– Почему же? Вы всегда были уверены в себе и своих силах, откуда теперь такие сомнения?

– Я – бедная вдова с двумя взрослыми дочерьми. Вряд ли другие мои качества перевесят это горестное обстоятельство в глазах джентльменов. Впрочем, я никогда не думала о такой возможности, – добавила миссис Браун.

– Разумеется, вы слишком недавно овдовели, чтобы такая мысль могла прийти вам в голову. Но почему бы не подумать теперь? Я знаю нескольких мужчин подходящего возраста и положения, которые охотно ввели бы в свой дом красавицу жену, которая умеет рачительно вести хозяйство, а дочери только украсят его. Я не пытаюсь убеждать вас, моя дорогая, но поразмыслите о моих словах на досуге, и вы поймете, что это не самый худший вариант развития событий.

На этом дамы расстались, и Алисон была слишком занята, чтобы вспоминать о разговоре. Но полчаса перед сном были единственным временем, когда она могла поразмышлять о самой себе, а не только о дочерях и хозяйстве.

И в самом деле, дамы ее возраста иногда выходят замуж. И не обязательно за вдовцов с кучей ребятишек. Но брак означал утрату самостоятельности, ведь кто даст гарантию, что Алисон дважды повезет с покладистым безобидным мужем?

Не лучше ли вернуться к мыслям о ферме? Там она будет сама себе хозяйкой, и нашу героиню совершенно не пугало осознание того, что она совершенно ничего не знает о том, как организовать подобное мероприятие.

Уставшая от дневных хлопот, Алисон легла спать, решив оставить все как есть и подождать будущего года – на некоторое время ее средств хватит на жизнь, но на всякий случай следует навести справки, не сдается ли где-нибудь небольшая ферма за приемлемую плату.


Последний месяц перед рождественскими праздниками всегда был в Риверкрофте самым скучным временем в году. Наохотившись вволю, гости разъехались по домам, зачастую прихватив с собой и хозяев, наиболее солидные семейства отбыли в Лондон, пройтись по модным лавкам и показаться в театрах в новых туалетах, и только с середины декабря опустевшие дома начинали готовиться к возвращению своих обитателей, балам и другим зимним увеселениям.

Нынешний год не стал исключением, что, по правде говоря, не так уж опечалило Браунов. Старая графиня осталась дома, в то время как ее сын с невесткой отправились погостить у замужних дочерей. Марк на этот раз не поехал с родителями, сославшись на растянутую во время охоты лодыжку. Как он умудрился сделать это, охотясь верхом, никто так и не понял, но факт остается фактом, и недовольная графиня отбыла вместе с мужем, оставив бабушку и внука наслаждаться свободой и общением с друзьями, выбранными ими самими.

Разумеется, в числе наиболее часто приглашаемых гостей были дамы семейства Браун. Алисон махнула рукой на поиски жениха для Дженни, так как в округе все равно не осталось достойных кавалеров, к тому же было жестоко оставлять ее дома, когда девушка так расцветала при виде Марка. Присутствие в компании Полли не позволяло молодым людям проводить время наедине, так что повода для беспокойства по поводу репутации Дженни у Алисон не имелось. Старая графиня охотно беседовала как с матерью, так и с младшей дочерью, предоставляя старшей мисс Браун вволю играть на шикарном фортепьяно, а Марку – переворачивать ей ноты. Впрочем, Марк зачастую пускался в пляс с Полли, вызывая у старших дам настоящие приступы смеха, настолько комично молодые люди выглядели рядом.

Так, с приятностью, протекло время, и вот уже первые кареты с обитателями Риверкрофта потянулись домой, возвращая своих хозяев и новых гостей на положенное им место.

– Мои дорогие мисс Браун, – сказал как-то утром Марк, неожиданно наведавшийся в домик Браунов с утра пораньше, да еще и в компании приятеля, Томаса Притчарда, – а не устроить ли нам на Рождество какую-нибудь проделку, о которой будет судачить весь Риверкрофт до самого лета? Рождество в наших краях уже давно перестало быть по-настоящему веселым праздником, эти, осмелюсь сказать, престарелые колдуньи, миссис Хорсмен и Пич, с разрешения моей матери превратили наше общество в сборище унылых ханжей. А в этом году к ним прибавился еще один образец косности и чванства – мистер Бродвик, о его почтенной супруге, миссис Бродвик, я умолчу только из уважения к ее сестрице мисс Марч.

У Полли нашлось бы что сказать о мисс Марч, но она не стала отвлекаться от главного:

– Устроить хорошую шутку было бы, право же, достойным завершением этого года, но что конкретно вы предлагаете, мистер Рэдволл?

– Мы с Томом уже посоветовались и вспомнили о старой доброй традиции нашего детства – устраивать на святки домашние концерты или даже постановки. Мы как будто не слишком выросли, чтобы с презрением относиться к развлечениям такого рода, не так ли, дамы?

Дженни готова была одобрить все, что бы ни предложил Марк, но сейчас ее одолело некоторое смущение:

– Мистер Рэдволл, вы забываете, что мы находимся в трауре по батюшке. Уместно ли нам с Полли принимать участие в развлечениях, когда прошло столь мало времени с его кончины?

– Дорогая Дженни, вы знаете, как глубоко я уважал вашего досточтимого батюшку и сколь тепло и снисходительно он относился ко всем моим проказам. Сам человек серьезный, он никогда не возражал против допустимого веселья, понимая, что всякому – свое: молодежи – песни и танцы, людям пожилым – карты и сплетни. Думаю, его память не будет оскорблена, ведь наше представление не пойдет далее узкого круга дорогих друзей и близких соседей.

– Поверьте, мисс Браун, мы не будем заставлять вас делать ничего такого, что могло бы нанести урон вашей репутации или памяти вашего батюшки, – вступил в разговор мистер Притчард, долговязый и нескладный, но достаточно обаятельный юноша. Он был третьим сыном в семье, и это обстоятельство мешало заботливым мамашам рассматривать его как выгодную партию, но его общество считалось в Риверкрофте вполне приемлемым.

– Не будь ханжой, Дженни, в самом деле! – высказывания Полли, как всегда, отличались большой решительностью. – Эти господа не пришли бы к нам, имейся в этой затее что-нибудь плохое. Тебя никто не заставляет изображать богиню охоты, как там ее зовут, Диана? – с луком и в одной лишь накидке из листьев плюща!

Бедная Дженни пришла в ужас только от одной мысли о подобном нарушении приличий, но она не смогла устоять перед столь единодушным нападением, тем более что ее уговаривал сам Марк Рэдволл.

– Ну, если вы считаете, что матушка позволит…

– Разумеется, она позволит, Дженни! Она всегда говорит, что ты слишком много времени проводишь за книгами и слишком мало – гуляешь и развлекаешься. Марк, скажите же ей, что это вредно для ее здоровья! – обращение к наследнику Рэдволлов просто по имени изумило Дженни, хотя она уже начала привыкать к манерам сестры и почти перестала краснеть всякий раз, когда Полли говорила или делала что-либо, идущее вразрез с общепринятыми правилами.

– Ох, мисс Полли! Я твержу ей об этом с десятилетнего возраста, и только в редких случаях мне удавалось выманить ее из нашей библиотеки. Дженни, если вы желаете, я сам переговорю с миссис Браун, но я уверен в ее полном согласии. В отличие от вас, она женщина жизнерадостная и любит хорошую шутку, к тому же ее несомненным достоинством является полное равнодушие к мнению этой банды из попечительского совета.

– Не говорите так, Марк, прошу вас! Папенька глубоко уважал миссис Хорсмен, ведь, несмотря на суровые манеры, они делают много хорошего в нашем приходе! – Только в минуты волнения Дженни называла Марка по имени, ее следование приличиям не могла поколебать даже многолетняя дружба.

– Поверьте, я и сам втайне обожаю миссис Хорсмен, но пусть уж она занимается своими делами, а мне оставит заниматься своими, – Марк продолжал дурачиться, но видно было, что он уверен в своей победе.

И Дженни сдалась. Она даже задала животрепещущий вопрос:

– А какие именно произведения вы намерены использовать в спектакле или концерте? Вы уже думали об этом?

– Несколько баллад и стихов мы с Томом уже подобрали и, разумеется, запланировали коллективное исполнение рождественского гимна учениками приходской школы – это будет дань миссис Хорсмен и ее приятельницам. А вот что будет кульминацией программы, мы без вас решить не смогли. Это должна быть пьеса, я полагаю, не слишком длинная и нравоучительная, чтобы гости не заскучали, и достаточно свежая, чтобы соседи не смогли заявить, будто видели ее в прошлом году у Аткинсов или Перкинсов. Итак, ждем вашего мнения, дорогие дамы!

Полли, видевшая немало пьес в театре, но не слишком увлекавшаяся их чтением, всерьез призадумалась, в то время как не расстающаяся с книгой Дженни робко произнесла:

– Мне кажется, история о двух благородных влюбленных будет подходящей к Рождеству. Она, конечно, содержит любовный сюжет, но в то же время не совсем уж легкомысленная, ведь в святочные дни мы должны пребывать в возвышенном настроении, не забывая о том, что именно мы празднуем.

Негодование, которое обрушилось на Дженни, тут же заставило ее пожалеть о том, что она вообще согласилась ввязаться в это дело. Начала, разумеется, Полли:

– Да ты с ума сошла, Дженни, ей-богу! Твои Ромео и Джульетта своими страданиями вгонят в гроб всех гостей, и нас закидают объедками пирожных и вставными челюстями! Нет уж, проливай над ними потоки слез в своей спальне, а на праздник мы придумаем что-нибудь повеселее.

Марк постарался быть более тактичным:

– Не сердись, Дженни, но мисс Полли в чем-то права, хотя и высказалась несколько категорично. Монтекки и Капулетти хороши во время поста, когда у всех от недостатка сладостей меланхоличное настроение, а Рождество, с его пудингами с заварным кремом и зимними яблоками, не располагает к унынию. Но про Шекспира ты правильно вспомнила, он сейчас не в моде в театральной сфере и может показаться довольно свежим нашим гостям. Только надо выбрать какую-нибудь комедию. Может быть, «Сон в летнюю ночь» подойдет?

– Его ставили, и очень посредственно, на прошлые именины мисс Линкольн в Линкольн-холле, и нам не избежать сравнений, – заметил Томас Притчард.

– Я не был на том празднике, но тогда, конечно, не стоит браться за эту пьесу. Если мы сделаем лучше, гости скажут, что мы постарались превзойти соседей и посеять зависть, а если хуже – что мы бездарные подражатели.

– Ты просто не любишь Линкольнов, потому что мисс Линкольн осталась равнодушна к твоему красноречию, – рассмеялся Томас, – а что вы думаете насчет «Двенадцатой ночи»?

– А что, эту идею, пожалуй, стоит рассмотреть, – оживился Марк, проигнорировав замечание друга насчет мисс Линкольн.

Он вскочил с места и принялся расхаживать по комнате, вслух перебирая достоинства пьесы: во-первых, это комедия, во-вторых, не слишком длинная, в-третьих, не требует особых приготовлений и костюмов, и, в-четвертых, в ней есть характерные роли, которые могут подойти присутствующим и их друзьям. Полли и мистер Притчард одобрили все его суждения, и только Дженни испуганно взмахнула руками:

– Нет-нет, я ни за что не буду играть в этой пьесе, и не уговаривайте! Она слишком откровенно насмехается над добропорядочностью и трудолюбием, а также над верностью чувств!

– Ты говоришь о Мальволио? Не худо было бы и нам сыграть подобную шутку с миссис Хорсмен, – Марк уже настолько загорелся идеей, что не собирался теперь от нее отказываться. – Если ты не хочешь участвовать в спектакле, Дженни, мы поймем твои чувства и не будем тебя заставлять. Лучшее, что ты можешь сделать, – это сопровождать нашу игру музыкой. Так ты поможешь нам скрыть свои огрехи и подскажешь зрителям, когда надо плакать, а когда смеяться, если они сами не догадаются.

– К тому же публика не уснет во время спектакля, – заметила Полли, не слишком-то жаловавшая игру сестры на фортепьяно.

Дженни, которая обучалась игре у гувернантки сестер Марка, хотела было обидеться, но юноша тут же поспешил сгладить бестактность ее сестры:

– Никто не сможет сказать ничего худого о твоем исполнении, Дженни, пусть у тебя и не было настоящего учителя. Но твои старания привели к высокому мастерству, которого никогда не смогли бы достичь мои сестры. Вспомни, как они тебе завидовали, хотя ты намного моложе их, а уже в тринадцать лет играла лучше, чем Энн в восемнадцать!

Дженни немного успокоилась, так как слова Марка были полны дружеской заботы, совсем как в те годы, когда он отвлекал сестер, предоставляя Дженни возможность посидеть за фортепьяно. В целом постановка «Двенадцатой ночи» была одобрена, и дело дошло наконец до распределения ролей:

– Герцогом Орсино буду, конечно, я. Ты, Томас, полагаю, великолепно исполнишь роль шута. Мисс Дорис Мэй сойдет за Марию, а жених мисс Долни, этот напыщенный Фоксли, – вылитый Мальволио. Виолой, я думаю, займется мисс Полли, – Марк улыбнулся и подмигнул Полли, ничуть не смущенной этим вольным жестом.

– Как, Полли? – Дженни не смогла понять, шутит Марк или говорит серьезно.