли стали путаться. Голос Аделин напоминал ему мягкие, убаюкивающие волны, плескавшиеся вокруг него. В какой-то момент затуманенный мозг Джерри чуть было не подтолкнул его к тому, чтобы рассказать этой молодой женщине всю правду о пережитом им кошмаре. Он едва не сказал ей, что этот безумный сон наяву был не из тех кошмаров, какие обычно снятся людям. Его кошмарный сон в значительной степени отличался от обычного, и длился он гораздо дольше упомянутых секретаршей двух недель.

Это был кошмар его семейной жизни. В течение многих месяцев он оказывался свидетелем неуправляемого поведения своей жены, которая в стремлении опорочить его нагло утверждала, что он был недостаточно силен как мужчина и не удовлетворял ее в постели, что единственной настоящей любовницей в его жизни всегда была работа. Каждое такое обвинение со стороны Кэролайн становилось еще одной каплей яда, отравлявшей и постепенно убивавшей чувство искренней привязанности, которое он испытывал к ней. А когда ее вечерние посещения ресторанов и следовавшие за этим «прогулки» по городу стали затягиваться на всю ночь, до самого утра, терпение Джерри лопнуло, и его чувство любви к жене трансформировалось в полное равнодушие.

И тем не менее он продолжал жить с ней, не находя в себе сил, чтобы сделать решительный шаг и разорвать их брачные узы. Когда из Испании позвонил ее отец и сообщил, что Кэролайн погибла в автокатастрофе, Джерри незамедлительно вылетел в Мадрид. Он подумал, что будет раскаиваться и испытывать угрызения совести из-за того, что в последние недели перед смертью жены уделял ей совсем мало внимания. Если бы он относился к ней более внимательно, она, возможно, не покинула бы так стремительно их квартиру в Бостоне, чтобы развлечься и забыться в каком-нибудь другом месте.

Но раскаяние так и не пришло к нему. И в нем не проснулись угрызения совести. Автокатастрофа стала своего рода трагическим свидетельством, подтверждением горькой правды об изменах Кэролайн: рядом с ней на пассажирском сиденье искореженного «шевроле» было обнаружено бездыханное тело ее любовника. Оба погибли, заключив друг друга в последние, предсмертные объятия.

Интересно, подумал он в хмельном забвении, что сказала бы его секретарша, если бы услышала правдивый рассказ о его покойной жене, об их неудавшемся браке? Джерри открыл глаза и окинул Аделин откровенным, оценивающим взглядом. Бледная кожа ее лица тотчас стала приобретать пунцовый оттенок.

– Вы краснеете, как девочка-подросток, – бесцеремонно заметил он. – Я, наверное, жутко перепугал вас, когда вдруг появился в коридоре. – В его голове, очевидно, слегка просветлело, и он весело улыбнулся молодой женщине. – Удивляюсь, почему вы не заперлись в офисе и не вызвали полицию?

– Я собиралась сделать это, но просто не успела. Вот уж никогда бы не подумала, что зловещей фигурой в конце коридора в столь поздний час мог оказаться мой босс.

– Похороны были такие… мрачные, тяжелые. – Джерри говорил тихим, усталым голосом. – А после похорон… атмосфера в доме, все эти перешептывания среди съехавшихся родственников стали давить на меня, как давят на землю свинцовые тучи перед грозой. Родственники ее прилетели из Испании и других стран. Были и из Штатов. Плакали… Сочувствовали мне. Я принимал их соболезнования и… пил, пил. Вполголоса они спрашивали друг у друга, почему ее похоронили здесь, в Америке, а не в Испании. Ведь она была испанка…

Алкоголь постепенно выходил из него, и он уже вполне осмысленно задал себе вопрос: а возникло бы у него желание с такой же откровенностью исповедаться перед другой женщиной? Скорее всего, нет. Но сидевшая около него Аделин смотрела ему в глаза с таким мягким, ласковым состраданием, что он был не в силах сдержаться и не раскрыть перед ней хотя бы толику того, что ему пришлось увидеть, пережить, перечувствовать и передумать в этот день прощания с Кэролайн.

– Почему вы предпочли… э-э… похоронить ее здесь, в Бостоне? – спросила Аделин.

– Здесь она жила, и здесь живу я. Все, по-моему, логично. – На его пересохших губах появилось подобие улыбки. – В конце концов, кто может запретить мне иметь под боком могилу любимой жены?

Аделин кивнула и промолчала. Спустя минуту-другую она сказала:

– Полагаю, мне пора идти. Вы сами сможете проконтролировать свое состояние, находясь здесь, в офисе? Может быть, я все-таки позвоню вашим близким и попрошу их прислать кого-нибудь сюда? Поскольку после всего, что вам пришлось перенести сегодня, вы еще не совсем окрепли, присутствие рядом с вами другого человека никак бы не помешало, и…

– Рядом со мной уже сидит человек, вернее, очень симпатичная молодая женщина, – сказал Джерри и окинул Аделин откровенным взглядом, отчего у той по всему телу побежали сладостные мурашки.

Бедняге пришлось немало выпить, подумала она, и теперь он не способен что-либо контролировать, даже свои мысли. Джерри смотрел на нее с такой сосредоточенностью, так внимательно изучал ее лицо, что она невольно задалась вопросом: что же он там видит? Может быть, ему мерещатся в нем черты жены? Но у нее и Кэролайн не было ни одной схожей черточки. Ее собственное лицо, обрамленное короткими светлыми волосами, отличалось очень белой кожей и какой-то мальчишеской незрелостью, тогда как лицо жгучей брюнетки Кэролайн источало чувственность и сексуальность, а кожа имела оливковый оттенок.

Пусть смотрит, если это ему нравится, подумала Аделин. Ведь она и сама готова была смотреть на него часами, но только это было невозможно, потому что они виделись лишь в офисе. А офис – не то место, где секретарше позволительно любоваться боссом. В офисе она должна работать, выполнять указания Джерри, а не пялить на него глаза.

– Уже довольно поздно, Джерри, и мне действительно пора идти…

– А иначе будет что?

– Простите?

– Что будет, если вы не пойдете? Кто-то станет беспокоиться? Ругаться? Вас кто-нибудь ждет дома?… Почему вы молчите?

– Я… меня…

– Ждут родители?

– У меня есть свое жилье. А мои родители живут в Иллинойсе, – сказала Аделин, а про себя подумала: «Он разговаривает со мной, как с двенадцатилетней девочкой. Тоже мне, юморист!»

– Аделин, простите, если я обидел вас своими глупыми вопросами. – Его губы тронула легкая, теплая улыбка, и у нее сразу отлегло от сердца. – Вы все еще в траурном одеянии, – заметил он. – Когда же вы пришли в офис?

– Почти сразу после отпевания. То есть сначала я сходила на рынок, купила продукты на завтра… Извините, что не вернулась в ваш дом. Я не могла смотреть на…

– Орды тех, кто пришел попрощаться с Кэролайн, кто хотел помянуть ее? Да, мне тоже было не по себе. Собралось так много народу в такой невеселый час… Все о чем-то говорили, вспоминали старые добрые времена… Иные родственники не видели друг друга целые десятилетия… И все старались сохранять скорбное выражение лица.

Когда проходила церемония прощания с покойной, Аделин заметила, что Джерри не произносил патетических слов, не бился лбом о край гроба, не проливал слез на виду у всех. Но она понимала при этом: сдержанность в поведении вовсе не означала, что его скорбь не была такой же глубокой, как у других участников церемонии, тех, что стояли с мокрыми от слез лицами.

– Да, я понимаю, вам сейчас трудно, – сказала Аделин. – Послушайте…

– Не уходите. – Он схватил ее за запястье и потянул к себе. Девушку мгновенно бросило в жар. – Еще не время…

– Хотите, я принесу еще воды? – спросила она дрожащим голосом. – Вам следует сейчас как можно больше пить воды…

– Останьтесь. Поговорите со мной. Расскажите, чем вы занимались после того, как покинули церковь. Куда вы направились, когда вышли из нее?

– Я… я пошла на рынок. Народу там была тьма, и вместо запланированного получаса я потратила на закупки продуктов целых полтора часа. Ходить по рынкам, магазинам и что-то покупать – это так изнуряет и удручает…

– А ваш голос так успокаивает…

– Очень хорошо. Вам сейчас нельзя нервничать, надо прежде всего успокоиться, – сказала она.

Между тем Джерри рассеянно поглаживал большим пальцем внутреннюю сторону ее запястья, отчего она испытывала сладостную дрожь во всем теле. Ее взволновавшийся мозг пытался разобраться в происходящем и все расставить на свои места, но у него ничего не получалось. Потому что черные глаза мужчины завораживали, гипнотизировали ее, и она ничего не могла поделать с собой.

– Если вам интересно знать, чем я занималась после рынка, то вот мой ответ. Завезла купленные продукты домой, но оставаться в пустой квартире мне не хотелось, и я решила поехать в ресторан и что-нибудь перекусить там.

– И вы поехали? С кем-то или одна?

– Одна, конечно.

– Я полагал, что женщины не посещают рестораны в одиночестве. Кэролайн ни за что бы не поехала в ресторан без сопровождения, – заметил Джерри.

Он вспомнил, что его жена вообще не любила появляться на публике одна. Ей всегда нужна была аудитория, предпочтительно мужская. Она с превеликим удовольствием развлекала сопровождавших ее поклонников, встряхивая перед ними своей вороной гривой и по-особому прищуривая поблескивающие глазки.

Особым номером в ее репертуаре были огромные, обтянутые шелком груди, которые она самозабвенно демонстрировала своим поклонникам не только в ресторанах, но и в других местах. В ресторане, например, она могла привстать со стула и слегка наклониться над столом, чтобы дотянуться до фруктов. При этом ее спутник отчетливо видел в декольте ее платья глубокую белоснежную ложбинку между двух увесистых дынь и, по ее твердому убеждению, проникался мыслью, что только она, имея такие груди, была способна одарить мужчину незабываемыми восторгами и наслаждениями любви.

– Что ж, признаюсь вам, Джерри, меня это мало волнует, – равнодушным тоном сказала Аделин. – В ресторан я хожу, чтобы поесть, и не нуждаюсь в спутнике. Но вы, возможно, считаете, что это очень грустно, когда двадцатитрехлетняя женщина ужинает в ресторане, так сказать, в гордом одиночестве.

– Я вовсе так не считаю.

– В общем, после ресторана я не поехала сразу домой, потому что мне вдруг захотелось покататься на машине, – с улыбкой сказала она и добавила: – Мне это так редко удается. Я носилась по городу и пригородам примерно около часа и закончила «гонки» у здания нашей компании. Взглянув на свой родной второй этаж, я вдруг подумала: а почему бы мне не зайти сейчас в офис и не закончить какую-нибудь недоделанную работу? Не знаю почему, но в тот момент я не чувствовала себя очень усталой.

– Я рад, что этот мрачный день не вышиб вас из колеи. – Он отпустил ее запястье, и тотчас его длинный указательный палец заскользил вверх по руке Аделин.

Он бросил на нее беглый взгляд. Внезапно воцарилось напряженное молчание, и ему почудилось, будто они оказались в каком-то маленьком отдельном мире на двоих. Привычной реальности здесь не было места, все, происходившее с ним сегодня, ушло в небытие.

Для него в эту минуту существовали лишь две вещи: его необычные, путаные мысли и эта молодая женщина, которая сидела рядом с ним на диване и с нежностью смотрела на него, излучая ласку, тепло и энергию жизни.

На похороны она пришла в одежде, подобранной с тактом и вкусом. На ней была темная юбка, темно-бордовый джемпер и длинное черное пальто, которое она сразу, как только вошла в дом, сняла и повесила на крючок в прихожей.

Когда приехали на кладбище, он сразу разглядел ее в толпе. Укутанная в длинное пальто, она, со своими короткими, взлохмаченными ветром волосами, с огромными карими глазами и аккуратным, хрупким личиком, была в этот момент похожа на голодного и испуганного беспризорного подростка. На личике выделялись четко очерченные губы, которых он в эту минуту касался кончиками подрагивающих пальцев. Взяв его руку, Аделин отвела ее в сторону от своего лица и сказала:

– Послушайте, Джерри, я понимаю, что сегодня вы прошли через ужасное испытание. Может быть, это было самое ужасное испытание в вашей жизни. Пусть в вашей дальнейшей судьбе не будет больше подобных ударов, а будет больше благополучия и счастья… Я от души вам этого желаю. А сейчас вам надо хорошо отдохнуть, выспаться.

– Нет, мне не это сейчас надо, – пробормотал он в ответ, и его взгляд скользнул сначала по ее лицу, а потом – по всему телу.

Аделин всегда приходила на работу в строгой и в то же время подчеркнуто элегантной одежде: белая или кремовая блузка, темно-серый, черный или темно-зеленый пиджак, серая юбка или брюки темно-серых тонов, черные туфли на среднем каблуке… И почти полное отсутствие косметики на лице. Эта женщина имеет изящный вкус и умеет с достоинством преподнести себя, думал Джерри, когда его секретарша входила к нему в кабинет с очередной порцией документов и писем.