Tonya Muir - Под прицелом …

– Хороший выбор вин, – комментирует Эрик, стараясь вернуть беседу в привычное русло. Слава Богу, это срабатывает.

Вскоре приносят заказ, и мы приступаем к трапезе, почти не общаясь между собой. Кажется, Харпер забыла обо мне, уделяя внимание только поддразниванию подружки. Я почти задыхаюсь от жара, который доносится с той стороны стола.

Игнорируя мою молчаливую просьбу и хмурые взгляды, Эрик заказывает десерт, затягивая этот ужин сверх необходимого. Я, конечно же, отказываюсь. Я – не такая бездонная бочка, как он, и все, что я ем, тут же отражается у меня на бедрах. Спарки и Харпер больше похожи по своей конституции на Эрика и тоже заказывают сладкое на десерт. Я же довольствуюсь чашечкой чая.

Наконец, мы ожидаем счет. Извинившись, я выхожу в туалет. Знакомая Спарки протягивает мне полотенце. Вытираю руки, а затем иду к выходу по небольшому темному коридору. Он не виден из зала ресторана и представляет собой хорошее укрытие.

Неожиданно меня прижимают спиной к деревянной панели. Перед глазами – темные лацканы пиджака от Армани. Медленно скольжу взглядом вверх – смуглая шея, полные губы и горящие сапфиры глаз.

Харпер с силой вдавливает меня в стену, я чувствую ее горячее и крепкое тело над собой. Она втискивает свое бедро между моими настолько высоко, насколько позволяет длина моего платья. Затем справляется с этой преградой, придвигаясь еще ближе. О, Боже!

От нее исходит запах вина, и я задаюсь вопросом – не выпила ли она лишнего. Также я лениво раздумываю, стоит ли ее остановить, если она предпримет что-либо дальше (если уже не предприняла). Ощущения от ее тела просто невероятны! Блестящие глаза завораживают. Это как раз тот случай, когда я жалею о своем выборе образа жизни.

Медленное движение бедром, и по моей спине идет дрожь. Остатками мозгов понимаю, что нужно принять решение – позволить ей зайти дальше или оттолкнуть. Я осознаю, что кроме дикого желания, у меня нет причин разрешить ей проникнуть в мой столь бережно хранимый секрет. И рассудок побеждает, впрочем, как всегда.

– Отстань от меня, – цежу сквозь стиснутые зубы и отталкиваю от себя. – Ты слишком много выпила, Харпер.

– Нормально, – возражает она с улыбкой, но, слава Богу, отступает.

Еще пару секунд – и решимости не хватило бы. У меня слишком долго не было интимных отношений. Без тепла ее тела становится холодно, я непроизвольно вздрагиваю. И это заставляет ее улыбнуться пошире.

Не торопясь, она проводит рукой по моему телу – поясница, грудь и, наконец, вдоль подбородка и по щеке.

– Когда-нибудь, Келс, обещаю, что не оставлю тебя без внимания, – подмигнув, Харпер исчезает в женском туалете.

Дрожу и чувствую себя беспомощной, опираясь о стену, как о единственную опору. Затем отталкиваюсь и привожу в порядок платье. Все, что я могу сделать, – это забрать Эрика, не утруждаясь объяснениями со Спарки. Мы идем к моему авто, терпеливо ожидающему нас возле обочины через полквартала от ресторана.

– Что случилось? – озадаченно спрашивает Эрик.

Но я не желаю вдаваться в подробности даже со своим лучшим другом. Не уверена, что я вообще смогу говорить об этом.

– Я даже не заплатил, Келс. Мы сбежали, и оставили ее с чеком.

– Вот и хорошо, – я действительно думаю, что она этого заслужила. Самоуверенная напыщенная стерва! И как я только умудрилась попасть в эту переделку?

Эрик открывает передо мной дверцу со стороны пассажирского места и усаживается на место водителя.

– Келси, ты же знаешь, что я люблю тебя, – начинает он по дороге к дому, и я знаю, что за этим последует «но», – но, – он не обманывает моих ожиданий, – ты совершенно меняешься, когда она рядом. Что в ней такого, что ты так реагируешь? Да, она – хамка и ведет себя бесстыдно, но ты же выше этого, милая. Почему тебя это так задевает?

Передергиваю плечами и лишь глубже вжимаюсь в свое сиденье.

– Ты не хочешь об этом говорить?

Я качаю головой. Он улавливает это движение и согласно кивает:

– Хорошо. Но если захочешь, я всегда рядом.

Протягиваю руку и глажу его колено. Я это знаю. Просто я пока не в состоянии разобраться, чего же хочу на самом деле – сорвать с нее всю одежду или же убить.

Сижу за рабочим столом и пытаюсь забыть прошлый вечер. Ужин был не так уж плох, даже более того, было прикольно наблюдать, как дергалась Келси. Но меня больше заботит то, что случилось в самом конце.

Перекладываю стопку с кассетами с одного края стола на другой и снова вспоминаю. Когда я наслаждалась прелестями Виктории (я все-таки могу вспомнить ее имя, если сильно напрягусь), произошло кое-что непредвиденное. Прямо в самый разгар события, которое могло бы остаться самым захватывающим в жизни моей подружки на одну ночь, я увидела перед собой лицо Келси Стентон и так и не смогла выбросить это видение из головы. Меня хватило только на то, чтобы удержаться и не выкрикнуть ее имя в тот момент.

А все из-за того, что Келси приказала мне убираться из «ее спальни». Не «нашей спальни», а «ее»! Келс, говори только за себя. Посмеиваясь про себя по этому поводу, направляюсь к шкафу с файлами, чтобы привести их в порядок. Через огромное окно наблюдаю, как Келс величественно заходит в здание. Бог ты мой, как же она хороша! Зачем только ведет себя как заноза в заднице?

Сегодня она одета по-простому – слаксы, сшитые на заказ, и очень красивая шелковая голубая блузка. Хм, в этом должно быть холодно, когда идешь по холлу. Снова усмехаюсь, качая головой, – здорово все-таки, когда у тебя отличное зрение, – и опять ныряю в шкаф с файлами.

Стук в дверь. Без приглашения заходит Франклин Сондерс, наш генеральный директор.

– Доброе утро, Харпер.

– Доброе утро, Большой босс. Чем могу помочь? – Сондерс по рангу выше Чамберса, тот –всего лишь директор новостных программ. Он старше и толще – по этому признаку их можно отличить друг от друга.

– Харпер, – начинает он, усаживаясь на диван напротив моего стола. – У тебя есть опыт работы скрытой камерой?

Вообще-то существует много разных остроумных вариантов ответа на этот вопрос, но я выбираю официальный, все-таки он имеет в виду работу. Закрываю шкаф и облокачиваюсь на него спиной, скрестив руки:

– Да, я умею работать незаметно. У Вас есть какие-то предложения на этот счет?

– Сегодня утром я получил информацию от одного своего человечка. В одной из местных элитных школ, ну, ты знаешь, для белых детей, вскоре готовится серьезная сделка с наркотиками.

Услышав это явно расистское высказывание, недобро прищуриваюсь:

– Знаете, по той же причине мои родители уехали из Луизианы.

Он приходит в замешательство.

– Что? – затем понимающе улыбается, будто мы являемся членами одного клуба для избранных. – А, чтобы быть в окружении людей получше.

– Совершенно верно, – соглашаюсь с ним, но совсем по другой причине. – Д-р Кинг^{1} был хорошим другом моих родителей до того, как его убили. К тому же, в детстве я считала мисс Паркс^{2} своей любимой приемной бабушкой.

Вначале Сондерс выглядит озадаченным, а потом начинает злиться по мере того, как до него доходит смысл моих слов. Я – не член твоего клуба, приятель. И даже не стелю белые хлопчатобумажные простыни на своей кровати. Только фланелевые или атласные, в зависимости от планируемых мероприятий. Но это уже другая история. И мне что-то не сильно нравится эта.

– Меня назвали в честь Харпер Ли, написавшей о незаконном осуждении и убийстве человека, вся вина которого заключалась только в том, что он родился не с тем цветом кожи. Мои предки поселились в Луизиане задолго до того, как она стала одним из штатов. Мои родители любят Новый Орлеан, потому что в нем прекрасно смешались разные культуры и нации. Но когда в шестидесятых на Юге началась борьба за расовую справедливость, по личной просьбе д-ра Кинга они переехали в Бирмингем, чтобы быть на передовой. Я не задумывалась о том, что я – белая девушка, до тех пор пока не стала достаточно взрослой, чтобы понять – это не имеет никакого значения, если, прежде всего, ты не являешься порядочным человеком, – завершив свой монолог, я впиваюсь в него долгим взглядом.

– Я не имел в виду ничего такого, – бормочет он. – И мне даже все равно, что ты – дайк. Но не думаю, что голосование за Предложение 109 было такой уж плохой идеей.

Недавно в Калифорнии было выдвинуто на голосование Предложение 109, согласно которому предполагалось запретить доступ нелегальных иммигрантов ко всем общественным услугам. По какой-то непонятной причине законодатели и большинство калифорнийцев искренне верят, что отсутствие грин-карты является уважительной причиной для того, чтобы оставить маленьких детей без медицинской помощи.

– А мне все равно, что Вы – расист-гомофоб. И Вам понадобится длительное лечение, если я еще раз услышу что-либо подобное. Но давайте не будем залезать в такие дебри, хорошо, босс? – делаю акцент на последней фразе, чтобы сгладить впечатление от первой части своей тирады.

Сондерс прочищает горло, восстанавливая пошатнувшийся авторитет. Похоже, меня не уволят за сказанное, но мне почти хотелось этого.

– Я хочу, чтобы вы с Келси посетили школу и посмотрели, что там можно обнаружить по наркотикам.

– Не вопрос.

По многолетнему опыту я знаю, что для совместной работы нам не обязательно нравиться друг другу.

Он рад снова вернуться к теме новой передачи.

– Очевидно, там есть какой-то крупный дилер, и мне бы очень хотелось, чтобы мы «выкурили» его оттуда. Это было бы здорово для рейтингов.

– И для детей также, – не могу удержаться, чтобы не вставить свои пять копеек. – Мне, скорее всего, понадобится новая техника.

Обычно в таких ситуациях мне требуются миникамера, минимагнитофон без усилителя, пара упаковок батареек и ручка-микрофон. Миникамера выглядит как пейджер и не вызывает подозрений. Я креплю ее к поясу так, что достаточно только правильно повернуться в сторону снимаемого объекта. От камеры идет провод к минимагнитофону для записи звука и изображения, он проходит под рубашкой, а в рюкзаке держу батарейки и минимагнитофон. Ручка-микрофон похожа на обычную толстую авторучку. Когда необходимы снимки скрытой камерой, я всего лишь нервно кручу ее в руках, направляя в нужное место. Картинки получаются не очень красивыми, но с хорошим разрешением, и их любят показывать в прайм-тайм.

– Нет проблем. Просто скажи Чамберсу, что нужно.

– Я составлю список. Еще нам с Келс надо будет придумать, как ей пробраться туда неузнанной.

– Меня это тоже беспокоит. Как считаешь, это реально?

С усмешкой оглядываюсь на Келс, сидящую в кабинете напротив. Она мирно пьет чай и просматривает какую-то папку с документами. Шальная мысль закрадывается в голову.

– О, да, – говорю Сондерсу и разворачиваюсь к выходу. – Кажется, я знаю, как это сделать.

Сондерс поднимается и следует за мной, поглаживая по спине:

– Тогда я вверяю это дело в твои умелые руки, – с этими словами он быстро направляется в свой кабинет, чтобы избежать моей вспышки ярости.

– Да, я знаю, ты сделаешь это, ты – гомофобная расистская трусливая свинья, – бормочу про себя и стучу в дверь кабинета Келс. Не хочу, чтобы она считала меня варваром.

– Войдите, – кричит она с другого конца комнаты.

Ну, ладно, я не могу упустить такой шанс. Толкаю дверь и вхожу с распростертыми объятиями, плотоядно глядя на нее:

– Думала, ты никогда не пригласишь.

Она окидывает меня скучающим взглядом, а затем вновь переключает внимание на папку:

– Иди к черту.

Пересекаю кабинет и присаживаюсь на краешек стола, глядя на нее сверху вниз.

– Эй, перестань, Келс, мне казалось, ты была совсем не против.

Клянусь, мне послышалось, она бормочет про себя что-то вроде «и не мечтай», но не уверена насчет этого. Натуралка она, как же! Эта фраза скоро станет моей мантрой для медитации, и самое время заняться этим.

– Харпер, ну почему ты все сводишь к сексу? – спрашивает Келси.

Я пожимаю плечами:

– Возможно по той же причине, Келс, что у тебя с ним ничего не связано вообще.

Она не отвечает. И не думаю, что решится, потому что боится признать: у нас намного больше общего, чем она может допустить.

– Ну ладно, партнер (в несексуальном смысле), я хотела спросить – у тебя есть пара голубых джинсов и футболка?

– Что за идиотский вопрос? – она поднимает голову и откидывается назад в высоком черном кожаном кресле. Надо будет потолковать с Чамберсом, чтобы мне поставили такое же. – Разумеется, есть, – сделав глоток чая, она пристально смотрит на меня.