– Людей у тебя хватит?

– Да, спасибо, желающих помочь, хватает. Я освящаю эти места, и люди приходят в них с открытым сердцем.

– Так и должно быть. Отлично. Нужно уходить от язычества. Это прошлый век. Вся Европа перешла на новую веру.

– Но у меня есть одна проблема.

– Какая? Говори, – потребовал Олаф. – Всем, в чём моя власть помогу. Кто-то из викингов обижает тебя?

– Да, – с опаской, осторожно произнесла Оливия, зная вспыльчивость короля.

– Что? Кто это? Назови его имя, – потребовал Олаф.

– Возможно, его душа согрешила, и ему нужно помолиться Христу, пустить его любовь в своё сердце, – сказала Оливия.

– Говори сразу, кто тебе мешает? Не бойся, я ведь король.

– Всё верно, вы могучий и сильный властелин. Но есть силы, которые имеют власть и над королями.

– Не понимаю. Кто может мне перечить. Говори! – он впервые за несколько месяцев повысил голос.

– Это вы, – осторожно произнесла Оливия, потирая левую сторону лица, где не было глаза. Старая рана её ещё беспокоила. Хоть глаза, которого она добровольно лишилась, чтобы помнить о мести, не было, он всё ещё ныл, словно он присутствовал под навсегда закрытым веком.

– Что, я? – удивился Олаф. – Поясни, – потребовал он. – Кто из прихожан недоволен, или фермеры готовят бунт?

– Всё может случиться, если вы и дальше станете так странно себя вести.

– Я слушаю, – более сдержанно сказал он, желая, наконец, услышать её слова.

– Все говорят о том, что вы готовитесь к свадьбе с этой девицей, Ислой.

– Да, ну и что? – удивился Олаф. В его сердце зажёгся огонь ненависти, как у всех темпераментных и вспыльчивых людей.

– Многие недовольны будут.

Олаф молчал, он лишь с презрением смотрел на старуху, и уже сильно её ненавидел.

– Жители помнят её отца. Он был скверным вождём. Её тоже недолюбливают. Говорят, что её брат был умалишённый, слава богу, он взял его мученическую душу. Отец её тоже погиб от справедливых рук ваших подданных. Но она, она впитала в себя всех злых духов, которые поселились в ней навеки, сделав её лицо прекрасным – так они прячутся, за маской ангела. Они погубили отца и брата, но её не тронут. Я знаю это.

– Откуда? – с недоверием и зарождающимся гневом прорычал Олаф.

– Я пыталась, видит бог, пыталась, избавить её плоть от злых духов, но это было выше моих сил.

– Скажи, а от чего она ослепла? Она ведь слепа не с детства.

– Нет, не с детства. Злые духи, сперва поселились в её брате – в этом исчадие ада, сделав его отстранённым от общества, чужим и равнодушным, но потом, когда я приступила к его исцелению, они были вынуждены покинуть слабое тело мальчика. Я одержала победу. Но это было временно. К несчастью Исла была тогда рядом и они вселились в неё, ослепив её, чтобы она не видела мира.

– Но зачем?

– Чтобы я не могла до них добраться. Через глаза можно увидеть душу человека, и всё, что в ней скрывается. От меня ничто не уйдёт. Но зло оказалось более коварным, оно ослепило Ислу, и тем закрыло её от моих сил.

– Ты ей тётка, не так ли?

– Да, родная тётка, в нас течёт одна кровь. Только теперь её кровь заражена. Кому, как не мне знать о ней, ведь я заботилась о ней и её младшем брате с самого их рождения. Нянчила их на руках, когда они были еще младенцами. – Она солгала, Логан, хоть и уважал ее, но никому не доверял новорожденных, кроме, разумеется, матери.

– Откуда ты владеешь такими знаниями магии, способными справиться со злыми духами?

– Я знаю этих духов. Они вышли из глубин островов, вместе с ними и впитали в себя все пороки и грехи человеческие, они изучили нас, прежде чем вселиться. Я боролась с ними всю свою жизнь, прогоняя их в ущелье Эльфов.

– Где это место?

– На острове Эйстурой, там поселилось зло. Не случайно там погиб Маккензи. Я думала, что его род умрёт вместе с ним, унеся с собой зло.

– Ты не ответила на мой вопрос, жрица, – сурово спросил Олаф, ледяным голосом.

– Ты должен знать всё, Олаф, только тебе я всё расскажу. Я вижу в тебе силу. Ты должен справиться с этими духами. Когда-то я была замужем за одним известным жрецом по имени Робертсон. Он научил меня своим премудростям. Он был добр и помогал людям. Но был жестоко убит Логаном и его людьми. Я похоронила его тело. Ты можешь и сейчас найти его могилу в ущелье Эльфов. Даже мёртвый он борется со злыми духами. Но в мир живых он не может попасть. Я взяла его земные дела. И теперь я борюсь с тёмными силами.

– За что же Логан убил твоего мужа?

– Зло уже тогда поселилось в Логане. И мой муж пытался, бороться с тёмным злом… Оно оказалось сильней его.

– Ясно.

– Но это ещё не всё, – сказала Оливия. – Если ты возьмёшь Ислу в жёны, то против тебя пойдут викинги.

– Это почему же? – он еле сдерживался, чтобы не наброситься на старуху и не прихлопнуть её одним ударом.

– Исла не шотландка, она не из вашего рода…

– Ну и что?

– Свадьбу следует отложить, я должна справиться со злом, обитающим внутри девушки, – она умолкла, но почувствовала, накаляющийся гнев внутри короля. – Сейчас она красива и прелестна, – продолжала, Оливия, немного подумав, у нее появилась новая идея, что бы стряхнуть с молодого короля любовную блажь. – Её, соблазняющие мужчин девичьи формы, обманчивы. Это ненадолго, красота вечной не бывает. Ещё каких-нибудь лет пятнадцать, а то и десять, и её начнут одолевать морщины и тени под глазами. К этой свежести прикоснётся невидимая, но вездесущая смерть в виде старости. Её красота начнёт увядать очень скоро, её робкий девичий голосок погрубеет, нрав примет очертания убого скрюченного создания, кожа почерствеет, упругость сменится на вялость и немощь, живот обвиснет, лёгкость уступит неловкости и тяжести, сговорчивость и робость переродятся в ворчливость и грубость, она превратится в старуху. Посмотри на меня, я раньше была тоже красива и мила. Вот, во что я превратилась. Стоит ли тебе, сильному, волевому, разумному королю, которому доверяют, за которым пойдут в бой его подданные, которому предстоит стать властителем всего мира, покориться временной, обманчивой красоте. Разве ты не видишь, что её уже давно присоединили к себе злые духи, она всецело их, вся – от кончиков пальцев, до кончиков волос. Такой красоты не бывает, это зло сделало её такой, чтобы обмануть людей, спрятавшись за маской ангела.

– Да, вижу, – Олафу всё же удалось сдержать свой гнев. Он выслушал жрицу до конца, хоть ему это стоило большого терпения, ведь врага надо знать. – Но как бы ты не считала, чтобы не говорили люди, я всё же обручусь с ней, – твердо заявил он.

Лицо Оливии исказилось в муке, она покрылась тенью чёрной мести.

– Она носит в себе моего наследника, – сказал Олаф металлическим голосом, чтобы до жрицы дошло, что шутить он не намерен, и готов каждого, кто посмотрит зло в сторону Ислы, убить, отправить в Валгаллу, где собираются души умерших, перед тем, как попасть в загробный мир. – И всяк, кто посягнёт на её жизнь, будет лично мной отправлен к праотцам, вместе со всей его семьёй, – добавил он, что бы запугать ведьму.

– Как скажешь, Олаф. Я всегда буду на твоей стороне, и если тебе нужна будет моя помощь, я готова её оказать, – это были последние слова Оливии, перед тем, как она покинула резиденцию короля, оставив его со своими мыслями.

Глава 42

День был на редкость холодным, с моря дул сильный западный ветер, вдобавок ночью прошёл дождь, принесший сырость и влагу в ущелье Эльфов. Было утро, но укрывшие верхушки гор серые облака, и скопившийся за ночь туман придавали жертвенному лесу мрачность и неприязнь природы. Все же, несмотря на суровость погоды, старая ведьма притащилась в этот богом забытый уголок, где даже не было видно птиц, не желающих посетить столь зловещее место. Оливия так энергично совершала обряд жертвоприношения, что казалось, её ничто не омрачало, кроме тех желаний, которые грызли её из нутрии, не давая покоя ни днём, ни ночью.

В это мрачное, неприветливое и зловещее утро Оливия, одна, с холодным и равнодушным лицом перерезала горло трём уткам и одной молоденькой овце. Со знанием дела она старательно привязала их тушки к ветвям деревьев, на которых ещё не распустились почки, головами вниз, чтобы стекала кровь. Жертвенную кровь она тщательно собрала в чаши и, перелив кровь в одну чашу, она окропила ею круг окаймляющий могилу её покойного мужа, Робертсона. Молния, зародившаяся где-то в глубине облаков, на мгновение осветила холодный и мощный надгробный камень, освещая зловещие надписи. Послышался раскатистый гром, казалось раскалывающий скалы ущелья. Звуки грома несколько раз отразились от стен ущелья, затихая где-то в глубине тёмного леса. Тяжёлые тучи насели над ущельем, покрыв его своей чудовищной тенью, окуная деревья в зловещие мрачные тени. Внезапно всё застыло, затихло, окутывая деревья в мёртвенную тишину.

Но упорную жрицу это не смутило, напротив, она с какой-то нечеловеческой яростью начала шептать слова молитвы. Но была ли это молитва? Обращалась ли она за справедливостью или просила прощения у Господа, вспоминая свои грехи?

Шёпот ведьмы, словно шипение сотни ядовитых змей, проник и наполнил лес, проползая в его самые тёмные и, казалось, мертвенные уголки. В этих призрачных тенях, причудливо изогнутые ветви деревьев казались уродливыми руками какого-то чудовищного, отвратительного монстра, выползшего из преисподней мрака.

Оливию трясло, она, то шептала какие-то заклинания, то умолкала, погружая ущелье в ещё большую опустошенную тишину. В прозрачном свете трёх маслянистых ламп, развешанных на ветвях у могилы, ведьма пала навзничь на невысокую могильную насыпь и зарыдала. Её рыдания постепенно перешли в дикий смех, а затем, поднявшись на колени, она стала произносить одно из тех древних проклятий, которыми когда-то обучил её покойный муж.

Истинный смысл всех сказанных ею слов, она не знала, но добавляя несколько имён к своим словам, она придавала проклятию цель и смысл. Всё сказанное ею относилось к лютой смерти Ислы и её плода. Ребёнок Ислы ещё не родился, а его уже ненавидят, он ещё не успел увидеть мутными глазками цветной и богатый формами, звуками, запахами и цветом мир, а мир ему уже шлёт проклятие, отвергая его появление.

Для Олафа, который стал Оливии неприязнен, она уготовила особую участь. Но для выполнения коварного плана ей нужна была специальная приправа – зелье, которого она пока не могла добыть. Поэтому, обливаясь кровью животных, она молила богов послать ей надежду на успех.

Неожиданно между очередным нервным завыванием её хриплого голоса и произношением слов проклятия, она вдруг краем единственного глаза увидела, как какая-то тень сдвинулась с места и уползла вглубь леса, слившись с мраком. Она замолчала, нервно вздрогнула, не ожидав, что её призыв к мести будет услышан столь скоро и, отшатнувшись назад, отпрянула от могилы. «Кто это был? – судорожно думала она». Ведь она совершенно отчётливо слышала шорох, и, как будто, шаги. Неужели это был один из духов, которых она, по правде говоря, ни разу не встречала. Она сидела, не шелохнувшись, уставившись стеклянным взглядом сумасшедшего, увидевшего призрак, в беспросветную темноту леса. Её окутал холод, и мурашки пробежали по спине, заставляя её вздрогнуть. Она не верила своим колдовским силам жрицы, но свято верила магии покойного мужа. Даже мёртвый он вызывал у неё уважение. Подумав о муже, её тело наполнилось каким-то приятным теплом, а сердце успокоилось, и она обрела уверенность в своих действиях. Он слышит, думала она. Он знает, что она здесь, рядом с его могилой. Она помнит о нём и просит его помочь ей расквитаться за его смерть. Довольная, но всё ещё ошеломлённая внезапным ответом из преисподни, она поднялась на онемевшие ноги и, со зловещей улыбкой, не чувствуя утомления от переживаний, убралась прочь.

Прошло несколько месяцев. Наступил по-летнему тёплый и приветливый майский день. Весна, набравшись силы, окрепла и расцвела, окрасив луга в зелёный, а немногочисленные деревья и кустарники в белый, розовый, зелёный оттенки, придавая праздничность, свежесть и юность. Почки, налитые соком, распустились, одаривая мир своим небывалым цветением и радуясь жизни. День был ярким и по-весеннему приятный, на редкость безветренный, и только к вечеру с розовым закатом подул нежный ветерок, наполненный благоуханием сочных трав, полевых весенних цветов, ароматов распустившихся почек.

Это столь сказочное волшебство природы невольно коснулось и людей. Олаф и Исла прохаживались вдоль утёсов, наслаждаясь благоуханием природы и тёплыми, незабываемыми ласками. Исла была в положении, её живот наполнился живой силой, в нём бурлила новая энергия, зарождалась и формировалась жизнь. Олаф шутил, был весел, рассказывал Исле и будущему младенцу о том, как живут в других странах люди, какими бывают города, какой бескрайний и удивительный мир окружает человека. Исла представляла, воображала, фантазировала, рисовала в мыслях те диковинные образы, те краски и причудливые формы предметов, строений, природу, какие рассказывал ей Олаф. Ему приходилось описывать всё в подробностях, ведь Исла и её плод не имели возможность видеть этот мир. Она держала его за руку и лишь трепетно сжимала её, охваченная небывалыми чувствами восторга, какие вспыхивали в ней при подробном рассказе Олафа, внимательно следившего за её реакцией. Глаза Ислы были слепы, но внешне они были также красивы, восхитительны, что Олаф мог порой прочесть в этих синих чувствительных озёрах все внутренние волнения, наполняющие душу девушки.