Прильнув к ней, он опять подумал о том, что, возможно, она права. Может быть, действительно в моменты их слияния зарождается в ней новая жизнь? Ведь она так упорно настаивает, что носит именно его ребенка. Возможно, Великая Мать предназначила удивительный Дар Радости также для того, чтобы в женщинах зарождалась новая жизнь? Может, для этого она и создала мужчин, чтобы они способствовали зарождению новой жизни в женском теле? Ему хотелось, чтобы Эйла оказалась права, он хотел, чтобы так оно и было на самом деле, но как же убедиться в этом?

Немного погодя Эйла встала. Из дорожного мешка она достала деревянную миску и налила туда немного воды из бурдюка. Волк, удалившийся в выбранный им уголок, понял, что ритуал Радости завершен, и приветствовал ее своим обычным осторожным подходом. Она улыбнулась ему и сделала одобрительный жест; потом, подойдя к ночной корзине, Эйла подмылась, как в юности научила ее Иза. «Я знаю, Иза, как ты сомневалась, что мне когда-нибудь понадобятся твои наставления, – подумала она, – но ты поступила правильно, научив меня этому очистительному ритуалу».

Джондалар уже засыпал, когда она вернулась в постель. Сейчас он слишком устал, чтобы вставать, но Эйла решила, что завтра надо будет хорошенько проветрить и почистить их спальные скатки. Раз уж они поживут какое-то время в этом доме, то можно будет даже выстирать их. Неззи показала ей, как это делается, но это долгое и кропотливое занятие.

Эйла легла на свою половину, и Джондалар притулился к ней сбоку. Они уютно лежали рядом, точно две ложки в ряд, и он, приобняв ее, погрузился в сон, однако ей пока не удавалось заснуть, несмотря на удобство и приятную усталость. Сегодня она проспала больше обычного и теперь лежала без сна, вновь задумавшись о Клане и Других… Воспоминания о ее жизни в Клане и встречах с разными племенами Других продолжали всплывать в ее голове, и она невольно начала сравнивать их.

Оба вида людей пользовались одинаковыми подручными материалами, но применяли их по-разному. Оба вида охотились на животных, оба собирали растительную пищу, использовали шкуры, кости, травы и камни для изготовления одежды, жилищ, бытовых вещей, оружия, но отличия заключались в другом.

Возможно, самым заметным было то, что в Клане в отличие от племени Джондалара было не принято украшать дома и другую домашнюю утварь рисунками и резьбой с изображениями животных и различных символов. Она не знала, как объяснить свое ощущение, но внутренне понимала, что у людей Клана такое украшательство находится в зачаточном состоянии. К примеру, красная охра, используемая ими во время похорон, придавала цвет телу. Их интересовали необычные природные материалы, собираемые для амулетов. Они делали ритуальные тотемные разрезы и наносили на тело особые красочные знаки. Но первобытные люди Клана не создали никакого наследия, у них не было преемственности в передаче искусства.

Такое искусство создал только вид людей, к которому принадлежала Эйла; только люди, похожие на Мамутои, Зеландонии и на остальные племена Других, которых они встречали во время Путешествия. Эйла подумала, украшало ли то неведомое племя, в котором она родилась, свои вещи и дома, и решила, что украшало. Такой вид людей появился позже, и они разделили с людьми Клана этот холодный и суровый древний мир. И вот те, кого Клан называл Другими, наблюдая, как живут, дышат и двигаются обитатели животного мира, первыми попытались воспроизвести его в живописных и резных изображениях. В этом-то и заключалось основополагающее отличие.

Создание произведений искусства, живописных изображений животных или осознанной раскраски, стало выражением способности к абстрактному мышлению – способности постичь сущность объекта и изобразить его с помощью символа для замены реального объекта. Символ объекта имеет также и другие формы: звуковую, словесную. Мозг, придумавший понятие искусства, развивался и полностью проявил свои способности в создании другой крайне важной абстракции: языка. И именно этот мозг, способный создать синтез абстрактного искусства и абстрактного языка, сможет в будущем изобрести совокупную символическую форму, по сути своей – памятные слова: письменность.


На следующее утро в отличие от предыдущего Эйла проснулась очень рано. Все угольки в очаге и светильники давно погасли, но высоко над головой, над темными стенами дома Мартоны уже заметны были очертания известнякового навеса в слабых, отраженных рассветных лучах, первых световых вестниках, возвещавших о скором восходе солнца. В доме еще стояла полная тишина, но Эйла тихо вылезла из-под мехового покрывала и прошла по еще сумрачному жилищу к ночной корзине. Едва она встала с лежанки, Волк сразу же вскинул голову, радостно тявкнул и последовал за ней.

Она чувствовала легкое недомогание, но тошноты почти не было, и ей захотелось что-нибудь пожевать, чтобы успокоить тянущее ощущение в животе. Зайдя в кухню, она развела небольшой костер, взяла пару кусков вчерашнего бизоньего мяса с костяной тарелки и несколько мягких овощей, оставшихся на дне суповой корзины. Так и не осознав толком, полегчало ей или нет, Эйла решила приготовить для себя успокаивающий желудочный настой. Она не знала, кто вчера настаивал для нее чай, но сомневалась, что этим занимался Джондалар, и подумала, что надо бы приготовить также один из его любимых утренних напитков.

Эйла вытащила из дорожного мешка лекарскую сумку. «Теперь, когда мы наконец закончили Путешествие, я смогу пополнить запасы целебных и питательных трав, – подумала она, просматривая каждый пакетик и вспоминая его назначение. – Сладкий ситник помогает при расстройстве желудка, но его лучше сейчас не использовать: Иза говорила мне, что он может вызвать выкидыш. – Пока она размышляла над возможными побочными эффектами, из памяти всплывали нужные сведения из ее обширных целительских знаний. – Кора граболистной березы помогает предотвратить выкидыш, но она мне пока не нужна. Да, я думаю, что мне не грозит потеря этого ребенка. Гораздо труднее мне было выносить Дарка».

Эйла вспомнила, как Иза отправилась за свежим кирказоном змеевидным, чтобы помочь ей выносить этого ребенка. Тогда Иза уже неважно себя чувствовала и так промокла и замерзла, выкапывая эти корни, что ей стало хуже. «По-моему, она так и не поправилась окончательно, – подумала Эйла. – Я скучаю по тебе, Иза. Мне хотелось бы, чтобы ты была рядом, чтобы я рассказала тебе о мужчине, с которым мы хотим соединиться. Мне хотелось бы, чтобы ты дожила до встречи с ним. Мне кажется, он понравился бы тебе.

Базилик, конечно же, базилик! Он не только помогает предотвратить выкидыш, но из него получается приятный напиток. – Она отложила в сторону этот пакет. – Мята тоже полезна. Она снимает тошноту, успокаивает боль в животе и улучшает вкус. Джондалару тоже нравится мятный чай. – Она выложила также и пакетик мяты. – И шишки хмеля, они успокаивают головную боль и спазмы, – вспомнила Эйла, выкладывая третий пакетик рядом с мятой. – Только не надо перебарщивать, хмель может действовать как снотворное.

Семена молочного чертополоха, видимо, как раз то, что мне нужно сейчас, но их долго настаивать, – размышляла Эйла, продолжая проверять довольно скудные запасы целебных трав, имевшихся в ее сумке. А вот и пахучий ясменник. Он успокаивает желудочные боли, но действует слабо. А ромашку можно взять вместо мяты, она тоже помогает от желудочных расстройств. В сочетании с другими травами получится приятный вкус, а мяту оставим для Джондалара. Душица тоже полезна, но нет, Иза обычно использовала от недомоганий только свежие верхушки, а не сушеные.

Что-то еще Иза обычно использовала свежим? Листья малины! Конечно! Вот что мне нужно. Они особенно полезны от утренних недомоганий. У меня не осталось этих листьев, но они были на пиршестве позапрошлым вечером, значит малинник должен расти где-то поблизости. Сейчас как раз хорошее время для сбора. Лучше всего набрать листьев малины, пока ягоды еще зреют. До родов мне нужно будет набрать побольше этих листьев. Иза всегда пользовалась ими, когда женщины рожали. Она говорила, что их настой успокаивает материнское чрево и помогает младенцу легче появиться на свет.

У меня осталось еще немного липового цвета, а он очень полезен от расстройства желудка, и его лепестки придают сладковатый вкус настойкам. По соседству с Шарамудои росла удивительно огромная старая липа. Интересно, растут ли в этих краях липы?» Увидев уголком глаза какое-то движение, Эйла оглянулась и заметила, что Мартона выходит из своей спальни. Волк также оглянулся на нее и принял настороженную позу.

– Ты сегодня рано поднялась, Эйла, – тихо сказала она, чтобы не потревожить спящих. Подойдя к ним, она приветливо потрепала Волка по загривку.

– Я обычно так и встаю… если только предыдущим вечером не бывает пиршества с питьем крепких напитков, – насмешливо улыбнувшись, ответила Эйла таким же тихим голосом.

– Да уж, Ларамар делает крепкое пойло, но людям оно, похоже, правится, – заметила Мартона. – Я смотрю, ты уже развела огонь. Обычно я сгребаю на ночь угли в кучу, чтобы утром легче было разжечь костер, но вчера поленилась, ведь ты показала нам, как быстро получается огонь с огненными камнями. А что ты готовишь?

– Утренний чай, – сказала Эйла. – Я также люблю делать утренний бодрящий чай для Джондалара. Хочешь, сделаю и для тебя?

– Когда вода согреется, мне нужно заварить травяной сбор, его велела мне пить по утрам Зеландони, – сказала Мартона, начиная убирать остатки вчерашнего позднего ужина. – Джондалар говорил мне, что ты обычно готовишь ему утренний чай. Вчера он решился сам приготовить для тебя утренний чай. Он сказал, что ты всегда приносишь ему по утрам горячий чай, а на сей раз, он хочет сделать тебе приятное. Я предложила ему сделать мятный настой, поскольку его приятно пить даже холодным, а ты, наверное, еще долго проспишь.

– Я подумала, что его, возможно, приготовил Джондалар. Но не ты ли оставила мне миску с водой? – спросила Эйла. Мартона с улыбкой кивнула.

Эйла взяла изогнутые деревянные щипцы, используемые для захвата кухонных камней, вытащила из костра раскаленный камень и опустила его в плотно сплетенную чайную корзину с водой. Над поверхностью с шипением поднялся пар, и появилось несколько первых пузырьков. Заменяя остывшие камни раскаленными, Эйла постепенно вскипятила воду. Тогда женщины заварили свои индивидуальные лекарства. Хотя у стены в общем помещении были расстелены спальные меха, а низкий стол сдвинут к входу, вокруг него на подушках еще вполне могли разместиться две женщины и со всеми удобствами выпить за компанию свои горячие напитки.

– Я ждала возможности поговорить с тобой, Эйла, – мягко сказала Мартона. – Я частенько думала, найдет ли Джондалар когда-нибудь женщину, сможет ли он полюбить. – Она едва не сказала «еще раз», но сдержалась. – У него всегда было много друзей, он легко сходится с людьми, но свои настоящие чувства хранил при себе, и мало людей знали его хорошо. Тонолан ближе всего сошелся с ним. Я понимала, что когда-нибудь он найдет себе пару, но не знала, осмелится ли он когда-нибудь полюбить. Теперь я вижу, что осмелился. – Она улыбнулась Эйле.

– Да, действительно, он часто прячет свои чувства. Я едва не соединилась с другим мужчиной, прежде чем поняла это. Я любила Джондалара, но думала, что он разлюбил меня, – сказала Эйла.

– По-моему, тут уж не может быть никаких сомнений. Совершенно очевидно, что он любит тебя, и я рада, что ему посчастливилось встретиться с тобой. – Мартона сделала глоток чая. – Позавчера я просто гордилась тобой, Эйла. Нужно иметь смелость, чтобы так отважно выйти к людям после выходки Мароны… Ты ведь знаешь, что они с Джондаларом поговаривали о помолвке?

– Да, он говорил мне.

– Я тогда, конечно, не возражала, но, признаюсь, меня порадовало, что они расстались. Она привлекательная женщина, и все считали, что она отлично подходит ему, но я придерживалась иного мнения, – сказала Мартона.

Эйла надеялась, что сейчас Мартона объяснит ей причину. Но она молча пила чай.

– Мне бы хотелось подарить тебе более приличную одежду, чем «подарок» Мароны, – сказала пожилая женщина, допив чай и поставив чашку на стол.

– Ты уже подарила мне украшение, – сказала Эйла, – ожерелье матери Даланара.

Улыбнувшись, Мартона встала и, зайдя ненадолго в свою спальню, вернулась с перекинутым через руку нарядом. Она развернула его, чтобы показать Эйле. Это была длинная туника светлого, спокойного оттенка, очень похожего на побледневшую после долгой зимы траву, украшенная бусами и ракушками, расшитая цветными нитями и отделанная длинной кожаной бахромой. Внимательно присмотревшись, Эйла обнаружила, что туника сплетена из тонких веревочек или нитей какого-то волокнистого материала, подобным способом обычно плели корзины, но структура этого материала была гораздо плотнее. Как же можно было умудриться сделать такое плотное переплетение? Оно напоминало плетение циновки, покрывающей низкий стол, только еще плотнее.