Маурин Ли - Под сенью каштанов

— Разумеется, есть, и еще какая, — грубовато ответил он. Пожалуй, Колин был уязвлен тем, что она не выказала ни малейшей благодарности. — Такое впечатление, что траву здесь не косили бог знает сколько лет. Вы что, собираетесь тут коров пасти? Ладно, пойду принесу газонокосилку.

Их газонокосилка работала на бензине. Броуди отродясь не могла запустить ее двигатель, не говоря уже о том, чтобы косить ею траву, зато у Колина не возникло ни малейших сложностей. Косилка вгрызалась в высокую траву, как нож в масло, оставляя после себя ярко-зеленую полосу. Броуди несколько минут понаблюдала за тем, как работает ее муж, а потом взяла из сарая грабли с заржавевшими зубцами и стала сгребать траву в кучу.

Наконец весь сад окрасился в изумрудно-зеленые яркие тона. Броуди принесла из кухни мешки и держала их, пока Колин запихивал внутрь скошенную траву, сучья и опавшие листья. Именно так они всегда работали вместе все эти годы, хотя лужайка в их новом доме никогда не зарастала травой до столь безобразного состояния.

Когда они закончили, Броуди поблагодарила Колина и приготовила ему чай с бутербродами. Они сели за столик в ее комнате, и муж начал мямлить что-то насчет того, что не имел в виду ничего такого, когда предложил ей подыскать себе работу, но Броуди не дала ему закончить.

— Напротив, ты сказал именно то, что хотел сказать, и извиняться тут не за что, — заявила она.

Колин покраснел до корней волос.

— Прости меня. Это была ошибка. Сам не знаю, что на меня нашло. И теперь я больше так не думаю.

Броуди не стала говорить мужу, что его извинения несколько запоздали. Она твердо решила работать и дальше, своим трудом добывая средства к существованию, хотя бы только для того, чтобы доказать ему, что способна прожить и без него.

Некоторое время они сидели молча. Наверху кто-то из квартиранток, Ванесса или Рэйчел, включил телевизор, но звук был очень слабым. Наконец Колин пробормотал:

— Мы справимся с этим, как ты думаешь?

— Даже не знаю, что тебе сказать, — отозвалась Броуди.

Они вновь погрузились в молчание, и когда Колин заявил, что ему пора, Броуди еще раз поблагодарила его за то, что он выкосил траву. Он коротко кивнул и вышел из комнаты.

Подружка Рассела Питерсона явилась на торжество в черном кожаном платье с глубокими разрезами по бокам, которое вдобавок обнажало ее чахлую и прыщавую грудь и почти не прикрывало ягодиц. Большинство молодых женщин были одеты аналогичным образом, так что всего лишь несколько квадратных дюймов ткани на их телах оставляли простор для воображения.

Разумеется, вечернее платье Дианы до полу выглядело очень старомодным. Зато она быстро стала любимицей пожилых женщин, присутствовавших на дне рождения, которые еще помнили те времена, когда сами носили нечто подобное. И пожалуй, не только пожилые мужчины сочли, что девушка в платье из синей тафты, закрывавшем ее от шеи до пят, с пылавшим от смущения лицом и открытой, солнечной улыбкой выглядит привлекательной и сексуальной. По всеобщему мнению, Лео Питерсону просто сказочно, невероятно повезло и он мог считать себя счастливчиком.

Вечеринка состоялась в отеле на набережной. Она уже подходила к концу, когда Лео торжественно взял Диану за руку и вывел в фойе, где царили полумрак и тишина.

— Давай-ка присядем на минуточку, Ди, — предложил он. Голос у молодого человека дрожал и срывался, а на лбу выступила испарина.

— Но мне так хочется танцевать, — запротестовала она.

— Мы вернемся в зал через минуту, — пообещал Лео. Он явно нервничал. — У меня есть для тебя подарок.

— Как здорово! — Диана очаровательно улыбнулась. — И где же он?

— Вот. — Из кармана брюк Лео достал небольшую коробочку, обтянутую черным бархатом, открыл ее и продемонстрировал Диане содержимое. — Это кольцо, — объявил он. — Обручальное кольцо.

На следующий день, в воскресенье, Диана рано утром постучалась к Броуди.

— Входи, — крикнула Броуди, — я почти готова.

По заведенному обычаю Диана, Броуди и Меган вместе ходили на воскресную мессу, но сейчас у Дианы явно было на уме нечто иное.

— Взгляните! — И она протянула Броуди левую руку. На безымянном пальце сверкнул крупный бриллиант.

Броуди изумленно ахнула.

— Что это такое?

— Обручальное кольцо. — Диана поднесла руку к глазам, рассматривая изящное украшение. — Мы с Лео обручились.

— В самом деле? Мои поздравления. И когда же ты выходишь замуж?

— Еще не знаю. Я сказала, что мне нужно все обдумать. — По лицу Дианы скользнула легкая тень беспокойства. — Он просто купил кольцо, не сказав мне ни слова. К счастью, оно подошло.

— Но ты не обязана была принимать его, милочка.

— Нет, что вы! Мне кажется, что если бы я отказалась, бедный Лео просто расплакался бы. Он уже и так был расстроен из-за того, что его отец и мать заплатили какой-то группе, пригласив ее на день рождения, тогда как «Маленькие Красные Шапочки», его собственная группа, готовы были сыграть бесплатно. Я имею в виду, он так смотрел на меня своими печальными карими глазами, что мне стало жаль его. Так что я просто не могла не взять кольцо. — И Диана критическим взором уставилась на колечко. — Должно быть, оно стоит кучу денег. Это же настоящий бриллиант.

Теперь настала очередь Броуди выразить беспокойство.

— Заранее прошу прощения за свой вопрос, Диана, но разве ты любишь Лео?

— Немножко. — И, к невероятному облегчению Броуди, Диана звонко расхохоталась, вкладывая в смех всю душу, как и во все, что делала, отчего ее глаза засверкали едва ли не ярче драгоценного камешка на обручальном кольце. — Все дело в том, что теперь, когда мне не нужно больше приглядывать за моими мальчишками, я, кажется, влюбляюсь в каждого мужчину, с которым сводит меня судьба. Мне, например, очень нравится Тинкер, хотя, возможно, он голубой. А в нашем Центре есть один доктор из Ирака, так он просто прелесть! И его я тоже люблю. Немножко.

— Значит, если бы все эти мужчины подарили тебе по кольцу, ты согласилась бы выйти за них замуж? — Броуди почувствовала, как ее губы складываются в улыбку, и тоже рассмеялась.

— Скорее всего. — Диана, все еще хохоча, повалилась на кровать. — Мать и отец Лео очень рады. Мистер Питерсон назвал меня «чудесной и милой старомодной девушкой».

— И я с ним полностью согласна! — тепло заметила Броуди. — Я тоже была бы на седьмом небе от счастья, если бы ты вышла замуж за Джоша. — Единственная пока что девушка сына, с которой имела счастье познакомиться Броуди, одну за другой курила черные вонючие сигареты, дымя как паровоз.

— Джош мне тоже очень понравился. — Они встречались один-единственный раз, в первый уик-энд после того, как Броуди переселилась в «Каштаны», когда Джош приезжал в гости к матери вместе со своим приятелем Мэрдоком.

— Ну что, идем на мессу? — Броуди сунула в сумочку кружевной платок. Хотя в церковь вроде бы уже можно было ходить с непокрытой головой, но старые привычки умирают медленно, и без головного убора Броуди чувствовала бы себя раздетой.

Диана предложила:

— А давайте на обратном пути заглянем в кафе напротив магазина Леонарда Гослинга и выпьем кофе с пирожными? Заодно я скажу ему, что Ванесса не сможет пойти с ним сегодня на обед, — по-моему, она расстроилась из-за своей прически. — Девушка улыбнулась. — И знаете что? Кажется, я и в Леонарда влюблена. Немножко.

Броуди и Диана уже ушли на работу, когда Ванесса вернулась со своей утренней прогулки по берегу реки и обнаружила, что на подъездной дорожке у дома припаркован ржавый «форд-кортина», а у входной двери нетерпеливо переминается с ноги на ногу какая-то женщина. На вид ей было лет сорок с небольшим. Крашеные светлые волосы неряшливо обрамляли лицо с грубыми, резкими чертами, размалеванное каким-то оранжевым, неестественным макияжем. Одета она была в ярко-розовые брюки свободного покроя с большими карманами на коленях и ядовито-зеленую футболку. Не тратя времени на такую глупость, как приветствие, дама заявила, что она мать Рэйчел Кин и вот уже неизвестно сколько времени терзает дверной звонок, но никто не желает открыть ей дверь. И хотя Ванесса моментально прониклась к гостье инстинктивной неприязнью, иного выбора, кроме как впустить ее внутрь, у нее не было. Не исключено, что Рэйчел еще спит и ничего не слышит.

— Рэйчел находится в комнате на втором этаже, в дальней части дома, — сообщила она даме. Когда Ванесса открыла дверь и отступила в сторону, давая женщине пройти, то в ответ не услышала ни слова благодарности.

Ванесса как раз умывалась над раковиной в своей комнате, когда воздух прорезал чей-то дикий крик. Схватив с крючка полотенце, она выскочила на лестничную площадку. Прозвучал еще один вопль: он раздался из комнаты Рэйчел, дверь в которую была распахнута настежь.

— Просто отдай ее мне, девочка моя, — прозвучал грубый женский голос, однако в нем не было угрозы. — Отдай ее своей мамочке, и мы вернемся домой. Ты опять сможешь ходить в школу. Вот увидишь, так будет лучше для всех, Рэйч, обещаю.

Ванесса остановилась на пороге. Рэйчел в одной ночной рубашке забилась в угол, крепко прижимая к себе Поппи. Перед ними в угрожающей позе замерла мать, протягивая к малышке руки.

— Ни за что! — пронзительно выкрикнула Рэйчел. — Она останется со мной, она — моя, она — моя дочь. Как ты узнала, где меня искать?

— Наша Франческа проследила за Тайлером, когда он вчера вышел из школы. Нам пришлось пойти на это, девочка моя, — пояснила мать, и в ее голосе прозвучало нечто похожее на раскаяние. — К нам все время приходят женщины из службы социального обеспечения и спрашивают о тебе и малышке, а еще о том, куда ты подевалась и все такое. Они очень беспокоятся.

— Что здесь происходит? — пожелала узнать Ванесса.

Поппи заплакала. Ситуация складывалась очень неприятная, и Ванесса постаралась, чтобы голос не выдал снедавшего ее волнения. Немного поразмыслив, она поняла, что сначала следовало бы спросить у Рэйчел, хочет ли она увидеться с матерью, прежде чем впускать ту в дом. Не исключено, что девчонка намеренно не открывала дверь.

— Вас это не касается! — не оборачиваясь, прорычала женщина. — Проваливайте!

— У меня нет ни малейшего желания никуда проваливать, — с достоинством ответила Ванесса. — Если никто из вас сейчас же не объяснит мне, что здесь происходит, я немедленно вызову полицию.

Ответила ей Рэйчел.

— Она хочет забрать у меня Поппи и отдать ее на удочерение. — Девочка расплакалась. — Но она — моя маленькая доченька, моя малышка, и я хочу оставить ее себе.

Мать ядовито заметила, по-прежнему не глядя на Ванессу:

— Вы хоть знаете, сколько ей лет? Всего пятнадцать. Отец на год старше. И они, видите ли, уже хотят жить вместе.

— И что же здесь плохого? Не они первые, не они последние. — С этими словами Ванесса вошла в комнату. — По-моему, вам лучше уйти. Совершенно очевидно, что Рэйчел не желает вас видеть. И если вы немедленно не уйдете, то я, как и обещала, вызову полицию.

— Рэйчел не может здесь оставаться. — На сей раз женщина соизволила обернуться. К удивлению Ванессы, выглядела она скорее расстроенной, чем разозленной. Тушь на левом глазу размазалась, образовав неряшливое пятно. — Она должна быть дома, вместе со своей мамочкой. Говорю вам, ей всего пятнадцать. А до шестнадцати лет детям не разрешается уходить из дому.

— Неправда. — Ванесса понятия не имела, почему она так уверена в этом; должно быть, вычитала где-то еще в те времена, когда внимательно читала газеты и смотрела телепередачи. — Детям, не достигшим шестнадцати лет, разрешается уходить из дому, если они не могут найти общий язык с родителями, при условии, что их новое место жительства будет вполне безопасным и благополучным. Я присматриваю за малышкой, — не моргнув глазом, лихо солгала Ванесса, — и раз в неделю сюда с визитом приходит местная патронажная сестра.

— Если эта дурочка оставит себе ребенка, — с отчаянием в голосе заявила миссис Кин, — то она своими руками погубит собственную жизнь. То же самое случилось и со мной. Если же она надеется, что отец ребенка женится на ней, когда это станет возможным, то ей стоит хорошенько подумать. И не один раз, скажу я вам. Она лишит себя детства, да и школу закончить не сможет. А ведь Рэйч у меня — умная девочка, и она хотела стать учительницей.

— Для нее еще ничего не потеряно, — с уверенностью, которой она отнюдь не испытывала, заявила Ванесса. Но она почему-то не сомневалась, что Рэйчел, несмотря на ее юный возраст, следует позволить оставить у себя Поппи. И Ванесса недвусмысленно стала подталкивать мать девочки к двери, не касаясь ее руками, а лишь напирая на нее и вынуждая сначала выйти из комнаты, а потом и спуститься по лестнице.