Она была поражена тем, как сильно изменился молодой человек. От его одухотворенного вида не осталось и следа, и сейчас он менее всего годился в пару для Дженни. Что ж, раз так, о нем не стоило и сожалеть.

Миссис Браун не знала, явились ли перемены в Стюарте следствием влияния жены, или он всегда был расположен больше к развлечениям, чем к глубоким беседам и серьезному чтению, но, так или иначе, со временем он неминуемо превратится в веселого полного джентльмена, бродящего по поместью с ружьем в сопровождении кучи собак и оставляющего на коврах в гостиной следы от охотничьих сапог.

Не такого мужа пожелала бы она для Дженни, даже если он был добродушен и легок в общении. Возможно, при другой супруге и он стал бы другим человеком, вернее, остался бы прежним Стюартом, которого они знали в Риверкрофте, но легкость, с которой мистер Квинсли поддается влиянию, не могла импонировать нашей героине, решительной и упрямой. Вероятно, сейчас он вызывает еще большую симпатию у старого лорда Дримстоуна как истинный его наследник – примерно так подумала Алисон напоследок о мистере Квинсли и выбросила его из головы.

Молодой джентльмен и не подозревал, что столь низко пал в глазах миссис Браун. Он был рад увидеть знакомых дам в городе, приятное известие о женитьбе Марка Рэдволла на мисс Полли уже дошло до него, а мужчина, который так открыто катался в коляске с мисс Дженни Браун, не мог быть не кем иным, как ее женихом.

Правда, для бедного священника мистер Томлинс показался ему чересчур светским и холеным, но, судя по благодушной физиономии миссис Грантли, она сменила гнев на милость, и в скором времени, вероятно, молодые люди смогут пожениться. Это порадовало Стюарта, и он также оставил мысли о мисс Браун и ее родных, полностью сосредоточившись на рассказе жены о новых образцах охотничьих ружей, которые они собирались пойти посмотреть после посещения галереи – занятия бесполезного, но весьма модного в этом сезоне.

Оставим пока и мы его, хотя ему еще отведена небольшая роль в этой истории, и возвратимся к нашей героине и ее семейству.

Вечером, ложась спать, Дженни некстати припомнила, что остается немногим более месяца до их возвращения домой. А это значит, что она расстанется со своими новыми друзьями, с Джоном и Конни. И с Робертом – шепнул ей внутренний голос. Насколько ей будет его не хватать?

Еще более некстати Дженни припомнила разговор, который состоялся у них с Конни в театре. Точнее, болтала Конни, а сама она пыталась как-то утихомирить подругу и не отвлекаться от спектакля. Миссис Кастом говорила тогда, что надо представить, будто больше не увидишь кого-либо из своих знакомых, и тогда поймешь, что же ты к нему чувствуешь.

Дженни послушно попыталась представить, как она вернется в Риверкрофт, как будет подружкой невесты на свадьбе Полли, как увидит Марка, называющего ее сестру своей женой… В глазах защипало, и Дженни торопливо вообразила себе загадочный взгляд Роберта Доэрти. Вот, она последовала совету Конни, и что? И ничего, только расстроилась.

В следующую неделю Дженни не имела возможности узнать подробнее о новых обстоятельствах в жизни мистера Доэрти, так как вместе с матерью и тетей Грантли отправилась погостить у знакомых тетушки, семейства Смолланд, в небольшое селение рядом с Лондоном.

Молодое поколение Смолландов было представлено дочерью хозяев Кэтрин и сыном Патриком, так что, по мнению тетушки Джозефины, Дженни не должна была скучать об оставленных в Лондоне друзьях. Алисон нашла себе приятную компанию в лице миссис Смолланд, а также гостивших у нее кузенов, один из которых, вдовец по фамилии Добриж, выказывал миссис Браун чрезвычайное внимание с первых минут знакомства.

Миссис Грантли предупредила племянницу, что достойный джентльмен приискивает мать для троих своих отпрысков, и если Алисон готова взять на себя такую ответственность, – дело можно устроить еще до отъезда их в Риверкрофт.

Алисон, переживающая немало забот с двумя дочерьми, пришла в ужас при мысли еще о трех детях, которые вряд ли будут послушны мачехе и чьих характеров и склонностей она не знает. К тому же состояние мистера Добрижа было недостаточным для того, чтобы обеспечить миссис Добриж требуемое при таком большом числе домочадцев количество прислуги, так что он смог заинтересовать миссис Браун только в той степени, в какой был любезным в общении джентльменом. Миссис Грантли одобрила ее решение остаться вдовой, так как сама никогда не испытывала желания вступить в повторный брак, и намекнула миссис Смолланд, чтобы остерегла кузена от матримониальных планов в этом направлении. Мистер Добриж не был настолько влюблен, чтобы горевать, к тому же он не сделал предложения, отказ на которое мог задеть его честь, так что он продолжал оставаться приятным господином и украшал собой компанию без смущения либо неловкости.

Кэтрин Смолланд сперва не понравилась Дженни, так как была излишне болтлива и вертлява, к тому же чрезмерно любопытна. В первый же вечер она начала изводить Дженни вопросами относительно ее сердечных склонностей, не забывая, впрочем, хвастаться и своими победами над сыновьями соседей и гостями из Лондона. Через два часа общения с Кэтрин Дженни почувствовала себя настолько усталой, что испросила разрешения отправиться к себе в комнату, где поневоле еще долго сидела и мысленно сравнивала новую подругу с дорогими ее сердцу Сарой и Конни.

Впрочем, Кэтрин не была ни лжива, ни высокомерна, и на следующий день Дженни уже научилась видеть в ней положительные черты, тем более что им оставалось пробыть вместе всего шесть дней. Сегодня к их компании присоединился брат Кэтрин, Патрик, оказавшийся копией своей сестры – уверенный в своей неотразимости, он счел мисс Браун достойной быть его обожательницей и откровенно посетовал, что ничтожное приданое Дженни не позволяет ему немедленно просить ее руки. Впрочем, если миссис Грантли будет щедрой…

Даже кроткая Дженни после такого невероятного проявления самонадеянности и развязности довольно резко ответила молодому человеку и удалилась пожаловаться матери, прося ее поскорее вернуться в дом тетушки Джозефины. Алисон немало посмеялась над незадачами, выдающимися одна за другой при знакомствах ее дочери с молодыми джентльменами, и с сожалением припомнила безупречные манеры мистера Квинсли.

– Тебе вовсе не надо беспокоиться об этих Смолландах, дорогая моя. Мы не будем нарушать приличия, покидая их прежде оговоренного времени, и ты должна вспомнить все свои философские изречения и проявить мужество и терпение, к которому призывала дома, где ничто не давало тебе возможности для испытания этих качеств.

Дженни была обижена такой малой поддержкой матери, но Алисон продолжала увещевать ее:

– Я всегда считала, что в нашем окружении достаточно характеров, чтобы получить представление о разнообразии человеческой натуры, но, видно, я преизрядно в этом ошибалась. Даже наша дорогая мисс Марч уступит высокомерием и стремлением привлечь к себе всеобщее внимание любой здешней девице, такова уж, вероятно, столичная жизнь, где каждый должен рвать себе жилы, лишь бы произвести впечатление. Тебе полезно посмотреть на всех этих людей для приобретения жизненного опыта и научиться противосто-ять грубости и фальши.

– Но есть же здесь и приятные люди, вот, например, Джон и Конни…

– Ну конечно же, есть, дорогая моя девочка. Ты не назвала мистера Доэрти, полагаю, в сравнении с Патриком Смолландом он кажется гораздо приятнее, не правда ли?

Дженни слегка покраснела, но не стала кривить душой:

– Признаюсь, мне ближе его сдержанность, пусть и несколько угрюмая, чем развязная жизнерадостность мистера Смолланда и даже его сестры.

– Видно, таковы уж они все, их матушка вполне поощряет манеры своих детей, считая это признаком образованности и умением держать себя в обществе, а ее кузены и другие родственники так же точно уверены в собственной неотразимости, что не мешает им оставаться приветливыми и забавными людьми. Наша тетушка Грантли тоже не являет собой образец всех достоинств, но мы учимся любить ее такой, какая она есть.

– Но ведь никто не заставляет нас любить Смолландов!

– Разумеется, никто не требует от тебя такой жертвы, дорогая моя. Скоро мы вернемся в Лондон, и тем дороже тебе покажутся оставшиеся там друзья.

С этим утверждением Дженни от всего сердца согласилась, и ожидание встречи с Кастомами, а может быть, и кое с кем еще помогло ей пережить оставшиеся дни в гостях, а установившаяся наконец сухая погода сделала их еще приятнее, так как дала возможность много гулять среди просыпающейся после зимнего оцепенения природы.

15

Март уже готовился уступить место апрелю, когда карета тетушки Джозефины остановилась у ее дома, и молодые гостьи с большой радостью вернулись в привычную среду, пожелав себе пореже встречаться со Смолландами.

Дома они нашли приглашение от Конни на обед, после которого избранные гости могли немного потанцевать и скоротать время за картами. Разумеется, на вечере присутствовал и мистер Доэрти, проводивший у друзей едва ли не больше времени, чем у себя дома, где, по его словам, все напоминало ему о понесенной утрате.

Сегодня он был более мрачен, чем в их последнюю встречу, и Дженни начала уже тяготиться таким общением, когда собеседник молча сидит на диване, время от времени поднося к губам чашку кофе. Поэтому она не стала отказываться, когда один из друзей Джона пригласил ее на танец, но время от времени бросала взгляды в открытые двери зала, сквозь которые был виден диван. В какой-то момент она увидела, как на колени мистера Доэрти вспрыгнула комнатная собачка Конни, и молодой человек отшвырнул ее так грубо, что бедняжка перевернулась в воздухе и исчезла из поля зрения Дженни. Девушка была поражена этим поступком не меньше, чем Алисон, в это время вошедшая в гостиную сквозь другие двери.

В следующий раз Дженни заметила в проеме дверей, как Алисон с холодным выражением лица что-то говорит стоящему перед ней Роберту, а молодой человек с виноватым видом, судя по всему, оправдывается в своем прегрешении.

Проступок этот был вскоре забыт Дженни, но надолго остался в памяти ее матери. У мисс Браун в тот же вечер появились другие причины для глубоких раздумий, связанные с мистером Доэрти. Вскоре после танца она уселась за рояль, чтобы дать потанцевать игравшей до нее барышне. Роберт оказался неподалеку под предлогом помочь Дженни справиться с нотами, а на самом деле чтобы отвлекать ее от игры своими обычными загадочными репликами.

– Вам понравился ваш последний партнер по танцам? Он смотрел на вас, словно вы – пудинг, которого ему хочется отведать.

– Что вы такое говорите, мистер Доэрти!

– Вы сами знаете, что он за вами ухаживает, и вам это приятно, так что отпираться бессмысленно.

– Как вы можете утверждать это, когда знаете, что я вижу его всего лишь в третий раз! До этого мы встречались в театре и на балу у Гринсхиллов и едва обменялись десятком слов.

– Как хорошо вы, однако, помните, где и когда с ним встречались, – ехидным тоном отозвался молодой человек.

Взволнованная, Дженни играла все быстрее и быстрее, так что танцующие едва успевали за ней, с недоумением переглядываясь друг с другом. В конце концов Алисон, не сомневавшаяся, кто стал причиной такой бурной манеры исполнения, подошла к роялю и довольно прохладно попросила мистера Доэрти переворачивать ноты медленнее, ибо ноги танцоров уже почти не касаются земли, а это чревато увечьями. Роберт поспешно извинился, а Дженни, прекрасно понимая, что упрек относится к ней, покраснела и продолжила играть в нужном темпе, стараясь не обращать внимания на слова джентльмена, которые задели ее сильней, чем она ожидала.

Если бы она хоть на миг заподозрила, что его отношение к ней постепенно выходит за рамки дружеского участия, она бы наверняка опознала в его поведении банальную ревность, но Дженни все еще упрямо отрицала очевидное и сейчас была обижена резкими словами и откровенной насмешкой.

Закончив играть, мисс Браун молча перешла в другой конец комнаты, не имея желания разговаривать с мистером Доэрти и едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Он также больше не приближался к ней, развлекая группу молодых барышень, столпившуюся у чайного столика. В целом Дженни сочла прошедший вечер отвратительным, и, хотя другие гости оказывали ей внимание, она то и дело прислушивалась к веселым голосам, среди которых слышался и смех Роберта Доэрти, враз утратившего свою мрачность.

Дженни даже попыталась определить, какой из молодых леди он оказывает наибольшее предпочтение, внезапно сообразив, что его недавние слова о перемене чувств могут быть вызваны появлением новой привязанности. Ей показалось, что он излишне внимателен к мисс Элейн Страттон, статной красавице с манерами мисс Марч, и это открытие настолько испортило Дженни настроение, что она попросила матушку отправиться домой по причине, разумеется, головной боли.