– Я много слышал об Америке и о тех дрянных винах, которые там производят, – проговорил он, и Клод чуть не застонал, услышав нотку презрения в голосе деда. – Нужно, чтобы француз научил вас, как делать по-настоящему хорошее вино.

Улыбка пробежала по лицу мадам.

– Значит, вы поедете со мной?

– Поеду.

Клод чуть не завопил от радости, но сдержался, подождав, пока не уйдет мадам. Дедушка закрыл за ней дверь, повернулся к Клоду и подмигнул.

– Значит, слишком стар, а?

– Мы едем в Америку! Мы едем в Америку! – Клод бросился на шею дедушке, крепко его обнимая.

Хлопот у них прибавилось. Нужно было закупить саженцы, подготовить все необходимое для переезда, собрать вещи, заказать билеты. Францию они покинули только в конце зимы.


Клод стоял в глубокой задумчивости посреди сверкавших стальной поверхностью чанов. Теперь он уже мало напоминал того крепкого мальчугана, который когда-то приехал в Ратледж-Эстейт, он стал похож на своего деда, и кожа его поблекла и покрылась морщинами.

Странно, что после всех этих лет ему так ярко припомнилась родина. Взлетающие ввысь башенки замка, потемневшие от времени стены, жаворонок, рвущийся к солнцу, звон кузнечиков, раскинувшиеся по обоим берегам Жиронды виноградники, вкус жаркого, приготовленного женой Алберта, запах лаванды и роз, доносившийся из сада, звуки музыки, нарядные туалеты дам – почему эти воспоминания разом пронзили его сердце? Из-за упоминания мадам о новом бароне? Или о младшем сыне Гилберте?

Впрочем, какое это имеет значение? Все это было и быльем поросло. Теперь его дом здесь – настоящий дом. Он огляделся, довольная улыбка тронула его губы. Он знал здесь каждый уголок, каждую трещинку, ему были знакомы здесь все звуки, все запахи. Все фамильные секреты знал он и крепко хранил тайну.

У него был свой собственный каменный домик, где он только спал. Настоящим его домом стала винодельня, вот там-то он и проводил дни, там ел и пил, там же делал свои изумительные вина, ни в чем не уступавшие лучшим образцам «Шато-Нуар».

Вино. Нужно успеть приготовить емкости для нынешнего урожая. Время. Куда оно бежит? Оглянуться не успеешь, а уже занялся новый день. С этими мыслями старик заторопился взглянуть на новую бочкотару.


Расположенное неподалеку от винодельни низкое строение было когда-то конюшней для тягловых лошадей. Двадцать лет назад ее приспособили под офисы, дверцы заложили до половины кирпичом, превратив в окна. Старые перегородки снесли и установили новые, разделив помещение на подходящего размера комнаты. Цементный пол выложили дубовым паркетом.

Растущий рядом раскидистый старый дуб большую часть дня укрывал в своей тени всю постройку. Сэм, пройдя мимо великана, вошел в бывшую конюшню.

Гейлин Уэстмор, темноволосая пышечка, выполнявшая функции секретаря, регистратора, делопроизводителя и еще много кого, говорила по телефону. Не прекращая разговора, она вытащила из ящика кипу писем и передала ему, указав жестом на то, что лежало сверху. Агент по продаже, работавший на северо-западе, умолял прислать ему пять ящиков каберне 1986 года.

Сэм не был уверен, что может послать больше одного, но решил все же свериться с данными компьютера.

Заслышав жужжание работающего компьютера, Сэм пошел на шум. Передав Энди Холстеду рабочую карточку Джонсона и сообщив тому, что Клод уволил работника, он ненадолго задержался в комнате.

– Это надо оформить как полагается, Сэм. Указать причину увольнения и сопутствующие обстоятельства.

– Оставь бланк на моем столе. Я его заполню и подпишу, – сказал Сэм, зная, что Клод никогда сам не занимается всей этой «канцелярией», считая ее бумажной волокитой.

Потом Сэм сразу же направился к себе в офис, расположенный в противоположном конце коридора. Оставленные незаделанными стропила ручной работы придавали кабинету слегка деревенский вид. У окна стоял весь в выбоинах и царапинах стол красного дерева.

Сэм наткнулся на стол семь лет назад, когда Кэтрин отправила его на чердак за рождественскими украшениями. Он стащил его вниз, прихватив также старую фотографию, на которой его прапрадед, первый Ратледж, поселившийся в Ратледж-Эстейт, сидел за этим самым столом.

Кэтрин, поняв, что внук собирается поставить стол в своем офисе, глянула и заявила:

– Тебе придется его реставрировать.

– При первом удобном случае, – согласился Сэм. Случай же все не подворачивался. А он со временем полюбил эти царапины и выемки, чернильные пятна и прожженные сигарами места – они придавали столу индивидуальность. Старая фотография заняла почетное место на полке с книгами. По соседству с ней расположились книги по виноградарству, а также спектрофотометр, треснутый «винный воришка» и разномастные стаканчики.

На противоположной стене стояла грубая тахта с матрасом из конского волоса – еще одна находка Сэма все на том же чердаке. Более неудобный предмет мебели надо было поискать. Сэм усаживал на нее коммивояжеров, которых не любил и от которых рассчитывал побыстрее отделаться. Перед столом стояла пара высоких кожаных кресел, обитых медными гвоздиками, – когда-то они украшали библиотеку в главном доме. Стены были выкрашены в нежно-салатовый цвет, гармонируя по цвету с ковром, покрывавшим почти всю поверхность дубового паркета. На стенах висели редкие гравюры и рисунки, предметом изображения всюду были виноградные лозы.

Подойдя к столу, Сэм нахлобучил шляпу на творение современного скульптора, изобразившего скорее всего Вакха, римского бога виноделия. В центре стола, ожидая его подписи, лежали разные бумаги и документы. То были отчеты агентов по продаже, а также ежемесячный отчет, отправляемый ими в Бюро по алкогольным напиткам, о количестве производимого ими продукта.

Проверив все данные на компьютере и уже взяв ручку, чтобы подписать отчет, он заметил входящую в кабинет Кэтрин.

– Наконец я разыскала тебя, – проговорила она голосом, в котором слышалось осуждение. – Обошла почти всю винодельню в поисках.

Такая прыть была не в духе Кэтрин.

– Что стряслось? – он сделал приглашающий жест в сторону кресла, но Кэтрин, не обращая внимания, продолжала стоять.

– Гил пригласил барона с женой погостить в Напа-Вэлли. И Эмиль принял приглашение. – Она произнесла это короткими резкими фразами. – Полагает, что должен оказать уважение Гилу. Прибыв сюда, намеревается посетить и Ратледж-Эстейт.

– Когда он приедет? – Сэм поставил подпись под отчетом.

– Через три недели.

Он приподнял голову и нахмурился.

– Значит, попадет на самое горячее время.

– Как раз на дробление. – Пройдя мимо тахты, она подошла к окну и, опершись руками на подоконник, бросила взгляд на каменное здание винодельни. – Постарайся понять, зачем приезжает сюда Эмиль. Он хочет присмотреться к тебе. Гил посеял в нем сомнения в твоей способности управлять крупным делом без посторонней помощи.

– Было бы странно, если дядя упустил бы такой шанс, – сухо ответил Сэм. – Вся долина знает, что именно ты ведешь дела. И все главные решения принимаешь ты. А я всего лишь исполнитель.

Повернувшись, она окинула его своим холодным насмешливым взглядом.

– Надеюсь, ты рассеешь эти сомнения, когда Эмиль приедет.

Сэм взглянул на нее, заинтригованный.

– А как, по-твоему, я сумею это сделать, если никогда не мог убедить тебя в своей пригодности к делу?

Кэтрин замерла на месте, пораженная его откровенностью. Она никогда не говорила ему о своих сомнениях. И сейчас не собиралась.

– Речь идет о другом, – заявила она.

– Почему же, – возразил Сэм. – Верь ты, что я могу вести дела самостоятельно, – никогда бы не стремилась к соглашению с бароном, разве не так?

– Я никогда не подвергала сомнению твою компетентность в работе. Как менеджер, ты более чем на месте.

– Такая похвала звучит как порицание, Кэтрин. – Улыбка Сэма была натянутой.

Разгневанная его нежеланием сменить тему, Кэтрин бросила:

– Ты слишком легкомысленный по натуре.

– Легкомысленный. – Он скрутил пальцы, изображая напряженную работу мысли. – Думаю, что проявил особенное легкомыслие, когда вырвал у Дауэрти винтовку, а не засунул ее в глотку этому идиоту, стрелявшему в моих людей. Или в прошлом году, когда ты лежала после падения, а я возбудил дело против фирмы «Ратклифф Уайнери» и добился от них обязательства прекратить выпуск вина под одной с нами этикеткой. Ты была недовольна, что я прекратил дело после того, как они внесли существенные изменения в оформление, хотела вести борьбу до победного конца, заставить их выплатить компенсацию, чтобы другим неповадно было. Мне же казалось, что не стоит ввязываться в дорогостоящую и утомительную тяжбу.

– На это денег не жалко. Ты был к ним слишком снисходителен.

– Именно так ты тогда и говорила.

– И была права.

Его глаза вспыхнули гневом – такое с ним редко случалось, и Кэтрин вся напряглась. Ей показалось, что внук собирается подняться с кресла. Она бессознательно затаила дыхание, ожидая всплеска ярости. Но ничего не произошло. Опасная минута прошла, а внук подкатил кресло к столу и принялся перебирать телефонограммы.

– Ты ведь всегда права, Кэтрин? – В его тоне звучали саркастические нотки.

– Когда речь идет о Ратледж-Эстейт, то – да. – Он снова разочаровал ее, и она не скрыла это от него. – Никогда не надо проявлять своей слабости.

Сэм вскинул голову.

– Не надо путать слабость со здравым смыслом, Кэтрин, – возразил он. – Земля у нас скверная, стоит убийственная жара и почти постоянно дуют ветры. Из-за этого виноград у нас мелкий, невзрачный. Но зато он обладает толстой и прочной кожицей, она-то и помогает ему вызреть в таком климате.

– Мне это известно, Джонатан.

– Меня зовут Сэм, – поправил он, оборвав спор, который он находил бессмысленным. – Лучше бы тебе не оговариваться, а то барон подумает, что у тебя плохо с головой.

– Мне необходим этот договор. – Голос Кэтрин звучал упрямо и твердо.

– Гил сделает все возможное, чтобы он сорвался, – предупредил бабушку Сэм. – Для него это очень важно по личным соображениям.

Кэтрин отозвалась не сразу.

– Для него это важно не только по личным, но и по финансовым соображениям. Его виноград заражен новой разновидностью филлоксеры. – Голос ее звучал медленно и задумчиво. – Через четыре года все его виноградники придется засаживать заново, и это потребует колоссальных капиталовложений.

– Мне казалось, он обратился в банк развития за ссудой.

– Верно. – Ее губы скривились в улыбке. – Но иметь поддержку, да еще такую влиятельную, со стороны тоже не мешает. Интересно, знает ли Эмиль о его проблеме, – задумалась она. – Надо будет сказать ему об этом… так, между прочим.

– Конечно, – шутливо поддержал он ее. – А кстати, где барон остановится, пока будет здесь гостить?

– Гил предложил ему жить у него, в гостевом домике, но барон предпочел зарезервировать комнаты в отеле. Так сказать, на нейтральной территории, – объяснила она и повернулась от окна, уверенным жестом поправив прическу. – Нужно организовать прием во время пребывания барона в долине – желательно, пока здесь будет находиться телевизионная группа.

– Что еще за группа? – нахмурился Сэм.

– Я собиралась рассказать тебе завтра за ленчем. На прошлой неделе мне звонил Хью Таунсенд. Он хотел бы снять фильм о калифорнийских винах, уделив особое внимание «Ратледж-Эстейт».

– И ты согласилась?

– Мне не хочется, чтобы у Эмиля сложилось впечатление, что только Гил умеет устанавливать контакты. Мы это тоже можем, и передача о нас будет транслироваться по всей стране. А может, ее покажут и за рубежом, – прибавила она, грациозно передернув плечиком. – Фильм для нас будет лучшей рекламой, чем все фотографии и статьи в журналах по виноградарству и бизнесу. Телевизионщики пробудут здесь несколько дней. Так я поняла. А вообще, кто знает? Может, мы сумеем предоставить им здесь достаточно много материала. – Она направилась к двери. – Встретимся завтра за ленчем в час дня.

Сэма интересовало, будет ли в группе Келли Дуглас. Но он не задал этого вопроса. А только, кивнув, подтвердил:

– Хорошо.

Оставшись один, он долго не сводил глаз с закрывшейся за Кэтрин двери, не в силах понять, почему он не может забыть встречу в Нью-Йорке с Келли Дуглас. Может быть, его волновал контраст между спокойным и ровным звучанием ее голоса и исходящей от нее вибрирующей, беспокойной энергией. А может, его привлекали сила и ум, которыми дышали ее черты. Или усталость, иногда проскальзывающая во взгляде, усталость, говорившая, что за победоносным обликом таится ранимая душа.

А может быть, все дело заключалось в том жарком поцелуе, будь он неладен.

Постаравшись отбросить все эти тревожащие его мысли, Сэм сосредоточился на лежащих перед ним телефонограммах.