— Слава богу! — выдохнул Колин. — Что Мэйзи делает сейчас?

— Спит. Приехав домой, она первым делом отправилась в туалет, а потом, не раздеваясь, повалилась в постель. Сон у нее очень беспокойный. Собственно говоря, я сижу в саду. Окно я оставила открытым, на тот случай, если Мэйзи проснется и ей что-нибудь понадобится. — Броуди тяжело вздохнула. — Жаль, что я не курю — сигарета помогла бы мне расслабиться. — Похоже, таким людям, как Эйлин, курение и впрямь помогает.

— Почему бы тебе не выпить немного вина? — предложил Колин.

— Я уже и так выпила сегодня слишком много. И в данный момент меня трудно назвать трезвой. — Что, кстати, ничуть ей не помогло. От выпитого у Броуди расшалились нервы, и она не находила себе места. Именно поэтому она и вышла в сад, чтобы пройтись и подышать свежим воздухом. — Больше всего мне сейчас нужна чашка крепкого сладкого чаю — мама сделала бы его для меня, если бы была здесь.

— Хочешь, я приеду и напою тебя чаем? — В голосе мужа прозвучали забота и участие. Он очень хотел оказаться полезным и явно сумел преодолеть чувство вражды и нетерпимости, которое испытывал раньше к их дочери.

— Нет, не нужно. Через минуту-другую я сама приготовлю себе чай.

— Но я могу приехать утром, как мы договорились?

— Конечно, Колин. В любое время.


Несмотря на все происшедшее, в саду было очень хорошо и спокойно. На окне в комнате Дианы не были задернуты занавески, и оттуда падал свет, растекаясь яркими светлячками брызг по влажной от росы траве. Ночью цветы пахли намного сильнее, чем днем, шум проходящих поездов доносился отчетливее, и земля под ногами время от времени легонько вздрагивала. На фоне оранжевого зарева на горизонте, подсвеченного огнями большого города, деревья казались вырезанными из черной бумаги силуэтами, как если бы на Ливерпуль упал из космоса луч гигантского прожектора. В вышине, еле различимые, мерцали звезды. Из кустов доносились шорохи, поскрипывание и царапанье, как будто мелкое зверье устроило там праздничную вечеринку.

Откуда ни возьмись, появился Кеннет и потерся о ногу Броуди, лениво помахивая хвостом и громко мурлыча. Женщина наклонилась и погладила его по пушистой спине, а потом взяла на руки и положила к себе на колени.

— И что это ты здесь делаешь в столь поздний час? — спросила она. — Надеюсь, ты у нас не бродячий котик и у тебя есть свой дом? — В ответ котище лишь поудобнее устроился у нее на коленях и заурчал еще громче.

Диана открыла окно и громким театральным шепотом поинтересовалась:

— Броуди, хотите чего-нибудь выпить?

— Да, чаю, и покрепче, если можно. Спасибо большое. — Пожалуй, на этот раз она обойдется без сахара. От мысли о сладком ее едва не стошнило.

— Одну секундочку. — И окно закрылось.

«Золото, а не девушка», — подумала Броуди. Диана и Лео вышли из дальнего уголка сада в то самое мгновение, когда у ворот остановилась машина Карен Грант. Бедного Лео моментально отправили домой, а Диана повела Карен в «гнездышко», чтобы угостить кофе и бутербродами. И пока Броуди гладила дочь по голове, стараясь успокоить, чтобы та перестала вздрагивать и метаться в своем беспокойном сне, из кухни до нее доносились приглушенные голоса молодых женщин.

Вскоре Карен негромко постучалась в комнату Броуди и сообщила, что возвращается в Лондон.

Броуди вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Вы уверены, что не хотите переночевать у нас? У моей матери есть свободная гостевая спальня; она живет неподалеку.

— Если вы не возражаете, я бы предпочла выехать прямо сейчас, пока движение на дороге не очень оживленное, а уже завтра отосплюсь, — ответила Карен. Ее молодое лицо светилось здоровьем, и на нем не было заметно ни малейших следов усталости после долгой поездки. — На кухне я оставила несколько проспектов, которые помогут вам лучше понять то, что происходит с Мэйзи.

— Быть может, вы хотя бы присядете?

— Нет, благодарю вас. Мне придется неподвижно сидеть за рулем всю дорогу до Лондона. — Карен смущенно откашлялась. — Мэйзи провела в реабилитационном центре в Ислингтоне всего несколько дней. А перед этим в течение нескольких недель она каждый день старалась уменьшить дозу наркотика, который принимала. Последнюю дозу Мэйзи ввела себе несколько дней назад, и с того момента у нее началась ломка — вот почему она и обратилась в реабилитационный центр. Так что сейчас она почти справилась со своей зависимостью.

— Как быстро! Неужели для того, чтобы перестать принимать наркотики, достаточно всего нескольких дней? Почему же она не сделала этого раньше? — Мэйзи закричала во сне, а Диана включила телевизор или проигрыватель компакт-дисков. Из ее комнаты поплыли тяжелые звуки какой-то печальной мелодии.

— Да, вы правы, но самое главное — принять решение об окончательном отказе от наркотиков, — пояснила Карен. — Это очень трудно, но, пожалуй, найти в себе силы выполнить его — еще труднее. В реабилитационном центре считают, что Мэйзи решила отказаться от героина из-за ребенка, и это очень хорошо. Она продемонстрировала незаурядную силу воли и мужество. Но еще три или четыре недели она будет чувствовать себя совершенно разбитой: боли в суставах, приступы неожиданной паники, ночные кошмары и так далее. Постарайтесь не оставлять ее одну, хотя бы на тот случай, если она все-таки не выдержит и отправится на поиски очередной дозы.

— Мы сделаем все, что от нас зависит, — пообещала Броуди. — Но ребенок? Я слышала, что дети наркоманов часто рождаются с абстинентным синдромом.

— Вряд ли это произойдет в данном случае. Мэйзи нельзя назвать законченной наркоманкой. Собственно, она почти не кололась, а лишь курила наркотики. Тем не менее ее следует как можно скорее показать врачу. — Карен протянула Броуди руку. — Ну, мне пора. Надеюсь, что у вашей дочери все будет в порядке, как и у вас с вашим супругом.

Броуди проигнорировала протянутую руку и крепко обняла Карен.

— Большое вам спасибо за то, что нашли Мэйзи и привезли ее домой. Я всегда буду помнить о том, что вы для нас сделали, и обещаю держать вас в курсе происходящего.

Карен уехала, а Броуди вернулась к дочери, присела на краешек ее кровати и принялась гладить девушку по голове, стараясь успокоить. Перед ее мысленным взором проплывали воспоминания: вот Мэйзи совсем еще маленькая, вот она уже учится ходить, вот она пошла в детский садик и так далее, вплоть до того дня, когда она уехала учиться в университет. В воспоминаниях Броуди дочь всегда светилась как солнечный лучик: со смешинками в глазах, искрящимися здоровьем волосами, розовыми щечками.

Броуди подумала о Джоше и включила компьютер, убавив звук до минимума. По электронной почте от него пришло письмо: «С Мэйзи все в порядке? Передай ей от меня привет и спроси у нее, когда я могу приехать повидаться с ней».

Броуди не стала отвечать сразу же, потому что не знала, что сообщить. Пожалуй, будет лучше, если она напишет сыну завтра.

Мэйзи успокоилась, и вот тогда-то Броуди и решила выйти в сад, и Диана принесла ей чай.

— Я собираюсь лечь спать, — прошептала девушка. — Увидимся утром.

— Спокойной ночи, милочка. — Броуди ласково пожала девушке руку. — И большое тебе спасибо. — Диана знала, что у Броуди есть дочь, как, впрочем, и Ванесса с Рэйчел, но последние не подозревали о том, что Мэйзи — наркоманка.

Диана закрыла окно и задернула занавески. Через несколько минут в ее комнате погас свет. В саду стало совсем темно, и лишь на небе тускло мерцали луна и звезды. Только тогда Броуди дала волю давно сдерживаемым слезам, и по ее щекам побежали серебристые ручейки. Она плакала, негромко всхлипывая, и слезы капали на пушистую спину Кеннета. Женщина думала о том, какой когда-то была ее дочь и во что она превратилась теперь.


В четверть пятого утра Мэйзи со стоном проснулась.

— Мне больно, — заплакала она. — У меня болит все тело.

Броуди, которая к тому времени уже лежала в своей постели, протянула руку и погладила дочь по плечу.

— Что случилось, милая? Принести тебе что-нибудь?

— Мне очень больно. У меня ноют все кости. — Мэйзи резко села на кровати и сбросила руку Броуди. — У тебя есть какие-нибудь таблетки? Что-нибудь от головной боли? Хотя бы аспирин?

— Сейчас принесу. — В кухне в ящике шкафа лежал парацетамол.

— Ты кто? — грубо выкрикнула Мэйзи. — И где это я?

— Это мама, моя милая, и ты дома. — Броуди потянулась к настольной лампе и включила ее. — Ну вот, теперь лучше, — преувеличенно веселым, неестественным голосом прощебетала она. — Разве ты не узнаешь меня?

Мэйзи долго смотрела на нее расширенными глазами, в которых не было видно зрачков. Наконец ее лицо дрогнуло и сморщилось.

— Мам, это ты, — всхлипнула она.

Броуди растерялась, не решаясь обнять дочь и прижать ее к своей груди. Она заморгала, стараясь прогнать слезы, которые на этот раз грозили хлынуть ручьем, и спросила:

— Хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь попить, родная моя? Чай или кофе? Или, может быть, горячее молоко? Раньше ты всегда пила горячее молоко перед тем, как лечь спать, помнишь?

— Молоко будет очень кстати. Спасибо. — Мэйзи откинулась на подушку. — Я ужасно себя чувствую, — простонала она.

— Сейчас я принесу тебе таблетки, — пообещала Броуди.

А потом они сидели каждая на своей кровати, мать и дочь, и пили горячее молоко. Броуди не смогла бы описать своих чувств. Все происходящее казалось ей сном, страшным и нереальным. Этого просто не могло быть. Она была не готова к подобному повороту событий. Осторожно потягивая горячий напиток, женщина отпускала невинные замечания насчет того, какая сегодня на удивление теплая ночь, какое замечательное в этом году выдалось лето и как Джош ввязывается в предприятия, которые неизменно заканчиваются крахом. Совсем недавно он приобрел старый фургон и занялся квартирными переездами.

— Полагаю, его опять ждет неудача, — заключила Броуди и подумала о братьях Дианы. Гарт, самый младший, успешно сдал выпускные экзамены и в октябре уезжал в Манчестерский университет, хотя никого, кто мог бы оказать ему финансовую поддержку, в пределах видимости пока не наблюдалось. Интересно, пришла в голову Броуди крамольная мысль, а не может ли поддержка оказаться чрезмерной? Вероятно, именно в этом и заключалась основная ошибка, которую допустили они с Колином.

Внезапно Мэйзи начала бить крупная дрожь. До этого Броуди никогда не слышала, чтобы кто-нибудь лязгал зубами так громко.

— Может быть, ты хочешь принять ванну? — предложила она. Она всегда считала горячую ванну лучшим средством против чего бы то ни было, точно так же, как ее мать боготворила крепкий сладкий чай. Колин вечно подшучивал над женой по этому поводу. — Вода еще не успела остыть, — добавила Броуди.

— Хорошо, — несколько неожиданно согласилась Мэйзи. Броуди встала с кровати и принялась метаться по комнате, собирая вещи, которые привез для дочери Колин: халат, ночную сорочку, домашние тапочки.

— Это папа привез, — сказала она.

— Папа? А где он? — Мэйзи, все еще дрожа, обвела затуманенным взором тускло освещенную комнату. — Это не Кросби. И почему здесь нет папы?

— Раньше это был дом бабушки, а теперь мой. Ты еще никогда не была здесь. Я всего лишь временно тут живу, вот и все. А папа приедет завтра.

Броуди втайне обрадовалась тому, что Мэйзи не стала ее расспрашивать, а молча допила молоко и слезла с кровати. Броуди также была довольна тем, что дочь без возражений согласилась принять ванну, по крайней мере, она смоет с себя этот ужасный запах.

Они поднялись наверх. Броуди напустила воду в ванну, добавив в нее пену чайного дерева. Мэйзи остановилась в дверях, глядя на мать.

— Ну что, хватит? — спросила Броуди, когда воды набралось на шесть или семь дюймов и поверхность вскипела пенными пузырьками.

Мэйзи чихнула и кивнула в знак согласия. Ее длинные каштановые волосы свисали грязными, неопрятными прядями, закрывая лицо. Когда девушка стянула с себя шерстяной свитер на пуговицах, Броуди ужаснулась — футболка под ним оказалась какого-то землистого, серого от грязи цвета. Джинсы дочери выглядели так, словно она не стирала их вот уже много месяцев. Полоска кожи на животе между поясом джинсов и свитером была натянута так туго, что казалась прозрачной до синевы.

— Вот шампунь, если ты захочешь вымыть голову. Да, кстати, розовая зубная щетка — моя, так что можешь почистить ею зубы. Боюсь, что новой для тебя у меня пока нет. Твой халат и ночную рубашку я повешу за дверью, а чистые полотенца лежат на табуретке. Ладно, — заключила Броуди, запыхавшись от волнения, — а теперь я оставлю тебя, хорошо? — Мэйзи отказывалась купаться в ее присутствии с тех пор, как ей исполнилось десять.