– Это, – он натянул свободный конец перед ее носом и ртом, – можно приложить сюда и закрепить, чтобы закрыться от песка и ветра, – Рашид ткнул пальцем над ее ухом.

Майя нетерпеливо кивнула и отвела голову назад. Ее напрягала непосредственная близость араба, его дыхание, хотя от Рашида исходил приятный запах, похожий на аромат кедра, – он пах кожей, выжженным на солнце хлопком и солью. Словно прочитав ее мысли, он сделал несколько шагов назад и внимательно ее рассмотрел, отчего Майя не почувствовала себя свободнее. Рашид кивнул, явно довольный проделанной работой.

– Хорошо. Издалека тебя можно принять за молодого воина. На самом деле, еще нужна джамбия, ее получает каждый юноша, принятый в круг мужчин. Но я не хочу, чтобы ночью кинжал воткнули мне в спину… – Он погладил филигранную ручку и ножны, ухмыльнулся и указал на левую руку Майи: – Кольцо придется снять. Оно слишком замечается.

– Заметно, – насмешливо поправила Майя и сама испугалась прозвучавшего в голосе презрения. Но Рашид спокойно отреагировал на дерзкое замечание.

– Заметно, – повторил он, склонив голову, словно извиняясь за ошибку.

Майя достала из-под ворота рубашки цепочку, расстегнула запор и продела кольцо, которое с тонким звоном ударилось о медальон, потом вновь застегнула цепочку и заправила под рубашку.

– Пойдем.

– Мои вещи! – крикнула Майя и потянулась к одежде.

Рашид покачал головой:

– Нет, это останется здесь.

Майя растерялась. Дело даже не в самом платье, оно все равно испорчено. Оставленная английская одежда, такая родная и привычная, словно лишала ее шансов вернуться в старую жизнь. Но Рашид не оставил ей выбора, и она, глубоко вздохнув, подавила рыдания и последовала за ним.

Караульный шел впереди, и в конце коридора Рашид уступил Майе дорогу – чтобы быстро вмешаться в случае очередной попытки бегства, сообразила Майя. Спускаясь по отполированным до блеска высоким ступеням и протискиваясь меж стенами без окон, Майя постоянно чувствовала спиной его присутствие, словно живую тень. Внезапно лестница закончилась дверным проемом, Майю ослепил яркий солнечный свет, и она шагнула за порог, на улицу.

В прохладной комнатке за толстыми стенами здания Майя почти забыла, какая стоит жара. Прямо в лицо хлынул тяжелый воздух, слабо смягченный легким бризом, и от резких солнечных лучей пришлось зажмурить глаза. У лошадей их уже ждали люди Рашида, закрыв концами тюрбанов носы и рты, что придавало им мрачный вид и скрывало выражения лиц. Они держали за уздечки двух свободных коней с украшенными кисточками седлами. Майя наморщила лоб, узнав на одной из лошадей Джамилу – в мужском седле. Сквозь боковые разрезы ее одеяния виднелась сиреневая подкладка и кромка широких штанов, на ногах были надеты домашние туфли из коричневой кожи, столь популярные в Аравии: с острыми мысами, колоритным узором и тонкими, плоскими подошвами.

– Почему я должна одеваться в мужскую одежду, если с нами едет Джамила в женской? – пожаловалась она Рашиду.

Уголки его губ поползли вверх.

– Если ваши люди догонят нас, они примут Джамилу за вас или хотя бы замешкаются. Это подарит нам драгоценное время. Кроме того, – он приподнял брови, – в некоторых ситуациях вы, несомненно, предпочтете компанию женщины, а не одного из моих воинов, – взгляд Рашида не оставил сомнений, о каких именно ситуациях идет речь, и Майя залилась краской.

– Значит, султан Фадли предоставил вам одну из своих прислужниц и тюрьму для заложницы?

Вопрос прозвучал резковато: Майя пыталась скрыть смущение. Рашид ответил не сразу, словно сперва ему пришлось разобрать и осмыслить стремительный поток слов, потом улыбнулся.

– Так и есть. У нас говорят: два брата как две руки – рука руку моет, – улыбка переросла в смех. – Но, пожалуйста, не заложницы. Считайте себя моей гостьей.

Майя презрительно фыркнула, но промолчала. Они дошли до всадников, и Рашид положил руку на круп коричневой лошади с пустым седлом, щедро навьюченным поклажей, как и остальные, и жестом предложил Майе забраться на эту гнедую.

– Я не могу ехать в таком седле, – объявила она, все еще не оставляя попыток затянуть их отъезд.

Рашид вопросительно посмотрел на нее.

– Не так, – объяснила она и наглядно продемонстрировала различия между мужским седлом и женским: раздвинула на шаг ноги в широких штанах, а потом сразу опять составила ступни вместе и грациозно согнула набок колени, – а так.

– Но так гораздо удобнее, – Рашид кивком указал на седло гнедой лошади.

– А я так не могу, – настойчиво повторила Майя и вздрогнула, заметив, что голос ее зазвучал тонко, пронзительно, глаза округлились, а губы задрожали. «Как Ангелина, – пронеслось в ее голове, – я веду себя как Ангелина!» От удивления она на мгновение забыла о происходящем.

Майя всегда задавала вопросы и высказывала просьбы прямо, безо всяких намеков, Ангелина же хитрила и капризничала, чтобы добиться желаемого. Она прекрасно знала: такому очаровательному, слабому созданию ни в чем нельзя отказать, а вот прямолинейная Майя часто вызывала недовольство в свой адрес. Но теперь она не могла просто сказать «я не поеду» и инстинктивно воспользовалась тактикой младшей сестры. Возможно, Ангелина прибегала к этим ужимкам не только из-за того, что от нее ожидали такого поведения, но и из-за недостатка твердости, из-за неуверенности и боязни прямо говорить «нет»?..

– Даже если мы простоим здесь до завтра, – тихо прервал ее раздумья голос Рашида, – это вам ничем не поможет. В Адене никто не догадается, где мы. Вашим людям известно лишь, что похищение устроил Ижар. И ничего больше.

Продолжая думать об Ангелине и стыдясь, что ее тактику промедления раскусили так быстро, Майя подцепила ногой стремя. Лишь с четвертой попытки ей удалось подтянуться и перекинуть через спину лошади ногу. А опустившись в седло, она покачнулась, и Рашид мгновенно выбросил вперед руку, предлагая ей помощь, но не дотрагиваясь до нее.

– Все нормально? – так же тихо спросил он.

Майя покраснела, уселась увереннее и кивнула. Она наблюдала, как араб без видимых усилий взлетел на лошадь, принял от одного из своих людей длинный меч, пристегнув ножны к кожаному ремню, как и винтовку, и накинул патронную ленту. Так были вооружены все трое воинов сопровождения, а в их ремнях под широкими сине-черными рубахами торчали джамбии. Рашид закрыл нижнюю часть лица краем платка, и Майя по его знаку сделала то же самое. Он поднял руку в сторону охранника, и тот ответил на приветствие.

– Ялла, поехали! – раздался приглушенный приказ Рашида, и группа двинулась вперед по песчаной дороге, вдоль россыпей валунов и пальм, которые Майя видела из окна. Не торопясь – спешить было некуда – всадники направились в сторону Ижара.

Майя в первый и последний раз посмотрела на «дворец» султана Фадли – простую каменную колоду цвета охры на гладкой, пыльной земле у неровной стены черных скал. Единственным украшением здания была замысловатая белая кайма вокруг простых оконных проемов. Майя повернула голову и посмотрела на город, чьи стены отражали свет солнца почти до боли в глазах. На сине-зеленой поверхности моря, белой пеной бьющегося о скалы, сверкали искры. Внезапно Майю охватил страх смерти, ей стало трудно дышать. «Пожалуйста, пусть люди Коглана выследят нас, отрежут нам путь – пусть вытащат меня отсюда!»

Ее пальцы вцепились в уздечку. Рашид потянулся и легонько прикоснулся к шее лошади Майи, животное открыло и закрыло глаза, темно-коричневая, почти черная кожа вокруг век покрылась морщинами. Рашид словно хотел приободрить Майю, прежде чем пустил гнедую кобылу рысью и переместился в авангард процессии. Всадники перестроились – Джамила ехала слева от Майи, один из мужчин чуть позади, а двое других составили арьегард. Похоже, хлыстами тут не пользовались, лошадью управляли лишь шенкелями и едва заметно натягивая или отпуская уздечку.

В какой-то момент Майя вздумала было резко развернуть лошадь и пуститься галопом. Но она сама понимала, как неуверенно держится в седле, все силы у нее уходили на то, чтобы держаться прямо, хотя ее лошадь ступала кротко, словно овечка. «Может быть, завтра я попробую, – сказала она себе, – завтра я буду чувствовать себя достаточно уверенно. Или послезавтра». Она цеплялась за эти мысли, пока они ехали вдоль побережья, мимо пустынного песчаного мелководья с зеленоватым отливом, а немного позже повернули в глубь материка.


В семидесяти пяти милях на юго-восток работник временного почтамта Адена весело шагал по гарнизону, насвистывая что-то себе под нос, как и каждое утро. Он остановился у бунгало лейтенанта Ральфа Гарретта, умолк и задумчиво помахал письмом. По лагерю с быстротой молнии пронеслось известие, что миссис Гарретт сбежала от мужа и великодушный полковник Коглан дал ему не только отпуск, но и солдата в поддержку, чтобы найти и привести назад беглянку.

– Куда же его? – задумчиво вырвалось у почтальона. Почесав в затылке, он пожал плечами, зашел на веранду и, недолго думая, протолкнул письмо с королевой Викторией на марке под дверь. После чего весело выпрыгнул на дорогу и, посвистывая, продолжил свой путь.

Но в бунгало долго никто не возвращался и не открыл письма, в котором Джеральд Гринвуд просил дочь вернуться домой.

4

Дорога оказалась простой тропой, за сотни лет протоптанной копытами караванов верблюдов и лошадей. То прямо, то извилисто поднималась она по плоским скалам, нависающим друг над другом, словно огромные ступени. Возникшие от резкого рывка земных недр темные камни, медленно остывшие и робко затронутые стихиями, блестели своими трещинами и извилинами, демонстрируя причудливые изгибы и складки.

Дорогу окружали дыры кратеров, иногда заполненные сверкающей ярко-зеленой водой. Воздух над горами и мелководьем искрился. Издалека все казалось нереальным и преувеличенным и сжималось, принимая нормальный размер, лишь по приближении: мнимые деревья превращались в кустарники, кустарники – в клочья жесткой пустынной травы.

С возвышения, откуда Майя, обернувшись, разглядела вдалеке белые точечки домов Шукры, озаренные искрящимся танцем отраженного морем солнца, поле лавы казалось менее хаотичным, а плоские места походили на серый бархат. Но потом на тропинку снова надвинулись древние горы, их бока сотни лет чистил и натирал песком ветер, а отдельные обломки отвалились на землю и рассыпались на кусочки из-за постоянной смены жарких дней и холодных ночей. Сухой ветер дул здесь как из печи – словно среди утесов скрывался сказочный дракон с раскаленным дыханием.

Они проезжали сквозь тихий мир, лишь солнце сияло высоко в небе. Не показалось ни одного животного, никто не произнес ни слова. Молчание давило на Майю, словно тяжелая ноша. Несколько раз она пыталась на плохом арабском завязать разговор с Джамилой – о жаре, горах, этом пейзаже, который и пейзажем-то назвать сложно. Но Джамила каждый раз бросала на нее укоризненный взгляд и прикладывала палец к губам, и, смущенная, Майя в недоумении замолкала. Слышался лишь сухой стук и треск земли под копытами лошадей да вечный шепот ветра на заднем плане, легкий шелест и хруст, с которыми он проскальзывал сквозь серебряную сухую листву тамарисков. Другие кустарники цеплялись за камни и стояли недвижно: карликовые деревья, крепкие, словно кости, нередко вооруженные длинными колючками.

Около полудня они сделали привал в широкой долине, на дне которой тек ручей в обрамлении пышной растительности. Вокруг равнодушно паслись серые коровы, ощипывая зеленые ветви и сочную траву и перемалывая их челюстями, – верный признак, что где-то неподалеку живут люди. Время напоить лошадей, наполнить бурдюки из козлиной кожи, перекусить хлебом и финиками и зачерпнуть воды из ручья, время для Майи спрятаться в укромном уголке за большим темным платком, который как занавеску держала, отвернувшись, Джамила. Потом она сама исчезла где-то среди кустарников и скал, а вернувшись, показала Майе, как очистить руки песком без воды.

Долго тянулась долина. Все выше и круче становились каменные стены, ручей превратился в ручеек и наконец исчез в земле. Судя по высохшим верблюжьим лепешкам, караваны этой дорогой ходили часто. Вскоре показались и сами животные, с массивными телами и украшенными бахромой горбами, на хрупких и длинных, словно деревянных, ногах. Снова коровы и целые стада коз и овец собирались у вырытых в земле колодцев. Женщины склонялись над их каменными оградками. Было слышно, как они скребли по ним граблями и металлическими кружками, чтобы извлечь каждую каплю драгоценной влаги. Майя не могла отвести глаз от грациозных силуэтов в длинных юбках и простых блузах: их отмеченные тяжелой работой и бедной жизнью лица были открыты. Только волосы были покрыты платками с ярким орнаментом, завязанными на затылках. Лишь изредка арабки бросали любопытные и робкие взгляды на проезжающих мимо всадников. Серые и коричневые ослы были навьючены бурдюками, чтобы отвезти воду в деревни, а деревянные корыта, вокруг которых собрался скот, наполнены. Другие женщины сидели в скудной тени деревьев, болтали и смеялись, следя за животными, одна отгоняла палкой наглых овец, чтобы терпеливые коровы и козы тоже могли насладиться водой.