– Вы все еще склонны обвинять меня в корыстолюбии? – на этот раз Алисон возмутилась по-настоящему. – Даже теперь, когда убедились в счастье лорда Дримстоуна?!

– Ему не так много надо для счастья – красивые глаза и умение читать стихи. И если даже он нашел взаимность, это простая случайность, улыбка судьбы, которой могло бы и не быть, и тогда ему грозила бы участь многих джентльменов, ставших жертвой женского коварства.

– Ваше замечание в адрес моей дочери оскорбительно, сэр. Ее благородство и душевную красоту признают даже недоброжелательно настроенные люди, а ваша слепота обусловлена нежеланием видеть истину и незнанием женской натуры!

– Теперь вы обвиняете меня в слепоте! Вероятно, я погрешил против истины, не перечислив всех достоинств миссис Уайтинг, но тогда мне придется добавить, справедливости ради, что она очень мало походит на вашу дочь.

– Когда же вы прекратите свои бессмысленные ссоры? – Даже графиня пресытилась этими словесными дуэлями. – Дженни действительно чудесная девушка, и вы оцените ее, как уже оценил Джеймс.

– Прошу прощения за несдержанность, мадам. – Майору все время приходилось извиняться перед графиней Розамонд, но Алисон не собиралась этого делать. – Надеюсь, вы правы, и когда я смогу убедиться в этом, я охотно возьму назад все свои скептические замечания в ее адрес.

– А также и в адрес ее матери, – лукаво усмехнулась пожилая леди. – Дженни не выросла бы такой, воспитывай ее другая женщина.

В этом майор ни за что бы не согласился с миссис Рэдволл, а потому предпочел сосредоточиться на книге об охоте, которую вот уже десять минут пытался показать ему граф Сайлас.

Алисон поморщилась в ответ на последнее замечание своей приятельницы – вряд ли ей стоило ожидать от Дилана доброе слово в течение ближайших пятидесяти лет, так как только столь длинный период счастливого брака мистера Уайтинга может убедить майора переменить свое мнение.

С отъездом молодых майор и наша героиня встречались только на празднествах у общих знакомых, стараясь находиться подальше друг от друга, так как стоило им оказаться неподалеку у чайного стола или за картами, как Алисон находила выражение его лица чересчур скептическим, а Дилан не упускал случая упрекнуть ее в излишней веселости, основанной на удачливости в плетении интриг.

31

Туманным ноябрьским вечером в гостиную миссис Браун, в одиночестве размышляющей над изображениями хорошеньких домиков, которые оставили ей дети с наказом выбрать что-либо для себя как подарок к Рождеству, зашел мистер Дилан, и оба тут же почувствовали заметное оживление, предвкушая очередную перепалку.

Как Алисон с недоумением отмечала, когда все ее стремления сбылись, благостная жизнь оказалась довольно скучной, и ни книги, ни рукоделие не могли занять ее мысли надолго. Она уже всерьез начала задумываться над возвращением к благотворительной деятельности, желательно, правда, в другом приходе. В таком настроении визит мистера Дилана оказался очень кстати, ведь даже после того, как их споры заканчивались, она еще долго перебирала в памяти сказанное, изобретая новые колкости и предвкушая, как она заденет его в следующий раз.

Однако майор твердо намерен был сначала решить один вопрос, а потом уже перейти к обмену любезностями:

– Мадам, во время прошлых свиданий в гостиных наших соседей мы с вами весьма разнообразили наш досуг, измышляя различные эпитеты друг для друга и таким образом занимая свой ум и тренируя остроумие.

Не понявшая, к чему вся эта речь, Алисон согласно кивнула, добавив, что они, несомненно, служили украшением для любой гостиной, так как большинство их друзей настолько хорошо изучили друг друга, что уже перестали находить темы для разговоров после обеда или во время чаепития.

– Воистину так, мадам, и ныне, когда мы лишили их этого удовольствия, они прозябают в скуке и скоро совсем отупеют от бесконечного просиживания на диванах.

– Вы правы, сэр, но у нас есть собственные гостиные, и мы вовсе не брали на себя почетную обязанность вечно увеселять наших друзей, – улыбнулась Алисон, в душе подмечая, что и сама она тупеет, сидя на новом диване.

– Само собой разумеется, и в этом отношении мы были весьма несправедливы к нашим гостиным, лишив их удовольствия созерцать беседы между нами. – После паузы майор прибавил чуть серьезнее: – И я намерен исправить это досадное упущение.

– Каким же образом, сэр? – Миссис Браун невольно тоже перестала улыбаться.

– Я предлагаю вам продолжать наш остроумный обмен репликами в нашей общей гостиной без ущерба для вашей и моей репутации, хоть я, увы, и не вдовый герцог.

Припомнив брошенную ею на празднике у лорда Дримстоуна фразу, миссис Браун с легким трепетом вопросила:

– Что вы хотите сказать этой загадочной репликой, сэр?

– В последний месяц у меня было достаточно времени, чтобы подумать о том, почему в вашем присутствии я не мог вести себя с достоинством, подобающим мужчине и офицеру.

Алисон оторопела – как ей трактовать подобное заявление?

– И на какие же недостойные поступки я вас вдохновляла, сэр?

Майор уже и сам понял, что начало было не слишком удачным и попытался исправиться:

– Я не имел намерения обидеть вас сейчас, миссис Браун. Я только хотел сказать, что всегда был уверен – джентльмен не должен ни при каких условиях принимать участия в бесполезных спорах с дамой. И все время я изменял собственному принципу, опускаясь до уровня ворчливого брюзги, как вы меня справедливо упрекнули однажды.

– Ну что вы, иногда вы бываете очень остроумным, – возразила еще более сбитая с толку Алисон.

– И тем не менее я был не в силах пресечь ваши колкости холодным равнодушием. И только теперь я наконец понял, какое чувство заставило меня поступиться своими убеждениями. Должен ли я назвать это чувство, или вы в своей женской проницательности уже догадались о нем, быть может, раньше, чем я сам?

– Боюсь, сэр, мы с вами слишком мало понимали друг друга до сих пор, чтобы сейчас я была уверена, что разгадала ваш намек. – Простим нашей героине это лукавство.

– Что ж, я не привык говорить подобные вещи и даже хотел объясниться письменно, но честь не позволяет мне отступиться и смалодушничать. Мадам, я испытываю к вам глубокую привязанность и смиренно прошу у вас прощения за то, что моя любовь так долго проявляла себя столь странным образом. Если вы не чувствуете ко мне слишком большой неприязни, прошу вас принять мои руку и сердце.

Алисон могла гордиться тем, что оказалась той женщиной, которая сподвигла Генри Дилана на подобное высказывание. Но сейчас ей было не до этого наблюдения.

– Мистер Дилан, в данном случае я должна жестоко упрекнуть свою женскую проницательность, не подсказавшую мне до сих пор, почему мне так не хватает наших с вами маленьких сражений. Я не раз задумывалась об этом, впрочем, безрезультатно, пока ваше признание не открыло мне глаза на стремления собственного сердца. Они давали о себе знать в такой же странной форме, побуждая меня искать вашего общества снова и снова… – Миссис Браун впервые, со времени своей детской влюбленности в кузена Бертрама, испытывала такое волнение при беседе с мужчиной.

Майор, напротив, весьма ободрился и продолжил гораздо более уверенно:

– В таком случае, дорогая миссис Браун, мы с вами являем образец идеальной пары, ибо наши устремления в отношении друг друга совершенно одинаковы, так же как и наша общая недогадливость, столь долго мешавшая нам наслаждаться своим счастьем.

– Вы полагаете, мы можем быть счастливы, при том что всегда найдем, чем попрекнуть друг друга? Вы меня – жадностью и коварством, а я вас – слепотой и упрямством?

– Не попрекнуть, а всего лишь поддразнить. Я подмечал у каждой супружеской пары свои особенности в общении, у кого-то это чрезмерные нежности, у кого-то – постоянные споры по каждому пустяку, а у нас с вами это будут дружеские подшучивания. И это не самый худший вариант, поверьте мне, дорогая миссис Браун… Алисон.

Через полчаса наших героев можно было увидеть сидящих рядышком на диване и со смехом перебирающих в памяти подробности самых удачных острот, которыми они обменялись за последние несколько месяцев. Перед этим они попытались убедить друг друга, что не обладают теми недостатками, в которых упрекали друг друга, но вскоре пришли к выводу, что им не следует до конца обелять себя, оставив хотя бы несколько поводов для дальнейших упражнений в остроумии.

Наконец майор вернулся к тому, с чего начал свой столь удачный визит:

– Теперь, когда вы признали, что я бескорыстно заботился о Джеймсе, а я подтвердил, что мисс Дженни следует только велениям собственного сердца, мы наконец пришли к согласию. Наши друзья, я думаю, будут наносить частые визиты, чтоб порадоваться нашему счастью и получить удовольствие от наших маленьких поединков.

– Мне начинает казаться, что старшая графиня Рэдволл подозревала что-то подобное, слишком уж понимающе она улыбалась, слушая нас все это время.

– Ее светлость очень наблюдательна, моя дорогая, в ее годы вы тоже будете чувствовать любовную интригу за три месяца до ее развития. Нам обоим есть за что благодарить графиню, и она станет частой гостьей в нашей гостиной, которая будет свидетельницей наших сражений и примирений, так же как и столовая, кухня, конюшня и сад. – Майор не мог рассуждать иначе, чем как военный, а миссис Браун быстро училась военной науке.

– Вы не упомянули спальню, сэр. Полагаю, она тоже заслуживает внимания.

– Безусловно, заслуживает. И ваш дядюшка, мистер Грантли, кажется, гостит тут неподалеку, так что мы вполне можем призвать его назад и попросить осенить своим благословением наш обоюдно приятный союз, – галантно заявил мистер Дилан.

– Не сомневаюсь, что он будет приятным, – ответила будущая миссис Дилан.

Еще один пункт, по которому они быстро пришли к согласию, касался Джеймса и его жены – лорд и леди Дримстоун еще так молоды и неопытны, что совершенно не способны разумно управлять своим состоянием. А следовательно, им необходима помощь наставников, роль которых мистер и миссис Дилан скрепя сердце согласны взять на себя на неопределенное время, добровольно продлив полномочия майора как опекуна. Алисон с большим рвением готова была взвалить на свои хрупкие плечи этот тяжкий труд, чтобы предоставить своему супругу больше времени для отдыха. По крайней мере, до тех пор, пока на свет не появится маленький Генри или маленькая Розамонд Дилан, на каковое событие, учитывая возраст Алисон и майора, они вполне могли надеяться.

Обе пары молодоженов, извещенные письмом, немедленно покинули Францию и прибыли в Риверкрофт к началу декабря, чтобы успеть подготовиться к рождественским праздникам, одним из украшений которых должно было стать венчание майора и миссис Браун.

По дороге они заехали в Лондон за четой Кастом, и Конни с большим удовольствием поделилась с друзьями удивительной новостью, полученной ею из Бата от своей подруги мисс Джуди Лайтсон.

Мистер Роберт Доэрти, приехавший погостить к своей дорогой тетушке Теодоре, настолько не хотел расставаться с ней, что неожиданно для всех тайно обвенчался с мисс Корделией Марч. Все были настолько поражены известием, что едва не потеряли дар речи, кроме Полли, которая, похоже, не нашла в этом событии ничего особенно необычного.

Пожилая графиня тут же заметила эту странность и потребовала от внучки объяснений, которые та охотно и дала, к вящей радости слушателей. Еще до своей свадьбы она говорила сестре, что неплохо было бы сыграть с мистером Доэрти шутку в его собственном духе. Дженни не обратила на эти слова особого внимания, поглощенная собственными переживаниями, но во время свадебного торжества Полли улучила время и потихоньку сказала Роберту, что мисс Марч получила большое наследство, а сестра и мистер Бродвик всячески препятствуют ее браку, желая сохранить богатство в своих руках подольше. Иначе такая красавица, как она, давно бы уже нашла себе мужа.

Довод показался джентльмену настолько неоспоримым, что он не упускал случая говорить мисс Марч комплименты и даже ко времени своего отъезда добился разрешения вступить с ней в переписку, что умудрилась подслушать новобрачная миссис Рэдволл.

Вероятно, поэтому мисс Корделия так слабо проявляла свои чары по отношению к мистеру Уайтингу – более блестящий кавалер с прекрасным будущим, к тому же племянник ее покровительницы, занимал ее мысли гораздо сильнее. Теперь они вступили в брак, нанеся урон репутации преподобного Бродвика, и мистера Доэрти ждет немалое разочарование по поводу отсутствия ожидаемого наследства, а приданое мисс Марч вряд ли долго сможет покрывать его аппетиты.

Вся компания восхитилась в очередной раз изобретательностью Полли, кроме Дженни, которой хватило доброты пожалеть их обоих.

– Они будут счастливы ровно настолько, насколько этого заслуживают, моя дорогая, – мудро заметила графиня Розамонд. – Всем нам теперь придется смириться с приобретением прелестной родственницы.