— Интересно, что при этом имеется в виду — мужская сила или просто размеры предмета его гордости, — пробормотал себе под нос Лейт. — Видишь ли, когда я был при дворе, некоторые леди — если их, разумеется, можно назвать таковыми, — обменивались впечатлениями о Черном Парлане как о любовнике. — Парень нахмурил брови, вспоминая детали упомянутого разговора.

— И что же о нем говорили эти, с позволения сказать, леди? — заинтересовалась Эмил, но Лейт выдержал достойную паузу, которая, наверное, смогла бы свести с ума любую женщину.

— Говорили, к примеру, что он прекрасно сложен. Правда, дамы преподнесли эту информацию в несколько ином ключе: сказали, что он — прямо жеребец!

— Ох, — нахмурилась Эмил. — Ты думаешь, что он может нанести мне физический вред? В момент естественного сближения, я хочу сказать?

— Нет, детка. Если то, что ты о нем говорила, — правда, он проявит к тебе даже известное внимание, ведь он знает, что ты девственница. На самом деле тело женщины может принять в себя оснастку практически любого мужчины — так уж оно устроено. Помни о другом: не размеры жеребца говорят о его качествах, а его прыть.

— Мне трудно судить, но, кажется, с ним мне плохо не будет. — Девушка глубоко вдохнула, прежде чем продолжить выкладывать брату свои сокровенные мысли. — Мое тело уже сказало мне о том, что его стройный торс пришелся ему по нраву. По правде сказать, я хочу его ничуть не меньше, чем он меня. Разве плохо, если я получу от него те радости, которые Рори не в состоянии мне доставить? Что дурного в радости до брака, когда знаешь, что в браке в этих радостях тебе будет отказано?

— Ничего, — ответствовал он. — Ты заслужила капельку счастья и, думаю, даже имеешь на это право, особенно принимая во внимание особу Рори Фергюсона, коему ты предназначена. Мне бы только хотелось, чтобы эта, так сказать, «сделка» не выставила тебя в дурном свете. Ты знаешь, каковы устои общества, а Черный Пардан такого рода «сделкой» их самым бессовестным образом попирает. Повинуясь кодексу чести, я должен убить этого человека при первой возможности.

Эмил вздрогнула. Ей крайне не понравилась непреклонность, которую она вдруг различила в голосе брата.

Тем не менее спорить она не стала. Парлан Макгуин собирался овладеть ею в любом случае, согласилась бы она на это или нет. Признаться, никакого для себя бесчестья в сделке с Парланом она не видела, зато другие усмотрели бы его обязательно. Именно по этой причине Лейт сейчас становился в позу дуэлянта — в фигуральном, конечно, смысле. То, что она сама решила направиться в спальню Парлана, значения не имело.

В эту минуту в дверь вошел Малколм, правда, для приличия он изобразил нечто вроде стука.

— Лэрд желает получить ответ сию же минуту, миледи.

Эмил присела на кровати.

— Неужели? Или он не в состоянии подождать еще немного? Мне кажется, такой здоровенный бык, как Парлан, мог бы попытаться наскрести в себе немного больше человечности.

— Неумно заставлять лэрда ждать, — заявил Малколм, безуспешно пытаясь скрыть ухмылку, — как и испытывать его терпение.

— Его нетерпение меня трогает, — проворчала Эмил, поднимаясь и подтягивая пояс своих мужских штанов. — Хотя я не понимаю, на что я ему сдалась? Женщина с обильной плотью подошла бы ему куда больше. Похоже, большие размеры твоего хозяина вовсе не свидетельствуют о его большом уме. — Как уже было сказано, Эмил менее всего на свете хотела показать собственный интерес к главе клана Макгуинов и скрывала его за нарочитой дерзостью.

Взглянув на Лейта, Малколм получил в ответ кривую усмешку. Нет, подумал Малколм, эта женщина не понимает, насколько она притягательна для мужчин. Интересно, ее сделка с Парланом объясняется полным отсутствием женского тщеславия или нет? Уж лэрд — что ни говори — знал толк в женщинах!

Заметив жест Лейта, Малколм приблизился к кровати, пока Эмил продолжала приводить себя в порядок.

— Нет ли возможности отговорить хозяина от той гнусности, что он затеял? Она — девушка из благородной семьи и не заслуживает подобного обращения и позора, который навлекает на нее Парлан. — Хотя Лейт душой понимал все, что сказала ему сестра, он не мог отказаться от попытки остановить ее — хотя бы и не впрямую.

— Я пытался — бесполезно. Лэрда терзает страсть. Я еще не видел, чтобы его так разбирало. Он бы все равно стал ее добиваться, так что разговоры о лошади — только предлог, чтобы побыстрее заполучить девушку.

— Верно. Над сладенькими словами своего тюремщика она бы посмеялась — и не более того. Она вообще считает, что всякая говорильня хуже лжи.

— Стало быть, мы вернулись к тому, с чего начали. Но не беспокойся — он не причинит ей зла. Хотя ему временами некоторые женщины не по вкусу, он все равно обращается с ними хорошо. И терпеть не может, когда в его присутствии к женщине проявляют грубость. Сами знаете, в противном случае ее мог бы изнасиловать здесь всякий, независимо от того, заплатят за нее выкуп или нет. Военная добыча — вот чем ее считают.

— Это, конечно, так, но я все равно убью Парлана за тот позор, на который он собирается обречь сестру.

— Можешь попытаться. Возможно, он согласится на поединок, когда ты будешь в полной силе. Впрочем, никакие угрозы сейчас на него не подействуют — у него слишком свербит в одном месте.

Тем временем Эмил решила, что вполне готова к тому, что ожидало ее впереди, и подошла к постели брата попрощаться.

Малколм тактично отошел к двери, чтобы не мешать прощанию брата и сестры. Девушка нагнулась, поцеловала Лейта в щеку и с удовлетворением отметила, что лихорадка наконец отступила от молодого человека.

— Не мучай себя понапрасну, — пробормотала она. — Если мои страдания окажутся слишком велики — я просто откушу кусочек, вот и все. — Она с облегчением улыбнулась, заметив, что и он со смехом отозвался на ее шутку.

— Я не стану мучиться. Теперь все моя мысли сосредоточены на том, как ему отомстить. Это все, на что я сейчас способен. Я не Господь Бог и не в состоянии изменить то, чего в данный момент нельзя изменить. — Лейт похлопал ее по руке. — Если тебе понадобится переговорить со мной о чем-нибудь — сразу же приходи.

Лейт проводил ее взглядом и вздохнул. Он сказал то, что чувствовал на самом деле: парень терпеть не мог предаваться бесполезным умствованиям и предпочитал сохранить свой гнев до того мига, когда поправится и выберется на волю. Вот тогда настанет время дать выход ярости.

Хотя он намеревался просидеть всю ночь, не смыкая глаз и размышляя о том, каково теперь Эмил в объятиях ее властелина, натура взяла свое и он забылся целительным, беспробудным сном.


Когда Малколм вышел, оставив ее с Парланом наедине, Эмил потребовалось усилие, чтобы обрести самообладание.

Хотя она — отчасти — пришла к нему по доброй воле, неизвестность пугала ее. Пытаясь привести растрепанные чувства в порядок, девушка принялась оглядывать хоромы главы клана Макгуинов. По стенам висели тяжелые драпировки, защищавшие от холода, и в углу горел камин, также помогавший бороться с холодом и сыростью. Мебель была простой, но добротной. Ноги утопали в богатых коврах, устилавших пол. В центре комнаты стояла массивная дубовая кровать, высокая и затянутая сверху донизу пологом из бархата, который был раздвинут. Во всей обстановке спальни ощущалась атмосфера какой-то варварской роскоши.

Взгляд Эмил переметнулся на хозяина спальни, который возлежал, опершись о высокую спинку кровати, и всем своим видом изображал равнодушие. На нем был халат из тяжелой ткани, под которым, как она заподозрила, больше ничего не было. Сверкающая влажность волос говорила о том, что он недавно принял ванну. Девушка замерла, недоумевая: то ли ей сердиться на его напускное равнодушие и уверенность в том, что она придет, то ли посчитать за счастье, что он не пожалел усилий, готовясь к ее приходу.

— А я уже начал подумывать, что ты решила уступить мне своего коня.

— Этому не бывать.

Он ухмыльнулся.

— Что ж, ты поступила правильно. Я собирался овладеть тобой в любом случае, и единственное, что могло меня остановить, — слишком юный возраст. А так все будет проще.

Она с облегчением вздохнула;

— Лейт тебя за это убьет.

— Зря он это задумал. Теперь мне придется очень постараться не убить его, когда он попытается это сделать.

Хотя Эмил подозревала, что самоуверенность Парлана имеет под собой основания, она ее покоробила.

— Все-таки он может тебя убить.

— Конечно, такую возможность исключать нельзя. Но она ничтожна.

— Кажется, что у тебя слишком высокое мнение о себе.

Парлан ничего ей не ответил, поскольку в этот момент взял ее на руки, прижал к груди и нежно опустил прямо на середину огромной постели. Девушку удивило, что столь крупный человек в состоянии двигаться с молниеносной быстротой и очень тихо. Когда его тело накрыло ее хрупкую фигурку, она вздрогнула. Нет, она не боялась, хотя его мощный торс представлял собой разительный контраст с ее тоненьким, гибким телом. Эмил вдруг почувствовала жгучее желание, которое помимо ее воли захлестнуло ее горячей волной.

— Не бойся меня, дорогуша. Я всего лишь хочу доставить тебе удовольствие, — прошептал он, покрывая ее щеки нежными поцелуями.

— Ты хочешь сказать, удовольствие себе? — пробормотала Эмил, однако ощутила, как загорелась кожа в том месте, где он касался ее губами.

— Точно, себе, но и тебе тоже, Эмил. Поэтому расслабься и предоставь действовать мне.

— Ничего я тебе не предоставлю. — Девушка очень надеялась, что он поверит ее протестам, поскольку не имела желания раскрывать ему истинную причину своего появления в его спальне. Пусть он думает, что она пришла к нему, приняв условия «сделки».

— Предоставишь, Эмил Менгус. — Он покрыл поцелуями сначала ее нос, а потом перешел ко рту. — Я же говорил, что предоставишь…

Когда его губы коснулись ее губ и потерлись о них, она чуть не задохнулась. Это было очень приятно. Кроме того, у нее внутри потеплело. Эмил сама не заметила, как ее руки обвили его широкие плечи. Когда его язык властно потребовал впустить его внутрь ее рта, аквамариновые глаза девушки широко распахнулись от удивления: она никак не могла взять в толк, чего он добивается.

— Открой для меня ротик, милашка. Я хочу ощутить мед, который таят твои уста.

— Нет там никакого меда. Наоборот, боюсь, что моим устам не хватает свежести — я давно не полоскала рот.

Парлан тихо рассмеялся:

— Ты маленькая лгунья, Эмил Менгус. Сейчас же открой ротик!

Когда его язык ворвался внутрь, с силой раздвинув ее губы, она содрогнулась всем телом. Теперь каждый поцелуй обжигал ее больше и больше. Он вошел во вкус и, казалось, никак не мог удовлетворить свой голод. Временами мужчина останавливался и начинал атаки на ее нежную шею, покрывая ее легкими, похожими на дуновение ветра поцелуями. Она зарылась своими тонкими пальцами в его густые волосы, изгибаясь всем телом, чтобы соприкоснуться с его торсом. Тепло, охватившее ее грудь, росло и становилось все более ощутимым, превратившись едва ли не в жар. Ее нежный рот теперь был раскрыт, как цветок, и испускал тихие, страстные вздохи любви. Неожиданно он замер и отстранился от нее. Сладкий туман в голове Эмил немного рассеялся, и она стала отдавать себе отчет в том, что происходило.

— Нет, — произнесла она прерывистым, хриплым голосом, пытаясь прикрыть обнаженную грудь вдруг ослабевшими руками.

— Да, — произнес он и развел ее руки в стороны, чтобы полюбоваться ее грудью ненасытным взглядом истинного ценителя. — Какие красивые!

Она содрогнулась, когда его язык принялся ласкать напрягшиеся от возбуждения соски. Внизу живота у нее загорелся огонь, словно сухая кукурузная солома полыхнула.

Теперь, когда его ладони завладели выпуклостями ее грудей и уже отваживались спускаться ниже, она снова вцепилась пальцами в его густые темные волосы, с силой прижимая его голову к себе, когда он принимался попеременно целовать то одну, то другую грудь. И снова она тихо застонала, и ее стон звучал в его ушах громче и насыщеннее звуков органа, — ведь это был голос любви. Поначалу Эмил пыталась сдерживаться, но потом, завороженная происходящим, совершенно забыла об этом. Она настолько осмелела, что принялась гладить Парлана по спине, и страстные стоны, которые он при этом издавал, дали ей понять, что ее усилия не пропали даром, увеличив ее собственное возбуждение. Когда он сорвал с себя халат и предстал перед ней обнаженным, она обрадовалась: теперь ничто уже не мешало ей ласкать его.

Губы Парлана коснулись нежной кожи ее талии, Эмил выгнулась дугой и громко застонала. Эта девушка была настоящий живой огонь — она превзошла все самые смелые ожидания горца. Но когда Парлан начал снимать с нее узкие штаны и его руки коснулись шелковистой кожи стройных бедер, он обнаружил, что до сих пор лишь находился в преддверии ее чувственности. Едва мужчина коснулся ее обнаженных ног, как Эмил содрогнулась от охватившей ее страсти.