Tonya Muir - Под прицелом …

Я в последний раз проверяю свое оборудование, устраивая камеру на плече. Независимо от того, сколько под ней прокладочного материала, она все равно давит на плечо. Телекамера Sony Betacam весит более семи килограмм, и это без учета веса вспомогательной аппаратуры. Но, конечно же, это не сравнимо с предыдущими моделями, поэтому я не могу по-настоящему жаловаться на нее, особенно после того, как она выдержала множество издевательств с моей стороны во время путешествий.

Кроме этой телекамеры, которая видна всем, у меня есть также микрокамера, прикрепленная к поясу. Она меньше пейджера, а ее линза размером с десятицентовую монету. Но у нее отличная цветопередача и звук, и она заряжается батарейкой на 9 вольт, которая также спрятана в моем поясе. Если мне придется по какой-либо причине бросить мою большую телекамеру, я все равно не останусь без отснятой картинки. Подобное случалось чаще, чем мне хотелось бы этого.

Моего партнера по команде зовут Джимми Паркс. Но все называют его Джимми Олсен, потому что он рыжий и он младший в штате, поскольку только недавно закончил колледж кинооператоров. Рыжий цвет волос – это его личный недостаток. На самом деле у его волос оттенок ближе к оранжевому, а не к рыжему, и это выглядит тем более нелепо, что у Джимми корейские корни. Джимми сидит в грузовике и наблюдает за происходящим. Обе телекамеры сейчас включены. Мы собираемся начать работу.

Полицейский возле меня слушает то, что ему говорят в микронаушник в ухе, кивает в мою сторону, выражая согласие, и я следую за ним, подходя ближе к дому. Мы стоим в самом центре Беверли Хиллс, посреди огромного парадного газона Тайлера Сейджмора, самой популярной звезды на данный момент. Тайлера собираются арестовать за ряд преступлений. Про него известно, что он доставал кокс для исполнительницы главной роли в его фильме, которая намного младше него. Кроме того, он спал с ней, что было бы не так уж скверно, не будь она несовершеннолетней. Он не был в курсе, поскольку она завысила свой возраст в резюме и соврала ему. Но для него неведение не было счастливым.

Мои информаторы в лос-анджелесском управлении полиции сообщили мне о том, что произойдет сегодня вечером. Работая на канал True TV, я обзавелась множеством друзей из силовых структур. Я встречаю их постоянно, когда приезжаю снимать, как они арестовывают богатых и знаменитых. Меня восхищает их работа в этом царстве иллюзий, где нет ничего реального и каждый считает себя очень важной персоной.

Шоу начинается. Я навожу телекамеру на входную дверь, в которую громко стучит полицейский:

- Мистер Сейджмор, это из управления полиции Лос Анжелеса. Пожалуйста, откройте дверь, у нас ордер на обыск помещения.

Двое полицейских стоят по обе стороны от него на тот случай, если что-то пойдет не так. Я нахожусь чуть дальше, возле еще четырех полицейских. Я могу только надеяться на то, что что-то пойдет не так. Никто не хочет смотреть по телевизору обычное задержание. И, черт побери, я тоже не хочу его снимать.

Как только звучат первые выстрелы, я получаю желаемое, заслышав щелчок наплечного микрофона и последующие за ним слова:

- Начать обстрел! Мы заходим.

Я нажимаю на кнопку телекамеры, в то время как двое полицейских начинают обходить меня с тараном. Здесь это единственная вещь, которая тяжелее, чем моя телекамера, и я рада, что мне не приходится орудовать ею. Два тяжелых удара срывают дверь с петель.

- Вперед, бегом! – кричит командир группы захвата бегущим полицейским. Я делаю отличные кадры, когда они забегают в дом и это меня несказанно радует. Уверена, что мои приятели-полицейские испытывают совсем другие эмоции.

Несмотря на то, что логика подсказывает мне убраться с дороги, вопреки этому мои инстинкты вынуждают меня тенью следовать за ближайшим полицейским. Я управляюсь со своей телекамерой так же мастерски, как он со своим пистолетом, и считаю себя экспертом в работе с этим орудием, которое я выбрала сама. Много раз она вела меня за собой во время опасных ситуаций.

Делая все возможное, чтобы не стоять на пути у полицейских, я все равно умудряюсь отснять хорошие кадры. Пусть лучше так, чем бежать впереди всех. О’Рейли, мой приятель в этой группе, свернет мне голову, если я совершу подобную глупость. И я не собираюсь этого делать, несмотря на то, что мне позарез нужен хороший сюжет. Причем не потому, что я боюсь за свою безопасность, а только потому, что не хочу сжигать все мосты между мной и О’Рейли или этими ребятами.

Как только мы попадаем в затемненный холл, чувствуется напряжение, которое я ощущаю как особый на вкус порошок, что пощипывает заднюю часть языка и приносит намного больше кайфа, чем любые наркотики, которыми я баловалась. Холл представляет собой помещение, которое задает тон остальным комнатам дома: он подавляющий и строгий. Слева от нас находится большая винтовая лестница из серо-белого мрамора, которая ведет на второй этаж в холл, немногим меньше чем балкон, с которого открывается вид на входную дорожку, и жилая комната позади. В каменные стены встроен ряд медных канделябров и даже мне становится ясным, что дизайнер интерьера стремился показать богатство убранства в ущерб вкусу. Та малая часть дома, которую нам довелось увидеть, просто-таки кричаще свидетельствует об этом.

Камера становится продолжением моего тела, и я смотрю на все через ее объектив так, как будто вижу это своими глазами. Я веду ее вдоль лестницы и через балкон, внимательно вслушиваясь в разговоры вокруг меня, молча провоцируя окружающих говорить громче. И хотя лично я предпочитаю сногсшибательные виды с отснятым материалом, при случае не отказываюсь и от впечатляющих звуковых эффектов.

Полицейские производят обыск на первом этаже, а я стою недалеко от входа в дом и даю возможность телекамере исследовать пространство вместо меня. Судя по всему, на этом этаже не происходит ничего интересного. Моя интуиция подсказывает мне последовать за полицейскими, поднимающимися на второй этаж, что я и делаю. Мои инстинкты всегда отлично срабатывают, и я давно уже научилась всецело доверять им.

- Верхние комнаты? В каком конце? – тихо бормочет в свой микрофон командир группы, прижавшись спиной к стене посреди лестницы. Я стою сзади него и осознаю, насколько мы уязвимы в этом большом помещении, по которому разносится эхо. Надеюсь, они скоро начнут шевелиться, ведь то, что может здесь произойти, вряд ли мне понравится. Это будет похоже на отстрел крыс в мусорном баке. Я наблюдала когда-то в детстве, как мои старшие братья занимались подобными вещами и никогда не могла этого понять, но в данном случае это было бы наиболее подходящим сравнением.

- Юго-западное крыло, - затрещал в ответ передатчик. – Выстрелы раздаются из окна в юго-западном крыле.

Отлично! Я поправляю телекамеру и дотрагиваюсь до микрокамеры на поясе, чтобы убедиться в ее наличии. Через пару секунд мы снова начинаем двигаться, крадучись по верхним ступенькам лестницы. Мы до сих пор представляем собой хорошие мишени для Сейджмора, если он решит выйти в центральный холл вместо того, чтобы в упор палить по полицейским машинам на улице, но понимание этого только заводит меня еще больше. Я люблю опасность во время работы, хотя в свое время переживала, что уж в моей-то работе телеоператора ее практически не будет. Однако благодаря Джерри Спрингеру и экстремальному телевидению, которые дали импульс для возникновения желтой журналистики, у меня есть возможность делать то, что и я делаю сегодня - жить на грани жизни и смерти, то есть, молча выпрыгивать с камерой из-за угла.

Мы подбираемся к месту и проникаем в комнату. Я быстро сканирую ее взглядом, и становится понятно, что в ней нет нечего, кроме безвкусной отделки и дорогих безделушек. Поэтому мы ожидаем информации с улицы. Мы слышим еще пару выстрелов, которые становятся все громче. Я подкрадываюсь поближе к открытой двери и выставляю камеру за угол. Мне кажется, что он находится в комнате в конце холла или сразу же за ней. Я мысленно загадываю желание, чтобы он открыл дверь, чтобы я смогла снять кадры с плохим парнем Сейджмором, который держит оружие в руках. Мы сможем продать такое видео за хорошие деньги, а мне при этом достанется приличный бонус. Эта мысль вызывает усмешку на моем лице, и я знаю, что мои зубы от этого блестят в приглушенном свете. Я провожу рукой по спутанным волосам, собранным в длинный хвост, и перекидываю его на спину.

Я по-прежнему пристально слежу за дверью, когда еще двое полицейских проскальзывают сзади меня в комнату, в которой мы находимся. Я разворачиваюсь назад, чтобы посмотреть на них и вижу, что у них в руках находится схема дома. Я быстро поворачиваю камеру вокруг, чтобы передать атмосферу комнаты: полицейских, склонившихся над развернутой схемой и держащих пистолеты наготове. Зрители смогут ощутить напряжение, витающее в комнате, и это вызывает мою улыбку, поскольку я не могла бы пожелать себе лучшего занятия этой ночью.

Я фокусирую объектив камеры на схеме, даю крупным планом изображение комнаты, в которой мы находимся, а затем перевожу камеру в то место, где должен быть Сейджмор. Затем я возвращаюсь к своему месту возле двери. Судя по всему, он до сих пор продолжает стрелять из окна. Трескот рации подтверждает это.

- Иди ко мне, иди ко мне, - произношу монотонно как заклинание, желая, чтобы дверь открылась. - Ну, давай же, давай.

Я никогда не молилась божествам и, конечно же, не делаю этого сейчас, но по какому-то благословению свыше, дверь, на которую смотрю, начинает со скрипом открываться. За ней видно красивое лицо Тайлера Сейджмора, выглядывающего в коридор.

- Пошли вы все…!

Ладно-ладно! Я усмехаюсь, снимая его крупным планом. Я знаю, что мне должно быть стыдно за мою очевидную радость, что этот парень оказался идиотом, но я хочу снять красивый сюжет, и он у меня сейчас как раз получится.

- Черт побери, Тайлер! Опусти пушку! – командует полицейский рядом со мной в дверном проеме.

Сейджмор толкает дверь, она открывается еще больше, и мы видим его подружку по фильму рядом с ним.

- Отпусти девушку!

Отлично! Еще и заложница впридачу. Это ж надо, сколько везения в один день.

Актер одет только в белые махровые шорты. Я увеличиваю изображение, чтобы показать его лицо с широко открытыми глазами, затуманенными наркотиками, а затем для полноты эффекта перемещаю объектив на пистолет, направленный на девушку, которую он держит впереди себя. Это смит-энд-вессон сорок четвертого калибра, от серебристой поверхности которого отражается свет. Должно быть, Сейджмор перезарядил его во время своей беспорядочной стрельбы, потому что даже издалека я вижу пустые гильзы на полу в комнате и его руку, сжимающую открытую коробку с пулями возле плеча молодой женщины, хрупкое тело которой он прижимает к себе. Он сделал максимум шесть выстрелов, прежде чем открыть коробку, но мы не знаем, сколько всего пуль находится в пистолете. Если бы его руки так сильно не тряслись и был бы правильный угол обзора, я могла бы попробовать увеличить изображение так, чтобы посчитать пустые отсеки в барабане пистолета. Обожаю это делать.

Я пользуюсь моментом, чтобы сфокусировать камеру на девушке. Ее светлые волосы собраны лентой и откинуты назад, а взгляд глаз цвета карамели кажется направленным в никуда. Совершенно очевидно, что они оба под кайфом. По крайней мере, девушка, так точно. Уж слишком она спокойна: не издает ни звука, в то время как он рычит на полицейских и приставляет пистолет к ее виску.

Синие мундиры оттеснили меня у дверного проема. Они попытались убрать меня с дороги, но я даже не сдвинулась с места. Это то, зачем я сюда пришла и не позволю, чтобы какой-то коп оттолкнул меня в целях безопасности, как будто я какая-то там кисейная барышня. Я видела в своей жизни больше перестрелок, чем все эти парни вместе взятые.

Они снова кричат Сейджмору, чтобы тот сложил оружие. Крики также исходят с первого этажа, и я понимаю, что в парадном холе есть еще полицейские, но я не могу позволить себе взглянуть на них. Я не могу обернуться даже на секунду, так как рискую пропустить момент, который послужит финальным аккордом сегодняшней ночи. Втайне я знаю, на что я надеюсь. Интересно, является ли это той же безумной причиной, которая движет и парнем, который сейчас спотыкаясь идет через холл. Он шатается как пьяный, размахивая пистолетом и выкрикивая непристойности в адрес полицейских и меня. Я рада, что его юная напарница сейчас также под кайфом. Она идет пошатываясь впереди него, будучи крепко схваченной, но ее мирное лицо не выказывает ни малейшего испуга, который она должна была бы испытывать. Если она умрет этой ночью, она не будет паниковать до самого конца и я рада этому. Я же не хладнокровная стерва, каковой меня считают большинство знакомых, но и не тепличное создание.