Да-к вот! Мы пришли только к утру, на четвёртый день. Я еле дошла! Аришка не могла больше идти, и мне пришлось её на загривках, то есть на спине нести. Мы почти сутки не пили, не ели, как назло не было никакой воды.


Вошли во двор, я посадила спящую сестрёнку на лавку, а сама пошла, искать бабушку. Она вышла из стайки с ведром молока. Увидела, что я иду, но издалека не узнала и громко позвала:


– Девочка, не уходи, иди сюда, я тебя молоком напою.


Аришка услышала голоса и заплакала. Бабушка, взмахнула руками и кинулась к ней. Я подошла, она нас обнимает, плачет и по сторонам оглядывается, всё ищет кого-то. Долго она не могла понять, что мы одни! А мы с Аришкой припали к ведру с молоком, и напиться не можем. Так мы и остались у неё жить.


Вот баба Уля и была знатной травницей. Лечила любую болезнь, любого могла на ноги поставить. Никаких тебе шептаний, заговоров, просто собирала травы, делала разные сборы и давала людям пить. Она меня учила, как различать травы, как понимать: где коренья, где листья, а где цветочки нужно собирать. Я с её помощью ещё могла, что-то определить, а потом всё забыла. Не дано!


Валентина, внимательно слушавшая рассказ матери, с изумлением произнесла:


– Мама, а почему я никогда не знала такие подробности про тебя и про бабу Улю. Ты нам говорила, что сразу после войны она умерла, и ты попала в детский дом и всё! А что с родителями произошло?


– Погибли они! Смерть наших родителей бабушку и подкосила. После войны, мы долго ничего не знали о них. Не раз ездили в район, искали кого-нибудь из знакомых, чтобы разузнать про них. Но дом наш сожгли и куда разъехались соседи, мы никак не могли узнать. Потом, кто-то посоветовал, и бабушка пошла в Райисполком, там всё и узнала у районной власти.


В общем, ещё в сорок втором году наших папу и маму, как пособников партизанам расстреляли. Как бабушка узнала об этом, так и слегла. Больше не встала. Пролежала несколько месяцев и умерла. Во время войны столько людей на ноги поставила, а сама как будто сгорела с горя.


Она ведь, после того как сожгли их деревню, собрала всех кто выжил и поселила у себя на пасеке. В живых, правда, оставалось несколько старушек, пятеро ребятишек, да старик без ноги. В огородах прятались, когда каратели сгоняли всех в амбар. Потом ещё несколько человек прибилось к нам, пешими бежали от немцев. Она принимала всех: кормила, лечила, потом жили общиной. К концу войны набралось почти двадцать человек!


После её смерти мы ещё целый год продолжали жить в собранной бабушкой общине. Потом, когда люди начали расходиться по своим домам, нас с Аришкой забрали в детский дом. Это почти через два года после войны. Мне тогда было тринадцать, а Аришке восемь. Через год, уже в детском доме, она простудилась и умерла, я осталась совсем одна.


Не думала никогда и не вспоминала про бабушкины уроки, про травы, а видно талант её на генном уровне, как сейчас принято говорить, перешёл к тебе Валюша, потому что для меня до сих пор: какая от кашля, какая от зуба – тёмный лес. Напрасно старалась меня этому научить баба Уля. Но через меня видно дар перешёл к моей дочери, значит к её правнучке. Да, чудеса! Видно и правда есть что-то или кто-то, по чьей воле такие дары передаются потомкам. Вот такая у меня история!


Григорий Иванович взял жену за руку, поцеловал и растроганно сказал:


– Машенька, я даже не предполагал, что у тебя в жизни такая тяжёлая история была. Почему ты нам ничего, никогда не рассказывала?


Обняв жену, он обратился ко всем:


– Представляете! Мы знали только то, что она после гибели родителей, после войны воспитывалась в детском доме. Я ведь спрашивал, а она отвечала, что особо и нечего вспоминать.


– Да, Гриша, – это правда! Мне и в самом деле как-то ничего не вспоминалось. Сегодня, как волной накрыло, так захотелось всё рассказать. Наверное, время пришло. Я рада, что у меня была такая бабушка и умела лечить людей! Я, тогда ещё ребёнком, совсем не понимала и не осознавала, что это когда-то сможет пригодиться кому-то. Получается, что её знания спасли правнучку!


Надя взяла Марию Никифоровну за руку и сказала:


– Значит, за помощь нашим девочкам мы должны сказать спасибо и твоей бабе Уле!


Мария Никифоровна качая головой ответила:


– Да, Наденька, получается, что и моя бабушка помогала девочкам выжить на этом острове.


Долго они ещё сидели за столом, разговаривая. Только поздно вечером Валентина с семьёй, попрощавшись, уехали.


Глава 47


Узнав всё о поступлении в институт, Катя отправила телеграмму Ирине, чтобы она срочно выезжала, иначе они не попадут в подготовительную группу с самым большим сроком подготовки. С мамой они решили, что Ирина будет жить с ними, в одной комнате с Катей. До поступления в институт они будут жить все вместе, а после зачисления, если конечно поступят, то будут жить в общежитии, а по выходным приезжать к Наде и жить с ней всё свободное от учёбы время.


Надя сначала переживала, что будет видеть дочь только по выходным, но после того, как с ней серьёзно поговорила Ольга, успокоилась. В самом деле: Катя взрослая девушка, у них с Ириной могут быть свои интересы, своя молодая жизнь, в которой маме отведено определённое место. Место помощи, поддержки и если нужно то сочувствия. Чего не нужно, так это – участия в жизни дочери, потому что она сама должна найти для себя то, что нужно ей, а мама должна понять и принять её выбор. Поняв это, Надя успокоилась и жила мечтами о счастье дочери.


У Нади, на протяжении всей недели, очень много работы, которую она взвалила на себя по доброй воле. Володе прописали помимо массажа и физкультуры на тренажёрах: грязи и уколы. Он начал двигать ногами и нельзя останавливаться на достигнутом, нужны дополнительные нагрузки и тренировки. Надежда на его выздоровление, росла с каждым днём! Надя с особым старанием работала, мечтая, что скоро Володя встанет на ноги. Она определила себе цель – поставить его на ноги и только потом пойти в клинику к Ольге!


Володя подарил Кате свой старый ноутбук, и она с ним теперь общалась не только днём, но и переписывалась по ночам, когда все спали. Он, с нескончаемым интересом, всё спрашивал и спрашивал про жизнь на острове. Его интересовало всё: где жили девушки, чем питались, как развлекали себя в свободное время. Всегда внимательно слушал, восхищаясь их сообразительностью и способностью научиться всему необходимому для того чтобы выжить. Катя сначала одна, а позже, когда приехала Ирина – вдвоём, ему всё рассказывали. Ирина даже сделала для него несколько рисунков. Сходство с реальностью было очевидно и, увидев их, Валентина восхищённо воскликнула:


– Это же наша хижина и наше озеро. Ирка, как похоже! Я и не знала, что ты так хорошо рисуешь?!


Когда, казалось, рассказывать было уже нечего, Володя спросил:


– Катя, ты скучаешь об острове?


Та, немного задумавшись, ответила:


– Наверное, нет! Если честно, то ты нам ещё и заскучать о нём не дал ни одного денёчка, своими расспросами.


Но Володя не отставал от неё и продолжал спрашивать:


– Катя, скажи честно, а ты хотела бы туда попасть ещё раз?


– Жить там, конечно, нет – не хочу ни за что! Вот посмотреть на наши места согласилась бы.


О чём-то задумавшись, она опустила глаза и замолчала. Володя сидел тихо, наблюдая за ней и ни о чём не спрашивая. Он понял, что то о чём она сейчас думает, не узнает, наверное, никто и никогда! Катя думала о своём сыне. Она, очень часто вспоминала его, ругала себя за то, что так его не хотела и причиняла ему боль. Вспоминала, как прыгала с деревьев, ударяла по животу, чтобы вызвать преждевременные роды, с болью в душе вспомнила, как молилась у статуи, прося смерти ребёнку, и как сбылись эти страшные мольбы. Она даже не хотела тогда смотреть на него и была рада, что он мёртв. Какой он был маленький, какие у него были тоненькие пальчики, и как свисала головка с Валеной руки. Тогда Ирина и Валентина плакали от горя, а она – от радости! Как будто мстила своим обидчикам, плакала вместе с подругами, но радовалась. Как это всё сейчас мучает её и сжигает изнутри. Если бы только можно было, рассказать кому-нибудь, чтобы помогли избавиться от этой пожирающей муки!


Катя вышла из оцепенения, когда к её плечу кто-то прикоснулся. Она вздрогнула и подняла глаза – это была мама. Володя так молча и сидел рядом, наблюдая за девушкой. Она подняла глаза, в них стояли слёзы. Мама вздохнула и, сделав вид, что не заметила ничего, позвала:


– Катюша, пошли обедать!


– Да, мамочка, сейчас! Пошли!


Не заходя на кухню, Катя прошла в комнату и тяжело опустилась на диван. Надя, пройдя за ней, села рядом и сказала:


– Катюша, дочка, тебя, что-то мучает и не даёт покоя, может быть, расскажешь?! Глядишь чем-нибудь смогу помочь тебе.


Тяжело вздохнув, Катя произнесла:


– Мама, милая, чем, ты можешь мне помочь, когда сердце разрывается от обиды и злости на себя!


– Родная моя, за что ты так себя мучаешь?


Катя смотрела на доброе, любящее лицо мамы, которая так хотела ей помочь, но ей было страшно признаться в том, что произошло! Надя смотрела на дочь, понимая причину её переживаний и нежно улыбаясь, как в детстве вытирая слезинки на её лице, говорила:


– Не плачь, милая, не плачь! Всё проходит и у тебя пройдёт. Вот увидишь, станет легче, только нужно немножко потерпеть!


– Мама, мне так тяжело!


– От чего, милая, почему?


– Мамочка, у меня был ребёнок, и я убила его!


Дочь упала на колени матери и заплакала. Надя, понимая, что дочери нужно выплакаться, чтобы облегчить свою душу, гладила её по голове и молчала. Из глаз текли тихие, молчаливые слёзы. Слёзы, которые не сжимают горло, не перехватывают дыхание – слёзы, которые просто вытекают из глаз и леденят душу. Надя, понимая терзания дочери, проговорила:


– Что, ты, дочка, не говори так!


– Мама, я сделала всё, чтобы он не родился. Я так не хотела, чтобы он был кусочком какого-то гада. Я его так не хотела!


– Я понимаю тебя, моя девочка, очень хорошо понимаю, но ты не вини себя, если бы Богу было угодно, чтобы он жил, то никакие твои желания не помешали бы этому. Он бы выжил, несмотря ни на что!


Катя плакала на коленях у матери, а Надя продолжала гладить её по голове. Слёзы высохли, в глазах не было не слезинки, только нескончаемая скорбь и печаль по умершему внуку.


Перебирая волосы дочери, она проговорила:


– Тебе нужно сходить в Церковь: расскажешь всё батюшке, исповедуешься, причастишься. Бог милосерден, он простит тебя, а вместе с ним и твой ребёнок простит тебя. Вот увидишь, на душе станет легче и к тебе вернётся покой.


Тяжело вздохнув, Надя добавила:


– Хорошо бы панихиду заказать по умершему младенцу.


Катя подняла на маму заплаканное лицо с красными глазами и сказала:


– Мама, я назвала его Виктором! Валентина сказала, что раз он под крестом лежит, значит крещённый!


Укладывая голову дочери на колени, Надя ответила:


– Хорошо, доченька, хорошо! Только ты больше не плачь, не рви себе сердце.


– Я схожу в церковь, обязательно схожу. Спасибо мама!


– Мне-то за что, милая?


– За то, что поняла меня и не осудила!


– Да Бог с тобой, девочка моя! Ты ж моё дитя, как я могу осудить тебя! Все твои радости и все твои слёзы – это мои радости и мои слёзы. Как я могу не понять тебя, а тем более осудить! Всё что с тобой происходит в жизни, проходит через мою душу и моё сердце. Я люблю тебя и всегда приму всё, что ты сделаешь! Ты главное не терзай себя и не рви своё сердце. У нас ещё всё будет и всё будет только хорошее. Ты только верь в это. Ты ещё молода и у тебя всё ещё впереди!


– Мама, я не рассказала тебе всё сразу, прости!


– Не береди себе душу: забудь, всё забудь!


– Хорошо, я постараюсь!


– Ты думай о том, что тех, кто это сделал, накажут, если не людской, то уж Божий суд будет над ними – это точно!


Резко поднявшись, Катя сказала:


– Мама, их уже наказали!


– Поймали?!


– Если бы поймали живыми, то посадили бы конечно, но их наказал кто-то по-своему. Как не жестоко это звучит, но нам с девчонками это наказание больше понравилось. Жалко, только мы не видели это своими глазами!


Надя насторожилась, увидев, как дочь напряглась, с каким гневом и ненавистью сказала это и взволновано произнесла:


– Катюша, дочка, ты не тревожься, успокойся!


– Мама, я спокойна, уже всё нормально, всё прошло! Я стараюсь вообще об этом не думать, не всегда правда получается, но я стараюсь. Мамочка, спасибо тебе, ты подарила мне надежду на то, что у нас ещё всё будет хорошо, ведь мы ещё молоды и у нас вся жизнь впереди!