— А сейчас он, должно быть, думает, куда мы делись. — вздохнула девушка, хотя понимала, что отец станет волноваться главным образом за Лейта.
Как только Лахлан Менгус обратил внимание на отсутствие двух своих отпрысков, пришла весть о том, что Макгуины напали на Фергюсонов. А когда посланные им на поиски люди вернулись ни с чем, он стал опасаться самого худшего.
Заповедные места, куда брат с сестрой отправлялись на верховые прогулки, могло статься, лежали на пути отступавших с добычей Макгуинов, которые, разумеется, были бы не против пополнить ее двумя пленниками. Только глупец отказался бы захватить представителей враждебного клана, за которых можно было получить выкуп, а Парлан Макгуин вовсе не был глупцом.
День сменил ночь, а Лахлан все сидел за столом и пил стакан за стаканом в ожидании, когда придут какие-нибудь вести о судьбе его детей. Со своим наследником и младшей дочерью он не согласился бы расстаться ни за что на свете и сомневался, что смог бы пережить такую утрату, несмотря на то что у него имелось еще четверо детей. В ожидании требования выкупа глава клана даже произвел ревизию своего кошелька да и вообще денежных дел. Хотя еще один день прошел и не принес с собой никаких известий о пропавших, Лахлан продолжал надеяться, что его сына и дочь захватили в плен. Он верил, что они живы. И ничто не могло бы убедить его в обратном, пока сам не увидел бы их безжизненные тела.
Эмил боялась за жизнь брата. Хотя его раны, возможно, не были столь уж серьезными, их не лечили. Двое суток, проведенных в холодной темной яме, окончательно истощили молодого человека, и он почти все время был без сознания.
Кроме того, Эмил была уверена, что брата сжигает лихорадка. Скудная пища, подававшаяся раз в день, и одно тонкое одеяло на двоих отнюдь не способствовали выздоровлению.
Девушке не хотелось верить в жестокость тюремщиков, к которым она время от времени напрасно взывала. Были два человека, которые поначалу проявляли некоторые признаки жалости, но потом эти люди куда-то пропали. Сменившие их жестокосердные служаки намекнули, что именно их заботами бедняги были отставлены от места.
Когда пленникам вновь принесли скудную еду, что знаменовало начало четвертого дня заключения, всякие сомнения, что брат страдает от жестокой лихорадки, у Эмил отпали.
Она держала голову Лейта на коленях и рыдала, оттого что ей даже не предоставили возможности отереть от пота его пылавшее лицо. Девушка почти не спала ночью — так, забывалась дремотой несколько раз, когда брат на короткое время прекращал метаться. Теперь она всматривалась заплаканными глазами в лицо человека, который, в свою очередь, смотрел на нее сверху вниз, стоя у края решетки, закрывавшей яму.
— Неужели вы и сейчас не заберете его из этой дыры?
— Не могу я, парень, — отвечал страж, испытывая невольную жалость к этому рыдающему ребенку. — Лэрд еще не вернулся — такое, понимаешь, дело. А пока всем в замке заправляет его брат, который никаких распоряжений насчет освобождения не отдавал.
— Ну и глуп же этот брат! За что, спрашивается, он собирается получать выкуп? За мертвое тело? Даже слепец способен заметить, что у моего брата горячка. Ведь он может умереть!
У стража не хватило смелости рассказать, до какой степени глуп Артайр. Он был не способен соображать от беспрерывного пьянства, которому предавался со дня успешного завершения набега. Не было никакой возможности добиться от него разумного слова, не говоря уже о разрешении помягче обращаться с пленниками. Тем не менее никто не отваживался изменить судьбу молодых людей без его приказа. Стоило напомнить ему, в какую ярость придет Парлан, если один из пленников умрет, как он бросался на непрошеного доброхота с кулаками. Оставалось ждать возвращения Парлана. Со вздохом тюремщик закрыл решетку, поморщившись от вони, доносившейся из ямы. Сидевший внизу парнишка был остер на язык, и тюремщику не хотелось с ним спорить. Зато он с удовольствием бы послушал, как ответил бы на злобные выпады пленника Артайр, доведись тому спуститься вниз. Своей глупостью он заслужил худшие из ругательств.
— Как сегодня Артайр? — спросил тюремщик воина, стоявшего на страже у входа в подземелье. Он настолько проникся жалостью к пленникам, что уже решил было рискнуть и снова воззвать к милосердию брата лэрда.
— У него болит голова, и он пьет, чтобы излечить эту боль. А как дела у пленных?
— Если лэрд не вернется в ближайшие два дня, в яме останется только один парень, полный желания отомстить за своего умершего родича.
Эмил сама удивлялась нараставшему желанию мстить, которое пробилось даже сквозь скорбь и печаль, целиком владевшие ею.
Она держала на руках брата, рыдала и при этом думала, что за все время заключения никто даже не удосужился спросить их имен, а это означало, что мысль о скором выкупе и освобождении пришла в их головы преждевременно. Из разговоров тюремщиков девушка сделала вывод, что единственной возможностью спасти Лейта является скорое возвращение Черного Парлана, главы клана Макгуинов, которого в этих местах боялись как огня. Вот странно, думала она, приходится уповать на возвращение человека, чьим именем няньки пугают непослушных детей!
Эмил даже позволила себе рассмеяться при этой мысли, но прозвучавшая в голосе истерическая нотка заставила ее сразу же замолчать.
Прижав к себе пылающего от лихорадки Лейта, она принялась укачивать его, словно дитя. Следовало во что бы то ни стало сохранить ясность ума, а в темной вонючей яме это было совсем нелегко. Одно только зрелище умиравшего у нее на руках брата сводило с ума. Неожиданно она поняла, что продала бы душу сатане, если бы это помогло излечить Лейта. Вкладывая в слова молитвы всю душу, пленница принялась молиться о здравии брата и скором возвращении Черного Парлана, так и не осознав окончательно, кому возносит мольбы — дьяволу или Богу.
Кэтрин Данмор потянулась всем телом, словно кошка.
Ей потребовалось немало трудов и времени, чтобы залучить в свою постель Черного Парлана, но дело того стоило. По сравнению с ним все ее предыдущие любовники выглядели сосунками. Он стоял, разглядывая что-то за окном, а она наслаждалась видом его мощного, мускулистого тела. Теперь уж он попался — ему не выскользнуть из ее сетей. Эта женщина верила в свои чары и была убеждена, что несколько ночей, проведенных вместе, свяжут их навсегда.
— Возвращайся в постель, Парлан, — промурлыкала она и даже облизнулась, когда он повернулся к ней, демонстрируя все свои достоинства.
Карие глаза — такие темные, что казались черными, смотрели на лежавшую на кровати женщину без всякого выражения. Парлан не любил Кэтрин, но не мог отрицать, что она обслужила его, что называется, по первому разряду. В ее чувственной ненасытности таился какой-то вызов, но Парлана не волновал душевный настрой женщины. Не думал он и о том, что является для нее кем-то большим, нежели просто самцом. По его мнению, Кэтрин могла столь же пылко отдаваться любому другому существу, обладающему теми же мужскими достоинствами, что и он.
Вздохнув, Парлан направился к постели, где Кэтрин не так давно продемонстрировала ему все, на что способна распаленная похотью самка. Теперь, правда, ее чувственность его не волновала, поскольку собственную он уже утихомирил. Заметив на лице женщины гнев в тот момент, когда потянулся за своей одеждой, Парлан попытался было подобрать нужные слова, чтобы попрощаться. Говорить что-либо следовало осторожно — Кэтрин как-никак была преданным союзником их семейства. Стоило хотя бы в малейшей степени оскорбить ее — и могла разразиться "буря, а иметь дело с женскими истериками Парлану в данный момент не хотелось. Семейство Кэтрин весьма желало бы выдать ее замуж, а это делало женщину в определенном смысле опасной.
Надевая дорожные штаны, он позволил себе ухмыльнуться. Ее бы воля — она бы оставила его «дружка» себе на веки вечные. Признаться, ночью «дружок» пребывал в таких тяжких трудах, что его и на самом деле можно было одолжить ей на несколько дней — от него теперь проку было мало. Снова ухмыльнувшись — на сей раз тому странному направлению, которое приобрели его мысли, Парлан признался себе, что ему, собственно, не на что жаловаться — он сам поддался ее чарам и откликнулся на недвусмысленное предложение.
Еще месяцев шесть назад он с радостью бы снова забрался в ее постель, готовый продолжать баталию страсти. Но прошло время — и выяснилось, что стоило ему переспать с этой женщиной, как интерес к ней угас. В двадцать восемь лет он знал, что его мужественность не требует доказательств.
Дело заключалось в том, что именно он хотел получить от женщины, а как раз этого в объятиях Кэтрин Данмор он найти не мог.
— Ты не можешь просто взять и уехать от меня! Еще совсем рано.
— Это верно, но рассвет близок, а путь до Дахгленна неблизкий, — пробормотал Парлан, стараясь не смотреть в ее сторону.
— Нет, ты и в самом деле решил уехать? — женщина сдерживалась с трудом: еще немного — и она прокричала бы эти слова прямо ему в лицо.
— Я должен. Меня не было почти месяц, а на такой долгий срок оставлять без присмотра Артайра нельзя. — Парлан нахмурился, поскольку мысль о том, что мог натворить Артайр в его отсутствие, не давала ему покоя.
— Надеюсь, ты не волнуешься по поводу того, что он в твое отсутствие попытается захватить власть?
— Нет, но сейчас он занимает слишком важное место, а у него в голове слишком мало мозгов. У меня есть кое-какие планы на будущее, и я не могу позволить ему их расстроить по глупости.
Кэтрин решила не дразнить гусей и не расспрашивать о планах Парлана до поры до времени. Усевшись на постели, она принялась прибирать волосы таким образом, чтобы они не скрывали соблазнительных округлостей ее тела, которые — она знала — так нравились мужчинам. Все закончилось слишком быстро, Кэтрин требовалось больше времени, чтобы подчинить себе Парлана. Ее семейство настоятельно требовало, чтобы она вышла замуж вторично. И в этом смысле лучшей кандидатуры, чем Парлан Макгуин, не сыскать. Удержать его воплями о поруганной девственности и соблазненной невинности было невозможно — слишком уж много сплетен ходило о ее любовных утехах после ранней смерти мужа, который скончался два года назад. Тем не менее кое-какие пути залучить Парлана в брачное ложе существовали.
Они, однако, требовали времени. Кэтрин не хотелось упускать шанс. К сожалению, было похоже, что Парлан ее точку зрения не разделял.
— Брось, Парлан, — произнесла она, протягивая руку, чтобы прикоснуться к его гениталиям и пряча свой гнев перед лицом его очевидного равнодушия. — Что может значить еще одна ночь?
— Я и так слишком загостился, — кратко ответил он и, надев стеганый колет, выбрался из плена ее рук. — Все готово к отъезду, откладывать смысла нет.
Сжав зубы, чтобы сдержать слова упрека, она помолчала, затем осведомилась:
— И когда прикажешь ждать тебя назад?
Парлан понял, что женщина не догадывается, сколь ничтожное место занимает в его жизни.
— Трудно сказать. В это время года всегда прорва дел.
— Мне тоже следует поторопиться домой, — соврала Кэтрин не моргнув глазом. — Возможно, остановлюсь в Дахгленне, чтобы передохнуть.
— Как тебе будет угодно. — Целуя женщину в щеку, он пожелал, чтобы этого не случилось. — Счастливо оставаться, Кэтрин.
Как только мужчина удалился, Кэтрин выместила весь свой гнев на том, что ее окружало: разбросала одежду, покрывала и даже расшвыряла по комнате стулья. Нет, решила она, немного успокоившись, Парлану не удастся отделаться от нее так же легко, как от трактирной шлюхи.
Она, Кэтрин, даст ему время привести свои дела в порядок, после чего явится в его замок погостить. Как только она займет место в постели рядом с ним, все так или иначе образуется.
Рассвет застал Парлана на пути к Дахгленну. Он гнал коня что было силы. Хотя он не имел ничего против того, чтобы пожить в городе, Парлан не слишком любил пребывать вдали от родового гнезда. Если бы Артайр был постарше и поумнее, в город по делам Парлан посылал бы его.
Увы, старший в роду знал, что Артайр станет там пьянствовать, волочиться за женщинами и обзаведется кучей врагов, которых и так было с избытком. Все это наводило Парлана на печальные мысли и объясняло, отчего чаще всего с ним рядом оказывался Лаган Данмор. Оставалось лишь надеяться, что в его, Парлана, отсутствие Артайр не натворил ничего ужасного.
Когда два дня спустя Парлан наконец добрался до родового гнезда, Дахгленна, и въехал под своды ворот, он сразу догадался: что-то все же произошло. Люди приветствовали его с привычным подъемом, но с трудом скрывали вздохи облегчения. Было похоже, что с ним хотят поговорить, но никто не отваживался начать. Парлан собрался уже было схватить кого-нибудь за шиворот и потребовать объяснений, но в этот миг увидел коня.
Увидел — и замер от восхищения. В тот момент ему даже не пришло в голову спросить, откуда в замке это животное, — настолько он был погружен созерцанием достоинств жеребца. Конь был как минимум на локоть выше в холке его собственного, а силуэт свидетельствовал о том, что животное очень сильное и выносливое. Белоснежная шерсть коня поражала удивительно чистым и ярким цветом. Парлан хотел было уже отдать приказ оседлать его для себя, несмотря на очевидную агрессивность белоснежного красавца, когда в Дахгленн въехали Малколм и Лаган. Они-то не стали дожидаться удобного момента, чтобы переговорить с Парланом.
"Под счастливой звездой=Пленница горца" отзывы
Отзывы читателей о книге "Под счастливой звездой=Пленница горца". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Под счастливой звездой=Пленница горца" друзьям в соцсетях.