– Тебе придется подумать о том, как назвать нового жеребенка, Эйла, – заметил Джондалар.

– Да, я обязательно подумаю об этом, – сказала Эйла.

Джондалар сразу понял, что она подразумевает. Эта золотистая кобыла когда-то уже родила совершенно не похожего на нее темного жеребенка. Правда, в восточных степях, где жили Мамутои, встречались такие темные лошади, как Удалец. Но неизвестно, какого окраса будет эта малышка, хотя на первый взгляд казалось, что у нее будет материнская масть.

Вскоре к ним присоединился Волк. Он словно инстинктивно догадался, что надо осторожно приближаться к этой новой семейке, и сначала подошел к Уинни. Вопреки своим инстинктам кобыла узнала, что это не тот хищник, которого надо бояться. А когда к ним подошла Эйла и Уинни убедилась, что именно этого зверя любит эта женщина, то она позволила ему обнюхать новорожденного, а он, в свою очередь, обнюхал Волка.


Юная лошадка оказалась серой, мышастой масти.

– Я думаю, что можно назвать ее Дымкой, – сказала Эйла, – наверное, она будет лошадкой нашей Джонэйлы. Но нам придется воспитывать их обеих. – Джондалар радостно усмехнулся, представив себе эти будущие приятные хлопоты.

На следующий день, когда они вернулись в лошадиный загон Пещеры, Удалец познакомился со своей маленькой сестрой, проявив к ней живой интерес, хотя Уинни внимательно следила, чтобы он не переусердствовал от радости. Случайно взглянув в сторону жилой площадки, Эйла увидела, что к ним приближается Зеландони. Эйла удивилась тому, что жрица решила зайти посмотреть на новорожденную, она редко проявляла особое внимание к этим животным. Остальные обитатели частенько тайком заглядывали сюда, и Эйле пришлось предупредить их, чтобы они не подходили слишком близко, но Зеландони получила право лично познакомиться с Дымкой.

– Джоконол сообщил мне, что покинет Девятую Пещеру, когда мы отправимся на Летний Сход, – заявила жрица, осмотрев жеребенка.

– Что ж, как ты и предполагала, – сказала Эйла, сразу настораживаясь.

– Ты уже решила, станешь ли ты моей ученицей? – спросила жрица прямо, не раздумывая.

Эйла потупила глаза, потом взглянула на женщину.

Зеландони спокойно ждала, глядя в глаза Эйле.

– Я думаю, у тебя нет выбора. Ты сама понимаешь, что однажды к тебе придет осознание этого призвания, возможно, скорее, чем ты думаешь. Мне очень не хочется увидеть, как погибнут твои дарования, даже если тебе удастся выжить без должной подготовки.

Эйла попыталась избавиться от воздействия ее властного и внушительного взгляда. И вдруг где-то в глубине ее существа или в уголке ее мозга она нашла необходимые силы. Она обрела какую-то возросшую внутреннюю силу и поняла, что гипнотический взгляд жрицы больше не действует на нее, более того, она почувствовала, что сама обрела некую власть над Верховной жрицей, и смело ответила на ее взгляд. Это пробудило в ней странное неописуемое чувство, ощущение собственной силы, власти, влияния – того, что она никогда прежде осознанно не испытывала.

Зеландони на мгновение отвела глаза, осознав, что проиграла этот поединок. Когда она вновь посмотрела на Эйлу, то ощущение огромного могущества уже прошло, и молодая женщина смотрела на нее с понимающей улыбкой. Младенец на ее руках зашевелился, словно что-то его встревожило, и внимание Эйлы вернулось к ребенку.

Зеландони была совершенно потрясена, но быстро овладела собой. Молча направившись к выходу, она вдруг оглянулась и вновь оценивающе посмотрела на Эйлу, но не тем взглядом, который порождает противоборство и столкновение воли, а открытым и проницательным.

– Попробуй теперь сказать мне, Эйла, что ты не Зеландони, – тихо сказала она.

Эйла покраснела и смущенно отвела глаза, словно пыталась найти спасительное оправдание. Когда она вновь взглянула на эту внушительную женщину, к Зеландони уже вернулось обычное властное достоинство.

– Я поговорю с Джондаларом, – сказала она и сразу перевела взгляд на ребенка.

Песня Матери

Безвременный хаос вихрем пылил и кружил,

Праматерь сущего из мрака он породил.

Пробудилась Она и величие жизни познала,

Лишь пустынная тьма Земную Мать огорчала.

Мать горевала.

Одна горевала.

Взметнула Она свою родовую пыль во мгле

И сотворила друга светлого, подобного себе.

Росли они в любви, дружили, как брат и сестра,

И решили союз основать, когда зрелость пришла.

Вокруг Матери он парил.

Светлый спутник Ее любил.

Счастливым и радостным было их жизни начало,

Но полное сходство сердце Матери омрачало.

Материнская сущность жаждала обновленья,

И, друга любя, мечтала Она о новом творенье.

Материнское сердце хотело любить.

Новую жизнь творить.

В первозданный хаос смело бросилась Мать,

Чтоб животворную искру найти и познать.

Мрачен, бесплоден ураган и страшно студен.

Черный и жуткий ужас наводит он.

Мрачен ураган и студен.

Ужас наводит он.

Но Мать оказалась смелей и сильней,

И новая жизнь зародилась в Ней.

Во чреве Ее рос и зрел огненный жар.

Материнской гордости и любви дар.

Мать была в тягости.

Делилась жизни радостью.

Пустынную Землю терзало черное ледяное томление,

С надеждой ждала Она светлого таинства рождения.

И кровь Ее породила жизнь, согрелась плоть Ее дыханием.

Разверзлось каменное чрево для нового создания.

Мать обрела Дар рождения.

Новой жизни творения.

И воды Ее родовые наполнили реки и моря до берегов,

Они напоили почвы, пробудив жизнь лугов и лесов.

Каждая драгоценная капля давала новой жизни ростки,

И пышный зеленый покров украсил просторы Земли.

Хлынул вод Ее разлив,

Зеленый покров породив.

В бурных родах извергся из чрева огненный шар,

Она претерпела все муки, познавая новой жизни дар.

Капли крови ее застыли, алыми камнями краснели.

Но лучезарное дитя оправдало Ее тяжкие потери.

Огромным счастьем Матери был

Яркий сверкающий сын.

И вздыбились горы, извергнув питательный пламенный сок,

На вершинах груди Ее горной кормился сынок.

И взметнулось в черную даль высоко

Великой Матери огненное молоко.

В небо взметнулось высоко

Материнское молоко.

Смеясь и играя, яркий сын Ее рос и мужал.

На радость Матери тьму ночи освещал.

Но с молоком Ее впитал он знаний жажду,

И мир отправился он познавать однажды.

Сын Ее стал большим.

Ум его жаждой знаний томим.

Чтобы сына зачать, отыскала Мать животворный родник.

Но теперь тот же хаос и мрак Ее сына манит.

Тепло и уютно под крылом Материнским жить,

Но дух молодой стремится сумрачность тайны постичь.

Враждебный хаос их окружал.

Но сын Ее уйти пожелал.

Тихо подкрался хаос, не тревожа Матери сон,

Заманчивой неизвестностью во мраке поблескивал он.

Увлек он дитя неразумное в мрачный холодный тлен.

Взметнулся тьмой ураганной и захватил его в плен.

Мрачный, холодный хаоса тлен

Захватил лучезарного сына в плен.

Ликование лучезарного сына прошло,

Необъятный ледяной мрак сковал его.

Опрометчивый отпрыск терзался раскаянием,

Не открылись ему сокровенные тайны.

Он терзался раскаянием,

Не познав сокровенных тайн.

Но как только хаос утащил его к истокам ледяным,

Пробудилась Мать и бросилась за сыном Своим.

И бледного друга и брата призвала с высоты,

Для спасения яркого сына из мрачной тьмы.

Мать боролась с объятьями тьмы,

Видя яркого сына следы.

Она приветствовала былого возлюбленного приход

И поведала причину печали и горя Ее исход.

Милый друг приобщился к Ее борьбе с мрачным тленом,

Чтобы спасти Ее лучезарное дитя из ледяного плена.

О коварстве хаоса поведала Она.

Как пленила сына ледяная глубина.

Долгая схватка истощила запас Материнских сил,

И тогда Ее светлый друг смело в борьбу вступил.

Она в сон погрузилась, а он сражался с холодной мглой,

Проколов ее светлой своей иглой.

Его дух был сильным пока,

Но долгой и схватка была.

Все силы духа собрав, сражался Ее светлый друг.

В жестоких боях светил его круг,

Но вскоре глаз его большой зоркость потерял.

Не дремал коварный враг, а без устали мрак создавал.

В смертельный бой он бросался не раз.

И потерял зоркость его большой глаз.

В кромешной тьме с криком пробудилась Мать.

Бросилась бледного друга искать.

В схватку мгновенно вступила Она

И сорвала темный покров с его лица.

Но под бледным ликом луны

Не найти Ей сына следы.

Жар Ее огненного сына ураган охладил,

Иссякло тепло, ледяной хаос его победил.

Пронзительный ветер принес снега,

И зелень вся скрылась под коркой льда.

Совсем опустела Земля.

Все растения скрыли снега.

Кручинилась Мать в печальном волнении,

Но продолжала борьбу за спасение.

К победе упорно стремилась Она

Ради возрождения силы Ее сияющего сына.

Она продолжала борьбу,

Чтобы силы вернуть ему.

И Ее светлый друг вновь схватился с врагом коварным,

Державшим в холодном плену Ее дитя лучезарное.

Ради Ее любимого сына с удвоенной силой сражались они,

И их неукротимые стремления победу принесли.

Вновь возгорелся жизни жар.

Сияющий вернулся дар.

Но суровый мрак тосковал по согревающему огню.

А Мать защищала сына и не уступала ему.

Удалось ураганному смерчу сына Ее растянуть

И проложить по небу его сияющий путь.

Удалось урагану сына Ее растянуть.

И пролег по небу его сияющий путь.

Днем Великая Мать держала в узде ураган,

И свет Ее сына горячим жаром сверкал.

Однако под вечер стала Мать уставать,

И сумрак ночи из тьмы выступал опять.

Свет сына днем Мать оживлял,

А ночью тьмы черед наступал.

С болью в сердце Великая Мать жила,

Между ней и сыном навеки пропасть легла.

Горевала Она, видя, как он кружит в вышине,

Но воспрянула духом и новую жизнь зачала на Земле.

И духом вновь воспрянула Мать,

Чтоб новую жизнь на Земле создать.

Вот хлынули на голую Землю воды Ее возрождения,

И вновь оделись поля в нарядную зелень растений.

Обильно и вечно утрат Ее изливаются слезы,

Взметая соцветья радуг и сияюще чистые росы.

Зеленый наряд возродился.

Но слезы Матери стынут на листьях.

С оглушительным грохотом разорвала Она глубины скал,

И из недр Ее бездонного чрева наш мир восстал.

Мир земной в изобилии видов и форм,

Чрево Матери породило детей целый сонм.

Покинутая Мать новую жизнь обрела

И множество детей Земле дала.

От мала и до велика, все дети были разного вида,

Ходили они и летали, плавали, ползали или скакали.

Но все они были прекрасны,

Ее духа вобрав сладость,

И возрождались в потомках, соединяясь в радости.

Такова была Матери Воля.

И исполнилась жизни Земля.

Исполнилась Земля животными в горах и лесах,

Рыбы плавают в морях, птицы щебечут в небесах.

Не придется больше Матери грустить.

Все дети теперь вместе с Ней будут жить.

Рядом с Ней они будут жить.

И не будет Мать Земля грустить.

С гордостью Мать взирала на чад своих,

Но истратила запас животворных сил на них.

Осталось лишь воплотить в жизнь последнее нововведение,

Детей, способных понять смысл и ценность Ее творений.

Они будут Ее почитать

И богатства Ее охранять.

Первую Женщину зрелой Мать сотворила,

Всеми земными благами ее наделила.

И главный Дар Великая Мать ей передала.

Пробудившись, познала величие жизни она.

Первая Женщина человеческого рода

Познала величие жизни природной.

Даром и жаждой познания ее наделила Мать,

Дабы стремилась она ценности жизни познать.

Первая Женщина должна была мудрою стать,

Чтобы будущим детям своим эти Дары передать.

Первая Женщина должна была мудрою стать,

Чтоб детям своим Дары Матери передать.

Истощились запасы животворных Земных сил,

Раздарила их Мать всем тварям земным.

Обрели они способность плодиться – Дар размножения,

И Женщину благословила Даром возрождения.

Но одинока Женщина была.

В одиночестве тосковала она.

Мать вспомнила, как тоскливо Ей было одной

И как согревала Ее любовь друга во тьме ночной.

Вот тогда последнюю искру Мать отдала,

На радость Женщине Первого Мужчину создала.

Последнюю искру Мать отдала.

Первого Мужчину Она создала.

Великая Мать наделила людей Даром возрождения

И завещала им жить на Земле, в Ее владениях.

И завещала им чтить всех тварей живых, все земные плоды,

Оберегать реки и моря, гор, лесов и лугов Дары.