– Для нас важно все, Келли. – Хью пристально смотрел на нее, в его взгляде к удивлению теперь добавилось некоторое раздражение. – Один сюжет может привлечь внимание зрителей, но и остальные должны не расхолодить его.

– Я понимаю, но…

– Интервью будешь брать ты, Келли, – категорически заявил Хью. – Между тобой и Кэтрин установилась доверительность. С Диди такого может не получиться. И у меня нет ни малейшего желания выяснять – получится или нет. – Он помолчал, разглядывая ее сквозь прищур глаз. – Ты удивляешь меня, Келли. Ты всегда проявляла интерес к месту своего рождения. А теперь, когда у тебя появляется шанс поехать туда за счет студии, ты артачишься и выдвигаешь аргументы против поездки.

Она сама себя загнала в ловушку ложью и хитростями.

– Дело не в том, что мне не хочется ехать, – солгала она в очередной раз. – Просто для меня сейчас важнее всего наша передача, ее успех. И мне кажется – даже после твоих слов, – что лучше бы мне сконцентрировать усилия на интервью с Тревисом.

– А вот это уж мне решать. Не тебе. – Теперь с ней говорил не друг и наставник Хью Таунсенд, а главный режиссер программы.

Он выслушал ее аргументы и отверг их. Ясно, что он считает вопрос решенным. Если она будет упрямиться, это будет вызовом и поставит под угрозу их хорошие дружеские и профессиональные отношения. А этого она не хотела, да и не могла позволить.

– Как скажешь, Хью. – Она примирительно пожала плечами, стараясь справиться с охватившей ее паникой.

Долина вызывала в ней только неприятные воспоминания, которые она предпочла бы забыть. Что ж, она поедет туда, возьмет интервью и тут же уедет. Если повезет, она не встретит жуткие тени прошлого. А если встретит, они ее могут не узнать.

Смелые слова. К сожалению, они звучали в ней не очень уверенно.


Клод Бруссар бродил в прохладе винодельни между огромными чанами из нержавеющей стали, поставленными в ряд. Винодельня располагалась в большом, окруженном колоннадой здании. Сейчас чаны пустовали, но через месяц, а может, и меньше они наполнятся истекающим соком виноградом. К этому времени все должно быть идеально подготовлено.

Из одного чана вылез работник, загородив проход. Клод, остановившись, всматривался в заостренные черты новичка – жилистого мужчины в очках и со шлангом в руках. Он безуспешно пытался вспомнить его имя.

При виде Клода мужчина вздрогнул. Нервно кивнув, он с бегающими глазами поправил очки на носу и потащил шланг к следующему чану.

В душу Клода закрались подозрения.

– А этот что, уже помыт? – задал он вопрос.

– Угу. – Мужчина быстро кивнул. – Блестит как новенький.

Работник был на винодельне новым человеком, да и слова его звучали не слишком убедительно. Недоверчиво хмыкнув, Клод, скрючившись, заглянул в чан. Внутри все так и сияло чистотой. Но Клод доверял своему чутью больше, чем глазам.

Совершая своего рода подвиг, он протиснул в отверстие свои широченные плечи и грудь, почти достав до дна. Теперь он мог получше осмотреться. Закончив осмотр, он подался назад, освободившись от стального плена, и, кипя от ярости, посмотрел на работника.

– У тебя есть жена? – Клод испепелил его взглядом.

– Есть. – Мужчина кивнул, испуганно моргнув.

– Ты хотел бы, чтобы твой ребенок родился здесь? – Клод резко выбросил палец в сторону чана.

– Здесь? – Работник наморщил лоб, рот его удивленно раскрылся.

– Ты этого не хотел бы, потому что чан грязен. – Стоило Клоду произнести эти слова, как он тут же утратил над собой контроль и взревел: – Ты что, думаешь, прекрасное вино может родиться в нечистом месте? Никогда! Пошел вон! – Взмахнув огромной рукой, он указал работнику на дверь. – Здесь ты работать не будешь. Я не потерплю разгильдяев в моей винодельне.

– Если вы считаете, что я плохо вымыл чан, я перемою. Но вы не можете так просто уволить меня, не дав мне еще одного шанса.

– А у вина был бы шанс, как ты думаешь, если бы я не обнаружил грязь? Нет. Другого шанса у тебя не будет. Ищи его на другой винодельне. – Видя, что мужчина не двигается с места, Клод сделал к нему шаг, сжав свои огромные лапищи в кулаки. – Вон! Собирай вещички и катись.

– Но… – Работник замолчал, глядя на кого-то позади Клода. – Мистер Ратледж, я…

– Если Клод уволил вас, значит, вы здесь больше не работаете, Джонсон. – Сэм Ратледж встал рядом с главным технологом.

– Но это несправедливо. Сэм сухо спросил:

– Что именно?

Покраснев от негодования, мужчина швырнул шланг и, недовольно ворча, зашагал к выходу.

– Тьфу, – Клод сделал вид, что хочет сплюнуть. – Жаль, что не догадался отобрать шланг и облить его хорошенько. Производство вин захиреет, если им будут заниматься такие безалаберные люди. Жизнь вина должна зарождаться в абсолютно чистых сосудах, только тогда у него есть будущее. А этот негодяй торопился поскорее кончить работу.

– Мы с ним расстались. – Сэм положил руку на покатое плечо старика, ощутив бьющую того яростную дрожь. – Я пошлю сюда Джино, он все здесь отмоет дочиста.

– Пусть все проверит, – прибавил Клод, метнув на Сэма быстрый взгляд. – А я потом взгляну еще раз.

– Он-то дело знает. – Сэм дружески похлопал старого мастера по плечу и вышел из винодельни.

Клод смотрел ему вслед. Прошло еще несколько минут, прежде чем он окончательно успокоился и мысленно взвесил качества работника, которого обещал прислать Сэм. А подумав, одобрительно кивнул седой головой. Выбор был хорош. Джино д'Аллесандро можно доверить ответственную работу. И все же потом он еще раз осмотрит чаны. Лишняя проверка не повредит.

– Клод…

Обернувшись, Клод увидел шедшую к нему Кэтрин, вид у нее был разгневанный. Обычно она не посещала винодельню в это время дня.

– Мадам. – Лицо его приняло озабоченное выражение. – Что случилось?

– Ты не знаешь, где Сэм? Мне сказали, что его видели здесь с тобой. – Глаза ее бегали по сторонам, потом с беспокойством остановились на мастере.

– Он недавно ушел, мадам. Пошел за Джино, тому придется перемыть чаны. Что-нибудь случилось?

– Да, неприятности. Это дело рук моего сына.

– Гилберта? – Клод произнес имя с французским прононсом.

– Да, – Лицо ее омрачилось еще больше. – Сегодня утром я говорила с бароном. Похоже, Гил посеял в нем сомнения относительно планируемой сделки.

– Сомнения?

– Главным образом относительно Сэма. Его способности вести дела «Ратледж-Эстейт» или другого винного завода. Того, в чем я сама подчас сомневаюсь.

– Сэм – хороший человек, – уверенно сказал Клод. – Он любит эту землю, всего себя отдает виноделию.

Кэтрин недовольно вздохнула.

– Да он только это и любит. Иногда… – Голос ее дрогнул. – Иногда мне Хочется, чтобы в нем было кое-что от Гила – хватка, например. Но у него нет честолюбия. Слишком мягкий характер – он всем доволен. Сэм никогда не станет бороться за «Ратледж-Эстейт».

Клод не мог не высказать свое мнение по этому поводу.

– Сам войну он никогда не развяжет, но если она начнется, доведет до конца.

Хотя во взгляде Кэтрин осталось сомнение, спорить она не стала. Только сильнее сжала палку и гордо вздернула подбородок.

– Я должна быть твердо убеждена, что у «Ратледж-Эстейт» есть будущее. Соглашение с бароном давало эту гарантию. Никто не должен этому помешать. И уж, конечно, не Гил. – Она повернулась, собираясь уходить. – Я должна найти Сэма.

Клод понимающе кивнул. И, глядя ей вслед, как всегда, залюбовался ее горделивой осанкой. Увидев впервые Кэтрин еще мальчишкой, он подумал, что перед ним принцесса какого-нибудь королевского дома. Она всегда казалась ему красивейшей женщиной на свете. С годами он постарел и ссутулился, лицо его избороздили морщины, и оно стало напоминать кору многолетнего дерева, она же умудрилась сохранить многое из былой красоты. Вот хотя бы эту девичью стройность.

Тогда же, в юности, волосы ее были черны как смоль, их блеск напоминал мерцание оникса в перстне его хозяина барона. Она носила короткую стрижку, вошедшую в моду после мировой войны. Тогда еще эту войну не называли «первой».

* * *

Ему было одиннадцать лет, когда он впервые увидел мадам – она стояла в саду замка с его хозяйкой баронессой и мужчиной, копна волос на голове которого горела как солнце. Это был ее муж Клейтон Ратледж, хотя тогда Клод еще этого не знал.

В замке редко звучал смех. Именно поэтому серебристый смех привлек его внимание, и он подошел поближе, чтобы лучше разглядеть новых гостей…

Скорчившись, Клод сидел за кустами роз, украдкой следя сквозь решетку за происходящим в саду, а майский ветерок окутывал его ароматами роз и лаванды. В глубине сада высился величественный замок. Его многочисленные башни и башенки, сложенные из крупных, потемневших от времени камней, вздымались ввысь, прочерчивая зубчатую линию на фоне ярко-синего неба. Но он ничего этого не видел, также как не видел простиравшиеся за домом зеленые джунгли виноградника. Он видел только молодую женщину, стоявшую рядом с баронессой. Красота ее поражала контрастами: белая как снег кожа, черные как смоль волосы, алые как вино губы; глаза цвета небесной лазури искрились смехом.

Мужчина говорил по-английски с американским акцентом, как подумал Клод. А вот женщина говорила по-французски. И к тому же изумительно.

Как долго он сидел вот так, высматривая и подслушивая? Он не знал этого. Но ноги его затекли. И все же он не покинул своего укрытия, даже когда она пошла в его направлении по усыпанной гравием дорожке.

Только когда она обернулась к баронессе, как бы приглашая ту следовать за ней, у Клода мелькнула мысль об опасности. Он решил проскользнуть меж розовыми кустами и улизнуть, но его подвели заплетающиеся ноги – он споткнулся и рухнул прямо на колючий куст.

Клод поспешил подняться, но было уже поздно. Она стояла перед ним, с любопытством его оглядывая.

– Кто ты такой? – спросила она.

Клод посмотрел ей прямо в лицо, выпрямляясь во весь рост – довольно большой для его возраста.

– Меня зовут Клод Анри Бруссар. – Он метнул испуганный взгляд на баронессу, ожидая выговора, но ту, казалось, случай этот скорее позабавил, чем рассердил. Ему вдруг страстно захотелось вырасти в глазах прекрасной незнакомки, и он важно прибавил: – Мой дедушка работает главным технологом на винодельне «Шато-Нуар».

– Вот как. – Это, видимо, произвело на нее впечатление. – А твой отец?

Пытаясь совладать с комком в горле, он опустил глаза.

– Он умер, мадам. Погиб на войне.

– В траншее, во время газовой атаки. А потом от лихорадки скончалась и его мать. Теперь Клод живет с дедушкой, – мягко прибавила баронесса.

– Мне очень жаль, Клод. – Красавица ласково смотрела на него. – Мой отец тоже умер, когда я была в твоем возрасте. Мне до сих пор больно, когда я вспоминаю его.

Сердце его бешено застучало – она поняла его боль, если сказала ему о своей. Когда он заговорил, от волнения его голос стал хриплым.

– Когда я вырасту, – сказал Клод, – то тоже стану виноделом и буду руководить производством, как мой дед. Он меня всему этому учит.

– Тогда ты должен много знать о виноградниках. – Она сложила руки – белые перчатки жемчужно переливались на фоне бледно-розового платья.

Клод, подражая деду, важно кивнул.

– Я знаком с работами на виноградниках и в винодельне. Дедушка часто советуется со мной при дегустации вин.

Говоря это, он немного преувеличил. Действительно, несколько раз ему давали пробовать молодые вина, И каждый раз дедушка интересовался его мнением. Даже не мнением, а более конкретными вещами – что внук чувствует, пробуя вино, потом говорил, что тот должен был бы чувствовать.

– Как мне повезло, что я познакомилась с таким знатоком. Мы с мужем проведем здесь несколько недель. Может быть, твой дедушка разрешит тебе сопровождать нас, ты бы мог показать нам виноградники и винодельню.

Клод чуть не задохнулся от нахлынувшего горделиво-радостного чувства.

– Я спрошу у него. – Быстро кивнув незнакомке и баронессе, он бросился бежать к винодельне – низкому внушительных размеров зданию, в одном из отсеков которого хранилось в огромных бочках вино, дожидаясь того времени, когда его можно будет разливать по бутылкам. Он знал, что найдет дедушку именно там.

Разрешение он получил не сразу. Дедушка не был уверен, что с внуком не пошутили, и сказал, что сам выяснит все у барона. Только поздно вечером дедушка передал Клоду просьбу господ быть в замке в десять часов утра следующего дня.

Вырядившись в свою самую лучшую рубашку и новенькие брюки и кое-как пригладив водой непослушные волосы, Клод ровно в десять был в замке. Он ужасно нервничал, не понимая, что его больше приводит в трепет: величественная, отделанная мрамором и позолотой галерея и сам барон – стройный и элегантный в твидовом спортивном пиджаке и свитере – или сознание того, что ему выпала честь сопровождать гостей.