— Но ведь ты увезла все свои джинсы с собой, Мэйзи, — возразила Броуди. — Скорее всего, папа просто взял в твоем гардеробе вещи, которые там еще оставались. Ты очень мило выглядишь в этом платье, — солгала она, — хотя, конечно, это неподходящая одежда для беременной женщины. — Откровенно говоря, дочь поражала болезненной худобой, угловатые коленки выделялись на тоненьких как спички ногах, а кости на лодыжках походили на мячики для гольфа.

Мэйзи поежилась.

— Я чувствую себя неловко.

— Глядя на тебя, этого не скажешь. Знаешь что? Давай-ка попозже съездим в город и купим тебе новые джинсы и блузки.

— Ну хорошо, — вздохнула Мэйзи. Всего пару лет назад она захлопала бы в ладоши и запрыгала до потолка от радости, а потом предложила бы пообедать в городе, но сейчас Броуди была рада и тому, что дочь вообще согласилась. Собственно, она внутренне настроилась ухаживать за Мэйзи, как за инвалидом. И то, что девушка изъявила желание прогуляться по магазинам, стало для Броуди неожиданностью. Быть может, Колин сможет составить им компанию, превратив поход за покупками в нечто вроде семейного праздника, хотя и без Джоша. Броуди вспомнила, что утром собиралась отправить сыну письмо по электронной почте. Пожалуй, она сядет за компьютер, как только у нее появится свободная минутка.

Занавески на окне были задернуты. Броуди раздвинула их. Ванесса с детьми все еще сидели в саду. Но Мэйзи, даже если и заметила их присутствие, не спросила у матери, кто они такие.

Раздался стук в дверь: пришел Колин. Он тоже выглядел усталым, словно прошлой ночью и ему не удалось выспаться как следует.

— Я могу повидаться с ней наедине? — шепотом осведомился он.

— С чего бы это вдруг?

Он нахмурился.

— А почему бы и нет?

Броуди недовольно скривилась в ответ.

— Ты ведь не собираешься ляпнуть что-нибудь эдакое, а? Отругать ее, пропесочить?

— Я не намерен делать ничего подобного.

— Совсем недавно, говоря о Мэйзи, ты заявлял: «Она сама сделала свой выбор и теперь должна расплачиваться за него», — напомнила мужу Броуди.

— Знаю, но я больше так не думаю. — Он закатил глаза. — Я был не в духе и погорячился.

— Ладно. — Броуди отступила, давая ему пройти, а потом отправилась в кухню, размышляя о том, из-за чего это он вдруг разгорячился.

— Папочка, мой папочка приехал! — донесся до нее радостный вопль Мэйзи, и Броуди почувствовала себя уязвленной из-за того, что сама она такого теплого приема не удостоилась.


— Может быть, пойдем прогуляемся куда-нибудь? — предложила Ванесса. — Например, в город?

— Прогуляемся? Но мы же никуда и никогда не ходим, если не считать поликлиники и супермаркета, — резонно возразила Рэйчел.

— Ну почему же? Вот, например, несколько недель назад мы с Ванессой ходили в город, чтобы купить ей новое платье, — вкрадчиво заметила Чарли. Между девочками существовало некоторое соперничество за внимание старшей подруги, и Ванесса старалась поровну распределять свою симпатию.

— Мы можем поехать на поезде: это намного проще и легче, чем на машине, — предложила Ванесса. Сегодня она чувствовала себя не в своей тарелке. У нее зародилось стойкое подозрение, что дочь Броуди принимает наркотики или пытается избавиться от этой пагубной привычки, когда она услышала, что кто-то набирает ванну в половине пятого утра. Было что-то фальшивое в том, как Броуди разговаривала с тем, кто эту ванну принимал, — тогда Ванесса еще не знала, что это ее дочь. Неестественность заключалась в том, что так обычно взрослый человек разговаривает с несмышленым ребенком… или врач с пациентом.

И сегодня утром, когда Броуди вышла в сад и неубедительно соврала насчет того, что ее дочь вернулась домой, чтобы родить ребенка, подозрения Ванессы лишь усилились, а дикий крик только подтвердил их. Словом, над «Каштанами» сгущались тучи и атмосфера в доме перестала быть легкой и приятной.

Но причина, вынудившая Ванессу в то ранее утро лежать без сна, не имела никакого отношения к тому, что кто-то пожелал принять ванну в столь неурочный час. Нет, все дело было в том, что Ванесса буквально не находила себе места. С нею случилось нечто ужасное: она больше не хотела рисовать. Во всем была виновата Эйлин, которая предложила устроить выставку ее работ, и Диана, которая претворила эту идею в жизнь.

Выставка оказалась заключительным аккордом, торжественным завершением, последней перевернутой страницей книги. К Ванессе было приковано слишком большое внимание; ее личная жизнь подверглась вторжению извне. Вышло так, что теперь люди будут проявлять интерес к ней и ее творчеству, а ведь Ванесса стремилась избежать этого любой ценой.

Всего несколько недель назад она поздравляла себя с несомненной переменой к лучшему. Но сейчас, посреди ночи, лежа в постели и прислушиваясь к шуму деревьев в саду, ветки которых раскачивал сильный ветер, и к далекому завыванию полицейских сирен, Ванесса вновь чувствовала себя несчастной. Ее мысли были черны, как ночь за окном. Перепады настроения не имели никакого отношения ни к Уильяму, ни к тому, что он бросил ее у алтаря, ни к тому, что она набрала лишний вес. Ванесса вдруг обнаружила, что не видит перед собой цели, к которой следовало бы стремиться, и не понимает, ради чего ей стоит жить дальше. Женщине казалось, что отныне живопись станет для нее смыслом жизни, но выяснилось, как глубоко она заблуждалась.

В соседней комнате закашлялась Поппи, и это напомнило Ванессе о том, что в окружающем мире есть люди, которые рассчитывают на нее, по крайней мере в настоящее время. Но ведь так будет не всегда. Рэйчел твердо верила в то, что когда-нибудь Тайлер вернется из Америки. В следующем году ей исполнится шестнадцать, и уже никто не сможет отобрать у нее Поппи; следовательно, защита и покровительство Ванессы станут ей больше не нужны. Что же касается Чарли, то маленькая хитрюга через неделю или чуть больше пойдет в школу и ей будет уже не до Ванессы.

— Я бы с удовольствием прогулялась по городу, — сказала Рэйчел. — Для Поппи можно заранее сделать несколько бутылочек смеси, взять их с собой и запастись несколькими лишними подгузниками. Да, и перед самым выходом я сменила бы ей пеленку. — Рэйчел ловко подхватила Поппи, сидевшую у Ванессы на коленях, и вместе с малышкой скрылась в доме.

Чарли заявила, что она тоже идет домой, чтобы как следует подготовиться к походу в город.

— Но ты и так прекрасно выглядишь, — возразила Ванесса. Девчушка щеголяла в хлопчатобумажных шортах и полосатой футболке.

— Но мне понадобятся шляпка и сумочка, — возразила Чарли. — Да и вы разве не собираетесь надеть свое новое красное платье?

— Действительно, почему бы нет? — Не было смысла унижать себя еще сильнее, выйдя в город в тех тряпках, которые были на ней сейчас, а потом стыдливо отводить глаза, заметив свое отражение в витринах магазинов. — Кстати, Чарли, пока будешь дома, — крикнула она вслед девочке, которая уже перебралась через кирпичную стену и вприпрыжку мчалась к крыльцу, — позвони, пожалуйста, своему папе и скажи ему, куда ты идешь. Я не хочу, чтобы он опять кричал на меня. — Ванесса была твердо уверена в том, что если кто-нибудь повысит на нее голос, то она расплачется навзрыд, как маленькая.


Они сошли с поезда на Центральном вокзале, а потом сели в автобус, идущий в сторону гавани Пиэр-Хед, где долго смотрели на паромы, курсирующие через реку Мерси. В общем-то пересаживаться с поезда на автобус и обратно в сопровождении детей — Ванесса по-прежнему считала Рэйчел ребенком — и грудного младенца в коляске было довольно хлопотно, но, сказала она себе, если другие могут, то и я тоже сумею.

Ванесса присела на скамейку и дала Поппи бутылочку с питательной смесью, а Рэйчел и Чарли отправились за мороженым — похоже, у обеих были карманные деньги. Когда с мороженым было покончено, девочки принялись гоняться друг за другом вокруг скамейки. Глядя на них, никто бы не подумал, что одна из проказниц — любящая мать малышки, которая сидит на коленях у женщины постарше и, радостно смеясь, неумело хлопает в ладоши.

А потом все медленно двинулись пешком обратно в город. По пути процессия задержалась возле универсального магазина «Бритиш хоум сторз», чтобы Рэйчел могла купить для Поппи несколько пар безразмерных ползунков, после чего они забрели в Центральный торговый центр, где сообща решено было сделать остановку и выпить чего-нибудь прохладительного. Они поднялись на лифте на второй этаж и обнаружили там ресторан, окруженный всевозможными магазинами.

— Вы не возражаете, если я загляну в бутик? — спросила Рэйчел, осушив стакан кока-колы. Поппи заснула в коляске, а Ванесса едва успела сделать глоток кофе.

— Разумеется, не возражаю. — Интересно, как бы она смогла помешать Рэйчел сделать то, что ей хочется?

— Можно я пойду с ней? — Чарли одним глотком допила свой сок и вскочила на ноги.

Но тут Ванесса решила проявить твердость и отрицательно покачала головой.

— Я предпочла бы, чтобы ты осталась со мной. Ты еще слишком мала, чтобы бродить в такой толпе в одиночестве.

На лице Чарли отразилось негодование.

— Но ведь я буду не одна, со мной будет Рэйчел.

— Обещаю, что буду держать ее за руку и никуда не отпущу, — сказала Рэйчел.

Магазин находился всего-то в десяти шагах.

— Ладно, уговорили. Только не ходите больше никуда и сразу же обратно. Чуть погодя мы с вами сходим на рыночную площадь Святого Иоанна, а там масса всяческих магазинов.

Ванесса смотрела девочкам вслед, пока они, держась за руки, не растворились в толпе, состоявшей преимущественно из молодых покупательниц. Неожиданно для себя женщина вдруг заплакала, причем безо всякой на то причины. Слезы просто тихонько потекли у нее по щекам, с негромким плеском капая в кофе.

Она закрыла глаза и положила руку на живот спящей Поп-пи на тот случай, если кто-нибудь вздумает умыкнуть малышку у нее из-под самого носа, пока она будет приводить себя в порядок. Перед глазами все расплывалось, а будущее представлялось туманным и безрадостным. Скоро год, как она живет в «Каштанах». Приближалось Рождество. И что дальше? Куда она пойдет? Ванесса вдруг представила себе, что больше никогда не увидит Рэйчел, Поппи или Чарли. Впереди девочек ждала целая жизнь, а сама она превратится для них в одну из женщин, с которыми они когда-то были знакомы. С таким же успехом они могли вообще забыть о ней, так что она не останется у них даже в воспоминаниях.

— Что стряслось с нашим Пикассо? — прозвучал у нее над ухом чей-то голос.

Ванесса резко вскинула голову и не поверила своим глазам. По другую сторону столика устроился Реджи Ормерод. Его черные волосы, как всегда, пребывали в художественном беспорядке, а рубашка нуждалась в срочной глажке. Зато глаза у него были очень красивые, заметила она, темно-серые, с длинными ресницами, и сейчас они смотрели на нее с непривычной смесью заботы и тревоги.

— Ничего, — тряхнув головой, ответила Ванесса. — Ровным счетом ничего.

— Лгунья, — добродушно рассмеялся он. — Никто не плачет просто так.

— А я плачу, есть у меня такая привычка. — Она шмыгнула носом и вытерла слезы бумажной салфеткой. — Что вы здесь делаете?

— Сегодня утром мне позвонила Чарли и сказала, что вы собираетесь в город, — пояснил Реджи. — Я попросил ее перезвонить мне еще раз, как только вы окажетесь на месте. А сегодня утром у меня была запланирована встреча с двумя американцами в одном отеле, тут неподалеку, на Лайм-стрит. Ну вот я и подумал, что мы запросто можем встретиться.

«Интересно, с кем он собирался встретиться — со мной или с Чарли?» — подумала Ванесса, но потом решила: какая, собственно, разница. Спустя мгновение она решила, что разница все-таки есть, и очень большая. Она надеялась, что в город он поехал из-за нее. Во всяком случае, для ее самолюбия это было бы бальзамом на раны.

— Чарли сейчас находится вон в том магазине позади вас, — сказала Ванесса.

— Знаю. Я видел, как она входила туда.

Это значило, что он видел, как Ванесса плакала, и даже наблюдал за ней никак не меньше пяти минут. При обычных обстоятельствах этого было бы достаточно, чтобы любой здравомыслящий мужчина со всех ног пустился наутек. Тут в коляске завозилась Поппи, распахнула глазенки, одарила их солнечной улыбкой и вновь заснула. При виде этой безмятежной улыбки Ванесса не смогла сдержать слез.

— Я все время думаю о том, что скоро настанет такой день, когда я больше не увижу Поппи: они с Рэйчел попросту исчезнут из моей жизни. Как и Чарли, кстати.

— Мы с Чарли пока что не думаем о переезде, — мягко заметил Реджи. Он накрыл ее руку своей, и между ними проскочила искра, протянулась невидимая нить. Ванессу охватило странное предчувствие, в груди у нее защемило, и сердце вроде бы даже на мгновение сбилось с ритма.