Донна Флетчер - Подари мне нежность

Она зевнула, подумав, что прогулка по вересковой пустоши сильно утомила ее, хотя скорее всего виной такому изнеможению были тревожные мысли. Глаза Гоноры закрылись, и она крепко уснула.

Каван и Лахлан, помогая друг другу, ввалились в большой зал. Артэр пришел чуть раньше, чтобы наполнить кружки элем. Драчуны отделались небольшими синяками и ссадинами. Ничего серьезного – в конце концов, они были братьями и никогда не нанесли бы друг другу серьезных увечий.

– За братьев Синклер! – провозгласил Артэр, поднимая свою кружку.

Каван и Лахлан поддержали тост и осушили кружки. Каван потянулся к четвертой кружке, эль из которой переливался через край, но Артэр его остановил:

– Это для Ронана. Он всегда с нами, хотя и не здесь… пока.

Каван снова наполнил кружки и поднял свою:

– За Ронана!

Братья выпили эль и перелезли через лавки, чтобы сесть за стол перед очагом.

– Мы найдем Ронана, – сказал Лахлан, в свою очередь наполняя кружки.

– Как находили его, когда он был маленьким, – напомнил им Артэр. – Ронан вечно терялся…

– И один из нас его находил. – Лахлан хлопнул Кавана по спине. – Один из нас, не обязательно ты. Мы по очереди вытаскивали его оттуда, где ему не следовало находиться.

– Для этого и существуют старшие братья, – сказал Каван.

Братья фыркнули и закивали, соглашаясь.

– Неси еду, красотка! – окликнул Лахлан проходившую мимо служанку и улыбнулся ей.

Она захихикала, кивнула и побежала на кухню.

– В один прекрасный день ты нарвешься на женщину, которая не кинется с готовностью выполнять твой чарующий приказ, – расхохотался Артэр.

– Это ему только на пользу пойдет, – поддакнул Каван.

– Это точно, – согласился Артэр, наполняя опустевшие кружки.

Краем глаза Каван заметил входивших в зал отца и мать. Чувствуя себя виноватым, он встал и крикнул:

– Отец, присоединяйся к нам!

Мать облегченно улыбнулась, и все внутри у Кавана сжалось от стыда. Нужно извиниться перед отцом. Он не имел права так разговаривать с ним – отец этого не заслужил.

Артэр и Лахлан промолчали, прикрывая полными кружками довольные усмешки.

Каван отметил, что мать поцеловала отца и, улыбаясь, поспешила прочь. Эта искренняя привязанность родителей друг к другу существовала, сколько он себя помнил. Привычно было видеть, как вождь клана целует свою жену, держит ее за руку, смеется вместе с ней, обнимает ее. Каван хотел, надеялся, мечтал однажды разделить такую нерушимую любовь с той единственной. Сначала ему и в голову не приходило, что подобное возможно с тихоней Гонорой, но в последнее время он понемногу начал восхищаться женой, навязанной ему ее отчимом.

Каван смотрел, как приближается к нему отец – высокий, мощного сложения человек, участливый, властный и благородный. Предводитель, которым можно гордиться. Отец, которого нельзя не любить.

Каван не стал дожидаться, когда отец подойдет, он сам пошел навстречу:

– Прости меня! Я болван.

Отец улыбнулся и положил на плечо сына сильную руку.

– Ты очень похож на меня, и я горжусь тобой.

Каван помотал головой:

– Не знаю, как таким глупым сыном можно гордиться.

– Только глупое сердце и может быть отважным.

Каван вспомнил, что сказал нечто подобное Гоноре.

Возможно, он и в самом деле похож на отца – и думает, как отец, и видит в людях отвагу, которую сами они в себе разглядеть не могут.

Каван обнял отца сильными руками и похлопал его по спине, выражая свою любовь единственным известным ему способом.

– Идем, присоединяйся к нам! – воскликнул он, и отец с удовольствием присоединился к сыновьям.

Мужчины ели и пили уже несколько часов подряд. Они шутили, смеялись, спорили и восстанавливали утраченное взаимопонимание.

– Что моя жена говорила тебе? – спросил Каван Артэра, когда Лахлан и Тавиш о чем-то заспорили.

– Спроси свою жену.

– У тебя замечательная жена, – сказал Лахлан, поднимая свою кружку. – Она спасла мне жизнь. Она прекрасная женщина, а ты счастливец.

Каван ничего не ответил. Он вдруг понял, что братья восхищаются его женой и уважают ее, и ощутил настоящую гордость.

– Согласен, – произнес отец. – Гонора – хорошая и заботливая женщина. Из нее получится прекрасная мать.

– Кстати, прошло уже почти два месяца, а мы до сих пор ничего не слышим о будущем ребенке! – поддразнил брата Лахлан.

– Не торопи их, – усмехнулся отец. – Для них все это пока в новинку.

Артэр и Лахлан расхохотались, а Каван едва заметно улыбнулся. Впервые после возвращения домой он почувствовал себя частью своей семьи и понял, что действительно вернулся.

– Может, тебя поучить, братец? – хохотал Лахлан.

Каван почесал в затылке.

– Ты не помнишь, кто пришел ко мне, не зная, что нужно делать с женщиной?

– Черта с два ты мне что-то рассказал! – Лахлан чуть не подавился элем от смеха.

– О, я это помню! – сказал Артэр, хлопнув Кавана по спине.

К веселым насмешкам присоединился и отец:

– Лучше бы ты пришел ко мне, сынок!

– Да не нужны мне никакие советы – ни тогда, ни сейчас. Женщины меня любят! – заверил их Лахлан.

Мужчины шутили, поддразнивали друг друга и пили целый вечер.

Каван, спотыкаясь, вошел в спальню, когда совсем стемнело, и обнаружил, что в ней пусто. Он быстро догадался, где жена, поднялся вверх по лестнице в комнату для шитья и обнаружил там уснувшую перед очагом Гонору. Он присел перед женой на корточки и внимательно всмотрелся в нее.

Каван вообще о ней не думал, когда несколько лет назад ее отчим пришел к Тавишу с предложением о браке. Гонора не обладала ни одним из тех качеств, которые он хотел найти в жене. Каван усмехнулся, вспомнив, как его раздражали ее длинные темные волосы. Тогда он не знал, какие они шелковистые и как сладко пахнут. Ему очень нравилось, когда во время урока она оказывалась вплотную к нему и он мог прижаться щекой к ее волосам и вдохнуть этот сладкий аромат.

Каван встал, уперся руками в подлокотники кресла, склонился над спящей женой и уткнулся носом в ее волосы. Он не собирался ее будить. Он просто не смог побороть искушение.

Сладкий аромат опьянял сильнее, чем весь выпитый эль. Каван неохотно отошел, но тут же вернулся и снова присел на корточки. У него редко появлялась возможность просто любоваться красотой жены – а может быть, он только сейчас понял, насколько она красива? Или она незаметно прокралась в его сердце прежде, чем он успел окружить его крепостной стеной?

Каван боролся со своим влечением к Гоноре, не понимая, откуда оно взялось, и не задумываясь об этом. Но теперь ему нравилось, что его тянет к жене. Это казалось таким естественным, словно они всегда принадлежали друг другу.

Как можно испытывать такие сильные чувства к женщине, которую он всего пару раз поцеловал? И все-таки ему казалось, что знает ее всю жизнь.

Каван нежно провел рукой по ее темным волосам и ласково поцеловал Гонору в щеку, прошептав:

– Я бы мог полюбить тебя.

Сказанное взволновало его. Каван улыбнулся. Пожалуй, он не против полюбить свою жену.

Гонора зевнула, потянулась, печально вздохнула и устроилась в кресле поудобнее. Она должна спать в его постели, и Каван хотел присоединиться к ней, но не сейчас. Он еще не готов к полной близости с Гонорой. Он должен узнать больше, почувствовать глубже и понять ее лучше.

Склонившись над женой, Каван слегка прикоснулся губами к ее губам, прижался щекой к ее щеке, а потом осторожно поднял Гонору на руки. Она немного повозилась, прижалась к нему и обняла за шею.

Каван стоял не дыша. Его жена инстинктивно чувствует себя в безопасности рядом с ним, даже не открывая глаз! И насколько ему известно, он единственный, кто обнимал ее или брал на руки.

Гонора чувствует, что она у него на руках. Она чувствует, что находится в безопасности. Она доверяет ему, и сердце Кавана воспарило к небесам. Если она ему доверяет, то, может быть, сумеет и полюбить.

Среди ночи Гонора, вздрогнув, проснулась и с удивлением увидела, что лежит в постели, полностью одетая. Она перегнулась через край кровати. Муж, как обычно, спал на полу перед очагом. Должно быть, это он перенес ее в постель.

Даже во сне она стала бы сопротивляться, если бы к ней прикоснулся незнакомец. Но муж? Должно быть, она охотно повиновалась ему, потому что только он мог перенести ее сюда. А это значит, что он ее искал.

Гонора легла на спину и уставилась в потолок. Интересно, чем закончилась драка с братом и почему Каван решил ее искать? Он никогда не интересовался, где она и что с ней. Сначала Гонора думала, что ему вообще все равно, куда она ходит и чем занимается. Очевидно, она ошибалась.

Девушка застыла, услышав странный звук, через некоторое время повторившийся снова. Казалось, у кого-то что-то болит. Гонора прислушалась, и когда звук раздался снова, перегнулась через край кровати.

Каван дергался и дрожал всем телом. Похоже, у него опять кошмары. Осмелится ли Гонора помочь ему или лучше оставить его в покое?

Она натянула одеяло до самого подбородка, не зная, как поступить. Остаться в постели? Или поспешить на помощь к мужу?

Ей не потребовалось много времени на размышления. Гонора выскользнула из постели и босиком прошла к камину. На муже был только плед. Одеяло он откинул в сторону и обхватил себя обеими руками, дрожа и дергаясь, хотя огонь хорошо согревал спальню.

Каван выглядел таким уязвимым, лицо его исказилось, словно от боли, и сердце Гоноры рванулось к мужу. Его необходимо успокоить, и она не колеблясь собиралась утешить его. Гонора тихо подошла к кровати, взяла одеяло и вернулась к мужу. Укрыла Кавана его одеялом, сверху своим, нырнула под них и прижалась к нему. Он инстинктивно обнял ее и постепенно перестал дрожать.

Муж был таким теплым, сердце его билось так ровно, и от него так знакомо пахло!

«Он принадлежит мне». Мысль потрясла ее. Как можно думать, что Каван принадлежит ей? «Очень просто. Мы женаты. Он мой муж».

Неужели все так просто? Гонора сомневалась. Каван будет принадлежать ей, только если захочет этого сам. Ведь она тоже будет принадлежать ему, только если сама так решит! А иначе это просто договор между семьями.

Каван опять задрожал. Гонора крепко обняла его, прижимая к себе, прильнула щекой к его щеке и зашептала что-то ласковое. Он снова успокоился, зарывшись лицом в ее волосы и сильнее сжав объятия.

Гонора спрятала лицо у него на обнаженной груди, слегка прикасаясь губами к его соску. Ей так хотелось попробовать, каков он на вкус, но она сдержалась. Муж нуждается в утешении, поэтому Гонора просто прижалась щекой к его груди и стала успокаивать его ласковыми словами, обещая заботиться о нем и быть рядом всегда, когда в этом будет нужда.

Было так чудесно лежать в его объятиях, уютно устроиться рядом с ним, успокаивать его, любить его… Неужели она решилась полюбить его? А что, если он не ответит на любовь? Гонора совсем растерялась. Ах, как ей хотелось, чтобы она могла кому-нибудь довериться, поделиться своими тревогами и сомнениями! Конечно, есть Адди, но ведь так неловко разговаривать об этом с матерью собственного мужа. И невозможно поговорить о любви с его братьями.

Гонора чувствовала себя такой одинокой, хотя вокруг так много людей! Есть лишь один человек, которому она может довериться.

Ее муж.

С тех пор как Каван начал учить ее защищаться, они стали проводить больше времени вместе, а значит, разговаривать и лучше понимать друг друга. Каван быстро становился ее лучшим другом, а она начала получать удовольствие от их отношений, особенно потому, что раньше у нее вообще не было друзей.

Каван даже позволил ей завести щенка. Он увидел, как сильно она полюбила малыша, но не запретил ей, а поощрил их дружбу. Отчим не позволял ей и этого. Он распоряжался всем в ее жизни и всегда говорил, что делает это ради ее же блага, чтобы она стала покорной женой и никогда не думала сопротивляться мужу.

Только сейчас Гонора начинала понимать, что не все мужчины ждут от своих жен исключительной покорности. А если судить по властному характеру Адди и ее манере высказывать свое мнение, далеко не все жены готовы постоянно уступать и слушаться.

Каван снова застонал, крепче обнял Гонору, потом слегка ослабил объятия, но так и не выпустил ее из рук, не оттолкнул, не отверг. А с другой стороны, он же не знает, что она здесь. Может быть, он просто думает, что это сон.

Гонора уютно устроилась, прижавшись к мужу, и решила, что полежит здесь еще немного, пусть его кошмар пройдет, а тогда она вернется в постель. Кавану совсем ни к чему знать, что она его успокаивала. Хватит и того, что об этом знает она.

Его теплое тело, его знакомый запах, жаркий огонь в очаге – все это расслабляло и в конце концов убаюкало Гонору.

Каван проснулся, потому что у него защекотало в носу, и уже собирался отмахнуться от назойливой мошки, как вдруг сообразил, что обнимает чье-то мягкое и теплое тело. Вздрогнув, он уже хотел оттолкнуть жену, но тут здравый смысл – а может, искра желания? – заставил его замереть.