Палата, где лежал Сургут, была двухместной. Парня я увидела сразу, как только вошла. Емельян лежал с закрытыми глазами, бледный, как смерть.

— Ох, как же удачно я тут лежу! — услышала незнакомый голос соседа Емельяна по палате, — Такие девушки приходят!

Сургут открыл глаза. Спокойный взгляд голубых глаз скользнул по мне, поднимаясь от уровня колен к лицу. Как-то странно даже чувствовать его взгляд на себе. Раньше он не смотрел на меня так.

— Да Вы проходите, барышня! — подбодрил меня слишком уж разговорчивый сосед.

Послушно сделала пару шагов, гадая, прогонит меня Емельян или нет.

— Лежишь, — выдохнула я, не зная, что говорить. На глаза совсем некстати навернулись слезы.

— Положили, — криво усмехнулся Сургут. И не прогнал меня. Наоборот, смотрел, будто притягивал к себе взглядом еще ближе. Послушно сделала еще два робких шажочка.

— Не реви, — тихо скомандовал Сургут, но не то, чтоб рявкнул, просто сказал. Послушно кивнула. Вытерла слезы ладонью, скорее всего размазав косметику по лицу.

— Садись, — все так же тихо проговорил Емельян, чуть сдвигая ноги на кровати, освобождая место для меня. Что было немного странным, потому как рядом с его кроватью стоял стул. Послушно села на краешек кровати. Увидела, как Емеля поморщился, наверное, от боли. Почувствовала, как по щеке скатилась еще одна слезинка.

— Вытрись лучше, — протянул он мне носовой платок, — Рано ты меня хоронишь.

— Да я и не… — возразила я, вытирая слезы и шмыгая носом, — Просто…

— Вот девки — они все такие, — со знанием дела вмешался сосед в разговор, — Чуть что — сразу в слезы.

— Петрович, — вздохнул Сургут, — Сходи, покури.

Петрович, вздыхая и охая, принялся подниматься с кровати. И спустя пару минут мы в палате остались одни.

— Зачем ты так с ним? Он ведь еле ходит, — упрекнула я парня.

— Да какой там! — Сургут улыбнулся краешком губ, — Его завтра выписывают. Просто уши греет.

— В смысле? — не поняла я.

— Разговоры слушает, — пояснил Емельян, а я улыбнулась. Было странно вот так сидеть около парня, слушать его голос, и не бояться, что он убежит. По-хорошему странно.

— А тебя когда выпишут? — спросила я. Сургут вздохнул. Взгляд замер на его руке, лежавшей поверх одеяла всего в нескольких сантиметрах от меня. Нестерпимо захотелось прикоснуться к его руке, сжать, погладить.

— Да тоже завтра, — усмехнулся Сургут, — Планирую в самоволку свалить.

Нахмурилась.

— Знаешь, Емельян как там тебя по отчеству? — начала выговаривать я, — Никаких самоволок! Сколько тебе положено лежать? Вот столько и будешь тут находиться!

— Ну, уж нет! — махнул головой Сургут, — У меня задница плоской станет, и мозг атрофируется. Так что я свалю по-тихому.

— А я говорю: Нет! — возмутилась я. Сургут только хмыкнул. Но спорить не стал.

— Емеля, ты же взрослый мужчина, а ведешь себя, как ребенок малолетний, — начала уговаривать я парня, — А если осложнения или обострения какие? Это ведь не игрушки!

— Взрослый, — согласился он, глядя на меня, — Взрослый, — повторил Сургут, — Тридцать три. Игнатович.

— Что? — не поняла я.

— Ты же спросила, как меня по отчеству, — напомнил Сургут.

Несколько секунд смотрела на парня, гадая, что бы могло значить все это. Было страшно поверить в то, что мои надежды и мечты вот-вот собираются исполниться. Робко улыбнулась.

— Емельян Игнатович, — проговорила я. Сургут кивнул. Криво улыбнулся, — Очень приятно.

— И мне, — улыбка Емельяна уже была более открытой, даже чуточку ласковой. Или просто мне хотелось ее такой видеть?

— И мне, — вновь повторил Сургут. И в следующее мгновение почувствовала теплое прикосновение его надежной руки к своей ладони. Ухватилась пальцами за его руку, боясь отпустить ее. Больше Сургут почти ничего не сказал. Просто лежал, закрыв глаза, и поглаживал мою ладонь. Вернулся сосед Петрович. Потом пришла медсестра, выгнала меня, сообщив, что часы посещения закончились. Уходить не хотелось, но не ругаться ведь мне с докторами.

— Я вечером попробую вырваться с работы, — пообещала я. Сургут только улыбнулся.

— Не страшно, если не выйдет, — утешил он меня, — Завтра приходи.

Встала с кровати, постояла немного. Сургут отпустил мою руку. И я, не оглядываясь, вышла из палаты. С одной стороны, на душе было легко. Вроде бы все налаживается, меняется. Но с другой — переживала за здоровье любимого.


Все шло замечательно, чему я никак не могла нарадоваться. Но было бы еще лучше, если бы Емельяна выписали. Правда, он шел на поправку, и доктора обещали отпустить его домой через пару дней. Приезжала к нему в больницу каждый день. Привозила продукты, разрешенные врачами. Чистую одежду, выстиранную и выглаженную мною же. В общем, вела себя как образцовая невеста. Правда, за эти дни не обошлось и без конфликта. Сургут, видите ли, сигарет пожелал. На что я ответила категоричным отказом.

— Грозная она у тебя! — заметил новый сосед Емельяна по палате.

Сургут только хмыкнул. В мое следующее посещение увидела пачку сигарет в тумбочке. Провела ревизию всего содержимого, изъяла запрещенные 'препараты' в виде сигарет, и выбросила их в мусорное ведро. Емельян только недовольно хмурился. И все последующие дни продолжались в том же порядке. Мой каждый визит начинался с допроса Сургута.

— Курил? — спрашивала я.

— Курил, — честно признавался парень. Грозила ему кулаком, а он только едва заметно улыбался.

— Возьмусь я твое воспитание! — угрожала я.

— Напугала кота сметаной, — отмахивался он от моей угрозы.

Отношения между нами оставались прежними. Ну, как прежними…. Пылких и страстных поцелуев все еще не было. Зато Емельян стал чаще улыбаться, даже шутил. И не избегал моих прикосновений, скорее наоборот. И сам то по щеке погладит, то волосы от лица отведет. И руку мою постоянно поглаживает. Еще бы целовал, а то уже успела забыть вкус его поцелуев.

Но приходилось молчать и терпеливо ждать. Не набрасываться ведь мне на больного?

Почти каждый вечер приезжала в квартиру Емельяна, и ко дню выписки парня из больницы, его жилье сверкало чистотой и порядком. Вся одежда была выстирана, выглажена и разложена по шкафам и полкам. Даже салфетку красивую прикупила на кухню и горшок с цветком.

В день выписки Сургута из больницы все шло не так. За завтраком вылила на себя чашку чая. Споткнулась раз пятнадцать. Клиент нервный попался, недовольный блюдом. Еще и попутку никак не могла поймать, чтобы доехать до больницы. В общем, решила, что пешком быстрее доберусь и срежу. Но все равно опоздала. Подбежала к больнице, когда Емельян уже стоял с вещами на крыльце и курил. К моей радости, Даниель тоже маячил рядом с другом. Когда до парней оставалось метров десять — двенадцать, зазвонил мой сотовый телефон. Глянула на дисплей, увидела незнакомый номер. Секунду думала, ответить или нет. А вдруг с работы? Или что-то важное? Ответила. Услышала знакомый голос из далекого прошлого, который мне всеми силами хотелось забыть. А человека, звонившего мне, не хотелось видеть ближайшие лет пятьсот.

— Привет, Рыжуха, — обратился абонент, — Как поживаешь?

— Поживала нормально, пока ты не позвонил, — спокойно ответила я, остановилась. Увидела, как Сургут поднял руку вверх, помахал, улыбнулся. Замерла. Что делать?

— Чувство юмора у тебя по-прежнему отпадное, — рассмеялся собеседник.

— Говори быстрее, зачем звонишь? — прервала я его, — У меня дел по горло.

— Дак я как раз по делу и звоню, — поняла, что собеседник перестал ухмыляться, — Мне нужна твоя помощь, как в старые добрые времена.

— Не интересует, — спокойно и твердо проговорила я.

— Зря, — наигранно вздохнул абонент, — Слышал, ты с ментом крутишься. А что он скажет, когда узнает о твоем веселом прошлом?

— Только посмей! — пригрозила я. Взгляд не отрывался от лица Сургута. Он будто что-то понял, нахмурился и, выбросив сигарету, шел мне навстречу.

— Ты ведь меня знаешь, — вздохнул собеседник, — Посмею. Сургутов его фамилия, кажется. Так ведь?

Я молчала. И мое молчание абонент принял за согласие.

— Подробности сообщу позже, — спокойно продолжил он, — Пустяковое дело. Для тебя — раз плюнуть. До созвона!

Звонок прервался, короткие гудки действовали на нервы. А Сургут уже приблизился ко мне. Смотрела в его глаза. Отворачиваться не хотелось, даже моргать желания не было. Боялась, что стоит мне отвести взгляд, как любимый исчезнет.

— Все хорошо? — спросил он. Постаралась улыбнуться. Кивнула.

— Да, хорошо, — ответила я, заправляя волосы за уши.

— Ребята, давайте я вас до дома подброшу? — предложил Дан. Отказываться или уточнять до какого именно дома, я не стала. И Сургут тоже.

Даниель нас высадил около дома Емельяна. Хитро подмигнув мне, серьезно так полюбопытствовал:

— Тебя подождать? Ты потом на работу?

Вот ведь провокатор, знает же, что меня отпустили сегодня и на работу выходить только завтра вечером!

— Вали-ка ты, друг, домой, — пробормотал Сургут, что стало для меня приятным сюрпризом.

— А если подумать? — настаивал Дан.

— Подумай, — пожал плечами Сургут, и взял мою руку с вою, потянул в сторону подъезда. Дан, моргнув фарами, уехал. А мы поднялись в квартиру Емельяна. Выглянули соседи, поздороваться и поздравить с выздоровлением. Егор Семенович и тетя Маша наперебой хвалили меня перед Сургутом, отчего я краснела и смущалась. А Емельян только улыбался краешком губ, и настойчиво тянул меня к дверям своей квартиры.

Соседи попрощались, а мы вошли в квартиру. Хотела уже разуться и пройти на кухню, разогреть обед, приготовленный еще вечером и оставленный в холодильнике. Но парень остановил меня. Услышала щелчок дверного замка. Обернулась. Сургут, бросив сумку на пол, смотрел на меня.

— Ты была права, — проговорил он ставшим вмиг хриплым голосом.

— В чем? — прошептала я, видя, как парень расстегивает куртку.

— В чем? — повторил он, потом улыбнулся открыто, весело, — А во всем, золотце.

Удивлению моему не было предела. Странно было видеть преобразившегося парня. Еще полчаса назад он прикасался ко мне, как школьник старших классов. А сейчас в его взгляде была какая-та решимость. Словно он сделал выводы для себя.

— Я совершенно трезвый, — продолжал надвигаться на меня Сургут, — Как стеклышко.

— Мне уже начинать бояться? — пробормотала я, делая шаг назад. Почувствовала, как спина наткнулась на стену. Сургут оперся руками по обе стороны от меня, чуть подался вперед. Глубоко вдохнул воздух у моего виска, шевеля дыханием волосы.

— Бояться нужно было раньше, — пробормотал он, и, немного отстранившись, посмотрел в мои глаза, — Сейчас поздно уже.

— Совсем? — продолжала я словесную игру.

— Определенно, — кивнул он, и, чуть приподняв меня над полом, прижал всем телом к стене. А потом поцеловал. Глубоко, страстно, словно сдерживался долго-долго, а тут перестал. Словно не мог жить дальше без этого прикосновения. Но вместе с тем ласково, нежно, отбирая дыхание и мысли. Так и хотелось спросить, почему в больнице не целовал так? Почему только сейчас?

И будто прочитав мои мысли, Сургут замер. Горячими ладонями удерживая мое лицо, любимый прижался лбом к моему лбу. Чувствовала его бедра, крепко прижатые ко мне. Сама не поняла, как, но мои ноги уже обхватили его, а руки обнимали за плечи.

— Боялся не сдержаться в больнице, — шепнул Емельян, — Тебя видел и крышу сносило. А когда не видел — представлял. Ты, золотце, реально ведьма.

Такого признания я не ожидала. Честно. Нет, мечтала, конечно, услышать нечто подобное. Но зная Сургута, даже и не надеялась. А тут….

Не смогла сдержать счастливый смех. Как же я люблю этого несносного парня! Правда, еще придется мстить ему за все нервы и слезы, пролитые мною до сегодняшнего дня. Но это после, а сейчас хотелось только целовать его, моего брутального Сургута.

Чем я и занялась. А парень был совершенно не 'против', даже 'за'. Поцелуи затягивались. Становились более глубокими, откровенными. Мои сапоги и плащ волшебным образом исчезли с меня. Юбка задралась до бедра, а легкая кофточка под пиджачком расстегивалась ни без участия Емели.

— Знаешь, не так я себе представлял все, — хрипло шептал он, покрывая короткими поцелуями мою шею, плечо, — Просто этот Дан меня вывел из равновесия! Черт! — пробормотал Сургут, — Набью ему рожу, точно.

— Только не сейчас, ладно? — прошептала я, стараясь не рассмеяться. Не вышло, рассмеялась.

Сургут замер. Посмотрел на мои губы. Провел по ним кончиками пальцев, обводя контур.

— И смех у тебя, как у ведьмы, — улыбнулся он.