— Мой отец? — Диана водрузила локти на стол и обхватила лицо ладонями. В последнее время она стала красить ногти, причем выбирала для этого совершенно убийственные цвета. Вот и сейчас ее ногти покрывал облезлый бледно-голубой лак, который не мешало бы подправить. — Он был замечательным человеком, — мечтательно протянула она, полузакрыв глаза.

— Сколько тебе было, когда он ушел от вас?

— Девять. У него были каштановые волосы, как у меня, и он был высоким. Его звали Джеймс, но все называли его Джимом. Иногда он отпускал бороду, а потом сбривал — отец был моряком торгового флота и подолгу отсутствовал. Он был замечательным человеком, — повторила Диана и улыбнулась. — Мягким и нежным — слишком нежным и слишком мягким, по мнению моей матери. — Девушка сделала паузу, словно раздумывая, стоит ли посвящать Броуди в подробности своей семейной истории. — Обычно, когда он отсутствовал, она встречалась с другими мужчинами, — добавила Диана и поморщилась. — В то время я не видела в этом ничего дурного. Полагаю, мне следовало догадаться обо всем, но если тебе всего девять лет, ты искренне уверена в том, что твои папа и мама — самые замечательные люди на свете.

— И где он сейчас? — Броуди ласково накрыла руку Дианы своей. — Можешь не отвечать, если считаешь, что я сую нос не в свое дело. Просто мы уже несколько месяцев живем под одной крышей, а друг о друге не знаем почти ничего. — Самой загадочной из обитательниц «Каштанов» оставалась, конечно, Ванесса. Не считая Леонарда Гослинга, никто не приходил к ней в гости, а если у нее и был мобильный телефон, то они никогда не слышали, как он звонит. И писем за все то время, что Ванесса прожила здесь, она не получала ни разу.

Рэйчел оказалась более открытой. Она не стала делать особого секрета из того, что у нее есть два брата и сестра, что отца Поппи зовут Тайлер и что он ходит в школу в Ватерлоо. Обычно он заходил в «Каштаны», возвращаясь из школы, и иногда они видели, как около половины шестого он уезжает оттуда на велосипеде. Изредка он появлялся и в воскресенье, оставаясь наверху с Поппи и Рэйчел. Никто из обитателей особняка не разговаривал с юношей, хотя Ванесса утверждала, что он американец. Кстати, они с Рэйчел стали в некотором роде подругами.

— Понятия не имею, где сейчас мой отец, — сказала Диана. — И, по-моему, никто этого не знает. Он развелся с матерью, и с того времени о нем никто ничего не слышал. А ваш отец? Вы его совсем не помните?

Солнце медленно уходило из комнаты, оставляя после себя сужающуюся полоску теплого золотистого света. Еще несколько минут — и она исчезнет окончательно, а комната погрузится в полную темноту. Почему-то Броуди вдруг ощутила щемящую грусть. Помолчав, она все-таки ответила на вопрос Дианы:

— Он умер, когда мне было всего десять месяцев. Как он выглядел, я знаю только по фотографиям, а все они остались дома. С собой у меня нет ни одной. — И едва эти слова слетели с ее губ, как Броуди поняла, что ее дом отныне здесь, хотя он до сих пор представлялся ей временным пристанищем.

— Как его звали?

— Луис. Луис Сильвестр. — Одноклассницы в школе страшно завидовали тому, какое звучное у нее имя — Броуди Сильвестр. Ее лучшая подруга Венди как-то сказала, что такие имена носят звезды мирового кино: «А я всего лишь какая-то Венди Лотт, — с отвращением сплюнула она. — Когда я стану звездой, мне придется сменить имя». Но Венди так и не стала звездой. Вместо этого она вышла замуж за строителя по имени Тимоти Хоутон и уехала вместе с ним в Австралию.

— Мой отец родился в Ирландии, — пояснила Броуди Диане. — Они с матерью познакомились на пароходе во время путешествия из Нью-Йорка в Ливерпуль. А потом, сойдя на берег, очень скоро поженились.

— Как романтично! — восхитилась Диана и передвинулась вместе со стулом следом за последним солнечным лучиком. Ее растрепанные каштановые волосы вспыхнули насыщенными оттенками благородного золота. — А что ваша матушка делала в Нью-Йорке? Мне всегда хотелось там побывать.

— Этого хотят почти все. У мамы была тетка, которая жила там и выступала на сцене. Не спрашивай меня, как ее звали: не имею ни малейшего понятия, тем более что играла она даже не вторые, а эпизодические роли и была всего лишь танцовщицей кордебалета. — В начальной школе кое-кто из учеников дразнил Броуди из-за того, что она росла без отца, но она была уже достаточно взрослой, чтобы не обращать внимания на эти колкости. В том, что отец умер от пневмонии в возрасте тридцати девяти лет, ее вины не было. «У него была слабая грудь, — много лет спустя пояснила ей мать. — Его семья, та, которая осталась в Ирландии, жила в страшной нищете, поэтому в детстве он часто недоедал». Зато отец Броуди блестяще управлялся с цифрами. Он даже поступил в университет, после окончания которого стал бухгалтером-криминалистом, получая фантастическую по тем временам зарплату.

Солнце провалилось за горизонт, и женщинам показалось, будто комнату накрыло темное облако. Броуди с трудом поднялась на ноги.

— Как ты отнесешься к тому, если я приготовлю нам еще по чашечке чаю и мы выйдем в сад? Там пока светло.

Диана устало потянулась и кивнула.

— Что ты будешь пить, чай или кофе? — поинтересовалась у нее Броуди.

— То же, что и вы.

— Значит, кофе.


Когда Броуди объявила, что устраивает прощальную вечеринку по случаю отъезда Эйлин в Лондон, Диана спросила у Тинкера, не хочет ли он прийти. Лео был явно недоволен и раздосадован.

— Но ведь это я твой парень, — запротестовал он. — Твой жених. Поэтому ты не можешь приглашать на свидания других мужчин.

Диана весело рассмеялась.

— Не дуйся и не глупи. Тинкер — всего лишь друг. И я приглашаю его не на свидание, а на вечеринку. — Говоря по правде, иногда она просто забывала о том, что они с Лео помолвлены, и это, конечно же, было верхом несправедливости. Лео — очень милый, и он непременно осчастливит какую-нибудь девушку, став для нее идеальным мужем.

— Папа с мамой приглашают нас на выходные в Ормскирк, посмотреть дом, — сообщил он. — Они собираются купить там участок.

— В самом деле? — Диана все еще продолжала надеяться, что Лео когда-нибудь охладеет к ней, но молодой человек, похоже, не собирался оставлять ее в покое.

Броуди не уставала повторять Диане, что она делает глупость, не разрывая помолвку.

— Чем дольше это продолжается, тем труднее тебе будет выпутаться из этой истории и тем больнее будет потом бедному Лео. Не успеешь и оглянуться, как окажется, что ты идешь к алтарю, но когда священник спросит, известна ли кому-нибудь из присутствующих причина, по которой вы двое не можете соединиться таинствами брака, я непременно крикну: «Она не любит его, святой отец».

Диана смущенно захихикала.

— Нет, вы этого не сделаете, я знаю.

— Сделаю, не сомневайся, — упрямо заявила Броуди. — Но я все еще надеюсь, что ты вовремя образумишься и дело не дойдет до подобной крайности. И не вздумайте смеяться надо мной, молодая леди, я говорю совершенно серьезно.

«Да, мне теперь не до смеха», — сказала себе Диана. Родители Лео предложили внести задаток за дом в качестве свадебного подарка, и вот Лео уже приглашает ее посмотреть на их будущее гнездышко!

Как же ей все-таки выйти из затруднительного положения, в котором она оказалась?


Каждое утро Броуди включала компьютер, проверяя, нет ли новых сообщений от Карен Грант. Ту же самую операцию она проделывала и каждый вечер, возвращаясь домой с работы, и еще раз перед тем, как лечь спать, хотя прекрасно понимала, что если бы у Карен появились важные новости, она просто позвонила бы, причем сразу. Было время, когда Броуди работала на компьютере каждый день, роясь в Интернете в поисках нужной Колину информации или отправляя собственную электронную почту. Но теперь включать компьютер Броуди заставляла лишь надежда получить известия о собственной дочери.

— Надо же, какое совпадение! — пробормотала она вечером того дня, когда они с Дианой разговорились о своих отцах. Включив компьютер, она обнаружила письмо от Карен. Речь в нем, правда, шла не о Мэйзи, как она втайне надеялась, а о ее деде, Томасе Райане.

«Я все время забывала поискать хоть какую-нибудь информацию о нем в сети, — писала Карен, — а когда все-таки сделала это, то обнаружила кое-что весьма интересное. Томасов Райанов там целая куча, но вашего зовут Томас Эдвард Райан, и я нашла даже его фотографию, которую тоже посылаю вам. Боюсь, что относительно Мэйзи мне пока нечего вам сообщить, но я совершенно уверена в том, что скоро найду и ее».

Броуди вздохнула. Это самое «скоро» все никак не наступит. Она вывела на экран монитора строку поисковика «Гугл», набрала имя «Томас Эдвард Райан», и через несколько мгновений на компьютере перед ней развернулась старая коричневая фотография с пожелтевшими краями. Скорее всего, ее сделали на каком-нибудь параде, смотре или чем-то подобном. Томас Райан был снят до пояса, в старинной полицейской униформе с кучей медных пуговиц и куполообразной фуражкой под мышкой. Волосы у него были подстрижены непривычно коротко. Броуди вдруг обнаружила, что улыбается, глядя на молодое и привлекательное лицо деда, которого она никогда не видела. Он выглядел страшно серьезным, но было нечто такое в уголках глаз и лукавом изгибе губ, что позволяло предположить, будто он чрезвычайно доволен собой.

— Привет, дедушка, — прошептала Броуди, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Почему она сама не сделала этого раньше? Она и мечтать не могла о том, что найдет своего деда во всемирной паутине.

Она уже давно стала взрослой, но так и не встретилась ни с кем из своих родственников: ни с дедушками, ни с бабушками, ни с дядями, ни с тетками, ни с братьями или сестрами. Они с матерью всегда были вдвоем.

Броуди стала читать текст под фотографией. Она, конечно, знала о том, что деда убили в 1930 году, когда он помешал двум бандитам ограбить банк и один из них застрелил его.

Но, прочитав заметку, она обнаружила, что челюсть у нее отвисла от изумления, а глаза стали круглыми как блюдца.

— Оказывается, все эти годы мне лгали, — сказала Броуди человеку на фотографии, дойдя до конца страницы. — Но почему?


Как и ожидала Броуди, Диана со всем пылом увлекающейся натуры взялась за подготовку прощальной вечеринки для Эйлин. Праздник должен был состояться в саду, если позволит погода, или в доме, если пойдет дождь и будет холодно. Но вечер в самом конце июня выдался просто замечательным, и жаркий ослепительный шар заходящего солнца медленно стекал по начинающему темнеть небосводу. В воздухе разлилось предчувствие чего-то необыкновенного, как если бы и сад с нетерпением ожидал начала торжества.

Диана потрудилась на славу. К веткам деревьев были привязаны белые воздушные шарики, и свечи мерцали теплым светом на железном столе, на плечах обезглавленной статуи и во всех прочих местах, где их решено было установить по соображениям пожарной безопасности. С самого утра Диана носилась с идеей игр и лотерей, но тут вмешалась Броуди и заверила девушку, что в этом нет необходимости.

— Это же не детский утренник. Взрослым вполне достаточно пообщаться друг с другом.

— Но разве они не захотят немного перекусить и выпить?

— Захотят, конечно. Но, во-первых, мы попросили каждого из приглашенных захватить с собой бутылку вина, а во-вторых, легкую закуску приготовим мы с мамой. И ты можешь помочь нам, если захочешь. — Колин должен был прийти вместе со своими сестрами и братом, которые пообещали привести своих мужей и жен и даже взрослых детей, если те смогут найти нянь для своих отпрысков, — Эйлин уже трижды стала прабабушкой. Броуди не знала, приглашен ли Джордж и придет ли он, но надеялась, что нет.

— Можно я буду ответственной за музыкальное сопровождение? — с волнением поинтересовалась Диана.

— Конечно, можно. — Энтузиазм девушки внушал Броуди серьезные опасения.

В семь часов вечера она стояла в кухне и ждала первых гостей. По такому случаю Броуди надела свои новые белые брюки и прозрачную накидку. Диана возилась у стола, укладывая крошечные треугольные бутербродики пирамидой. В груде одежды, пожертвованной Иммиграционному центру, она разыскала длинную черную юбку и темно-зеленую шелковую блузку с пелериной до локтей, которые и позаимствовала на время.

— Вы похожи на героиню романа Джейн Остин, — отвесил ей комплимент Леонард Гослинг, который пожаловал на вечеринку первым.

Ванесса даже решилась нарушить свое уединение и отправилась в город, чтобы купить что-либо подходящее для «вечеринки на свежем воздухе», как она выразилась. Вернувшись, она сообщила Броуди, что в магазинах началась распродажа, и продемонстрировала ей пышное платье кремового цвета, устоять перед которым, по ее словам, она не смогла.