Женщина осторожно прокралась вдоль стены. Совсем рядом с ней стояло несколько бочек и ящиков. Если бы ей удалось взобраться на них, то она, быть может, смогла бы… Юлия помедлила, однако любопытство победило. Может быть, это одна из служанок, которая что-то натворила в доме для гостей? Может быть, Амру приказала мужчине наказать ее? Юлия подобрала юбку и осторожно взобралась на ящик. Слегка наклонившись вперед, она смогла заглянуть в комнату. Там слабо горела всего одна лампа, стоявшая на маленьком столе. Сердце Юлии чуть не выскочило из груди, когда кто-то прошел возле окна. Это был Питер. Юлия отшатнулась. Неужели он увидел ее?

— Раздевайся! — услышала она его приказ.

Он был в комнате не один. Затем Юлия услышала тихий жалобный плач девочки. Женщине показалось, что у нее в груди сжался холодный кулак. Она снова наклонилась вперед и заглянула в окно. И не поверила своим глазам: Питер стоял в комнате, и из одежды на нем были одни лишь брюки. Что касается девочки, то Юлия видела только ее плечо и руку, и, когда девочка стала раздеваться, как ей было приказано, Юлия на короткое время разглядела еще и маленькую, похожую на цветочный бутон, грудь. Юлия моментально поняла: девочка совсем юная.

Юлия попыталась рассмотреть ее лицо, но чуть не упала с ящика. Лишь краем глаза она различила на шее девочки зеленое ожерелье, прежде чем, балансируя, успела вцепиться в шершавую деревянную стенку.

Сердце Юлии готово было выпрыгнуть из груди. Тем не менее она заставила себя удержать равновесие и снова заглянула в окно.

Картина, которая предстала ее взору, запечатлелась в памяти Юлии как самый страшный кошмар. Питер схватил ребенка за волосы и движением руки заставил встать на колени, а другой в это время начал что-то делать у себя в брюках.

Юлия хотела громко закричать, однако у нее пропал голос и она лишь закрыла ладонью рот от ужаса. Она почувствовала, как ящики под ней зашатались, и инстинктивно отпрыгнула в сторону, чтобы не упасть. Женщина прижалась спиной к стене дома и прислушалась, надеясь, что Питер ничего не заметил. Она подождала немного, но никто не вышел, чтобы посмотреть, что случилось. Юлия лихорадочно соображала, что же ей делать. Она не могла оставить девочку там, наверху, на произвол судьбы, но понимала, что вмешиваться сейчас не имеет смысла. Кто знает, что сделает Питер, когда Юлия застанет его на месте преступления?

Она быстро обежала вокруг дома для гостей. Ее взгляд упал на загон для домашних животных, тихо хрюкавших в темноте. Свиньи! Юлия подбежала к изгороди, распахнула ворота и, несколько раз резко взмахнув руками, заставила животных выскочить из загородки. Свиньи, громко визжа, воспользовались шансом обрести свободу. Затем Юлия бросилась в направлении главного дома плантации, пробежала через заднюю веранду и темный коридор и заскочила в дамский салон. Отсюда она могла наблюдать за тем, что происходит внизу.

Юлия с облегчением увидела, что ее идея увенчалась успехом. Испуганные громким хрюканьем и визгом, проснулись остальные животные, и первые мужчины из поселка рабов с факелами в руках прибежали сюда, стараясь поймать их. Вероятно, эта суматоха между зданиями и громкие крики помешали Питеру, и вскоре он в застегнутых брюках появился в двери дома для гостей и стал громко кричать, отдавая указания. Девочку Юлия не увидела, однако надеялась, что той удалось скрыться в безопасном месте.

Усталая Юлия прокралась в свою комнату. Наверное, будет лучше, если никто не узнает о том, что она была на улице. Юлия испытывала глубокое отвращение к Питеру: сейчас, когда Мартина чувствовала себя плохо, он получал от маленьких девочек-рабынь то, что хотел. От одной лишь мысли об этом Юлии стало дурно. Кем были эти девочки? И как часто им приходилось подвергаться этому? Как взрослый мужчина вообще мог так поступать? Необходимо что-нибудь предпринять… Вот только что?


Глава 2


Плантация Бель Авенир находилась гораздо дальше от города, чем могла подумать Эрика. В этой стране пара часов плавания на лодке означала то же самое, что и удаление от цивилизации. Первые недели, которые Эрика провела в доме ван Драгов, показались ей ужасными. Как только Эрнст ван Драг уходил из дома (что происходило каждое утро, причем очень рано — он уезжал для того, чтобы контролировать рабочих на лесных участках), начинался настоящий хаос. Невоспитанных, наглых детей вряд ли можно было укротить — это не удавалось ни домашним рабыням, которых, хотя они и очень старались, милые детки едва ли воспринимали всерьез, ни самой Фриде ван Драг, которая скрывалась в своих покоях, куда ее отпрыскам вход был запрещен. Младшие члены этого семейства не испытывали уважения и к Эрике, тем более что они быстро обнаружили, как можно ее отвлечь. Они заставляли маленького Райнера плакать, а потом делали все, что хотели. Дисциплина и порядок в этом доме воцарялись только тогда, когда хозяин был на месте. Под строгим взглядом высокого мужчины дети затихали, и хотя бы предвечерние часы проходили более-менее спокойно.

По вечерам Эрика чувствовала себя совершенно разбитой. Беспокойство из-за детей, наблюдение за которыми, собственно, и было ее задачей, и постоянные попытки успокоить Райнера, который из-за шума вокруг становился все капризнее, очень нервировали Эрику. Она не знала, как взять ситуацию под контроль, и уже начала сомневаться в том, что это было хорошей идеей — согласиться на должность воспитательницы в Бель Авенир. В доме жили шестеро детей: Геерт, Харм, Ян, Рутгер и девочки — Эдит и Анка. Два старших сына, Антон и Фриц, уже переселились в город и ходили там в школу. Девочки были испуганными созданиями. Они в основном сами себя занимали — играли с куклами или ходили следом за чернокожей кормилицей, вцепившись в ее юбку. А вот четверо мальчиков в возрасте от шести до десяти лет были настоящими маленькими тиранами. Если они не дразнили своих сестер, то командовали домашними рабами, которые послушно исполняли все, что требовали от них юные масры, какими бы глупыми ни были их приказы.

Эрика приходила в ужас каждый раз, когда видела, насколько у этих детей отсутствует уважение по отношению к людям. Они обращались с домашними рабами, как с дрессированными обезьянами. В доме ван Драгов существовала традиция: каждый ребенок, которому исполнялось пять лет, получал в качестве подарка ко дню рождения личного маленького раба. Этот ребенок-раб был на два или три года старше, чем его новый хозяин, и обязан был служить ему в любое время, не проявляя собственной воли и желаний. Ведь только так, заявил хозяин дома Эрнст ван Драг, когда Эрика обратилась к нему с вопросом по поводу такого обычая, дети смогут научиться правильному обращению с подчиненными и сами воспитают себе надежных и преданных домашних слуг.


Эрика снова и снова раздумывала над тем, как ей взять под контроль эту ораву. В конце концов ей помог случай.

Однажды с утра, когда Эрика хотела приступить к выполнению обязанностей домашней воспитательницы и попыталась усадить за стол всех шестерых детей, она в соседней комнате случайно застала Харма, который дразнил маленького Райнера, наверное, надеясь на то, что им удастся избежать надоедливого урока, если ребенок Эрики будет кричать. Эрика увидела, как восьмилетний мальчик так больно дернул маленького Райнера за ручку, что грудной ребенок вздрогнул от боли и закричал. У нее перед глазами повисла красная пелена. Накопившаяся в ней за последние недели ярость разрядилась, как взрыв, при виде того, как мучают ее сына. Эрика схватила Харма за плечи, развернула его и изо всей силы влепила ему звонкую пощечину. Прежде чем ребенок смог отреагировать, она наклонилась к нему так, что ее лицо очутилось прямо перед расширенными от страха глазами мальчика.

— Если я еще хотя бы раз, — угрожающим тоном произнесла она, — увижу тебя за этим занятием, я расскажу обо всем твоему отцу, а потом… да бережет тебя Бог. Ты почувствуешь, что будет, когда он узнает, что вы не выполняете его требований.

Из глаз мальчика покатились слезы. У Эрики тут же появилось чувство вины из-за того, что она так грубо обошлась с ним. Харм проскользнул мимо нее из комнаты. Пока Эрика успокаивала Райнера, она слышала, как Харм поспешно усмирял своих братьев и как они послушно уселись за стол. Ее приступ гнева явно внушил детям уважение.

Эрика надеялась, что Харм ничего не расскажет родителям об этом случае. Она чувствовала себя не в своей тарелке и не знала, как ей самой к этому относиться. Однако реакция Харма на ее угрозу неожиданно открыла перед ней новые возможности в обращении с детьми. К Эрнсту ван Драгу дети испытывали большое уважение, и Эрика решила использовать это в своих целях.

Конечно, ей было бы приятнее, если бы дети самостоятельно проявляли необходимое уважение к ней и вообще ко всем взрослым людям. Но уж если не получается по-другому, пусть будет хотя бы так. Одного намека на то, что об их проделках станет известно отцу, хватало, чтобы заставить детей хотя бы на короткое время превращаться в маленьких ангелочков. Наконец-то у Эрики появилось ощущение, что она владеет ситуацией.


Даже Фрида ван Драг произнесла несколько хвалебных слов, когда через несколько дней заметила, что утренние громкие крики и возня в доме поутихли. Хозяйка дома между тем уже носила перед собой внушительных размеров живот, ведь до родов оставалось всего несколько недель. Постоянно окруженная двумя личными рабынями, она сполна предавалась страданиям беременных и приказывала то искупать себя, то вытереть полотенцами, то покормить, то уложить поудобнее, чтобы после короткого перерыва снова призвать рабынь себе на помощь. Эрика заподозрила, что беременность для Фриды ван Драг была ничем иным, как средством для достижения цели — во-первых, она была в центре внимания, а во-вторых, ей не надо было заниматься детьми. Последние два десятилетия Фрида, несмотря на двенадцать беременностей, вела не самую тяжелую жизнь.

О том, что эти многочисленные беременности имели еще одну причину, Эрика в то время еще не догадывалась.


На плантации Бель Авенир вместе с чернокожими рабами трудилась группа немецких лесорубов, выполнявших обязанности бригадиров и руководивших рабами, которые выполняли работы на лесных участках. В то время как мужчины основную часть недели проводили где-то глубоко в лесах, откуда сплавляли дерево прямо по каналам и рекам в направлении города, женщины сидели дома на плантации и заботились о домашнем хозяйстве, огородах и детях.

Когда Эрика в первый раз увидела дома немцев, которые, словно в маленькой деревне, сгруппировались вокруг центральной площади, ей пришлось бороться со слезами — так сильно это напомнило родину. Правда, лесорубы были родом из Шварцвальда и говорили на грубом диалекте, но уже одни деревянные домики с резными ставнями и цветами, стоявшими на подоконниках, вызвали у Эрики такие воспоминания об отечестве, что у нее на миг перехватило дыхание. Ей вспомнилась прежняя жизнь в Германии, под защитой общины, вместе с Райнгардом…

Пять жен бригадиров начали свою жизнь на чужбине, выбившись из отчаянной бедности, и изо всех сил старались извлечь из нового положения максимальную пользу. И поскольку здесь им, очевидно, и вправду жилось намного лучше, чем раньше в далекой Европе, от них редко можно было услышать жалобы. Они с большим рвением обрабатывали небольшие участки земли, которые выделил в их распоряжение хозяин плантации, и каждый день благодарили Бога за то, что он привел их на эту богатую землю.

После разговоров с женщинами отношение Эрики к новой родине постепенно стало меняться. Пусть даже Суринам поставил ее перед тяжелым испытанием, раньше ей жилось не так уж плохо. А эти женщины уже познали гораздо больше горя и нужды. Они рассказывали Эрике о бедности, голоде и лишениях, которые им пришлось перенести. По сравнению с этим лихорадка, жара и тропические ливни в их глазах были такими мелочами, которые легко можно было пережить. С такой точки зрения Эрика до сих пор не рассматривала ситуацию, в которой оказалась. Она надеялась, что за несколько недель заработает достаточно денег, чтобы продолжить поиски Райнгарда в хинтерланде. Но разрешат ли ван Драги ей уехать? Эрика еще не думала об этом. И куда ей ехать дальше, еще не знала.

Эрика была уверена, что уж как-нибудь это выяснит. А пока что она была счастлива, что добралась хотя бы сюда. Она уже давно не чувствовала себя так близко к мужу.

Однако и в Бель Авенире горе и радость находились гораздо ближе, чем предполагала Эрика.


Глава 3


Ссора, случившаяся за ужином между Мартиной и Карлом, была внезапно прервана, когда Айку жестом показал, что прибыл гость. Сердце Юлии слегка подпрыгнуло, но она постаралась, чтобы в такой напряженной обстановке по ее виду никто ни о чем не догадался. Господин Риард? Сколько же недель пришлось ей ждать, чтобы снова его увидеть?