– А как насчет тебя? – с лукавыми искорками в глазах поинтересовался Пирс, плюхаясь в вертящееся кресло. – Ходят слухи, что ты так увлечен своей молодой женой, что все киприотки и жрицы любви уже оставили всякую надежду, что ты когда-нибудь снова удостоишь их вниманием. Я слышал из достоверных источников, что на всех раутах и балах ты не отходишь от нее ни на шаг, рыча и фыркая на любого, кто осмелится хотя бы взглянуть на нее.

Чересчур точная картина поведения Ричарда, нарисованная Пирсом, заставила герцога поморщиться. Он ведет себя как влюбленный дурак, потому что и есть влюбленный дурак. Его мысли полностью поглощены Ли, запахом ее кожи, вкусом губ, жаром страсти. Его тело пробуждается к жизни от одного лишь вида ее улыбки.

– Чистейшее преувеличение, – как можно небрежнее отозвался Ричард, и горло сжалось от этой лжи. – В эти последние недели неприятностей у меня было с лихвой, а в твое отсутствие просто не было подходящего компаньона для того, чтобы как следует разгуляться. Готов сегодня вечером освободить меня от домашних цепей?

– Конечно, – весело согласился Пирс, потом улыбка его сникла, брови сдвинулись, искры веселья исчезли из глаз. Он пальцами обвел край своей шляпы. – Ну, как там твой брат?

– Значит, ты слышал? – Ричард потеребил кончик носа. – И что болтают?

– Что он пытался застрелиться.

– И ему, дурню, это чуть не удалось.

– Значит, он поправляется?

– Благодарение Богу и моей жене. – Ричард провел дрожащей рукой по лицу, он вспомнил брата, приставившего револьвер к голове, – картина, которая будет преследовать Ричарда до конца жизни. Он до сих пор ощущал запах дыма, крови, едкого пота собственного страха. – Он прозрел, по крайней мере, так говорит, и клянется, что исправится, а поскольку почти неделю был привязан к кровати и не мог добраться до шкафа с выпивкой, то по этой причине я не могу предложить тебе, бренди. Я приказал все убрать подальше. Когда Джеффри начнет ходить, не хочу, чтобы у него перед глазами был соблазн.

– Судя по всему, мальчик готов повзрослеть, – тихо заметил Пирс, встречаясь с Ричардом взглядом. – Ради тебя я надеюсь, что это так. Вид у тебя такой изможденный, прямо как у обезумевшего Гамлета.

– Спасибо за сравнение, – невесело усмехнулся Ричард, потерев ладонью небритый подбородок. – Но хватит о моих проблемах. Расскажи мне новости из Грейдон-Холла. Какие у тебя планы в отношении имения?

Пирс сосредоточенно разглядывал носки своих черных ботфорт.

– Боюсь, новости не слишком хорошие. Сундуки пусты. Имение выжато досуха. Я вынужден добывать деньги весьма банальным и тяжелым путем. Контракты подписаны. Объявление скоро последует. Я женюсь на наследнице.

Глаза Ричарда потрясение расширились. Затем потрясение сменилось весельем. Он фыркнул и рассмеялся, и смеялся до тех пор, пока не заболели бока. Лицо Пирса оставалось мрачным, словно он сидел верхом на лошади с петлей на шее, ожидая, что животное вот-вот выдернут из-под него.

– Значит, это не шутка? – все еще смеясь, спросил Ричард. – Кто же счастливица?

– Леди Джулия Хотон.

Ричард поежился.

– Надменная красавица, холодная как лед. Ну, давай выкладывай, дружище. Я хочу знать все ужасные подробности.

– Имение Хотонов граничит с моим, – с горечью проговорил Пирс. – У маркиза единственный ребенок, дочь, которая, к его великому огорчению, по какой-то непостижимой причине решила, что хочет выйти за меня. После трех сезонов, без какой-либо перспективы брака на горизонте, ее отец оказался в таком отчаянии, что готов удовлетвориться даже простым виконтом, новоиспеченным, к тому же беспутным. Жалованная грамота, похоже, позволяет передавать состояние по женской линии. Перед тобой, Ричард, племенной жеребец.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, – тихо проговорил Ричард, передвигая ручку с чернильницей к краю стола, потом возвращая их обратно на середину. – Меня самого купили с потрохами.

Пирс заворчал:

– Полагаю, твоя ситуация разительно отличается от моей. Ты принес себя в жертву на алтарь отеческой любви. Я же, напротив, элементарно и пошло продаю себя за деньги.

– Значит, ты в хорошей компании, – сказал Ричард, борясь с непреодолимым желанием врезать кулаком в стену или еще во что-нибудь, лишь бы прогнать чувство вины и боли, терзающее душу, образ Ли, преследующий его в снах, неотступное желание, которое испытывает к своей жене. – Половина мужей высшего света куплены своими женами. Так что давай-ка возобновим наши холостяцкие пирушки и утопим все свои горести в виски.

– С радостью, – согласился Пирс, обретая обычную бодрость духа.

Раздался тихий стук в дверь.

До этого момента Ричард и не подозревал, насколько сильно он трусит. Руки у него задрожали, дыхание сбилось. Комната внезапно показалась намного меньше, стены давили, и не было никакой надежды на спасение. Ему хотелось запереть дверь, забаррикадировать дверь. Все что угодно, лишь бы не смотреть Ли в лицо.

Вместо этого он сунул руки за пояс бриджей, крикнул «войдите» и затаил дыхание.

Вначале дверь чуть-чуть приоткрылась. Потом появилась ее изящная ладошка. Потом заглянула сама Ли, вся сплошь золотистые локоны и сияющие глаза. Ее улыбка осветила лицо, как солнечный луч в пасмурный день, ослепляя своей яркостью.

– Прошу прощения, – сказала Ли, встречаясь с Ричардом взглядом и приподнимая уголки губ в робкой улыбке, словно не была уверена, что ей рады. – Я не знала, что ты не один.

Мелодичный голос, мягкий и волнующий, окутал Ричарда, притягивая ближе, ноги двинулись по собственной воле. Он забыл и про свою решимость держать оборону, и про Пирса, как желторотый юнец пожирая жену глазами. Напряжение охватывало Ричарда, растекаясь от кончиков пальцев до самых стоп, сжимая мышцы спины, мешая понять, что Ли говорит, пока дверь не стала закрываться.

– Нет, подожди! – крикнул он и сам услышал, с каким отчаянием это прозвучало, как будто если дверь закроется, он больше никогда не увидит Ли. Какие глупые мысли!

Она шагнула в комнату. Золотистые волосы растекались по плечам блестящими ниспадающими локонами. Простое зеленое платье бледнело в сравнении с ясной зеленью глаз, и их янтарные крапинки улавливали свет, струящийся в окна, придавая им какое-то колдовское сияние, порабощающее его.

Горло Ричарда сжалось, а во рту так пересохло, что выпил бы, наверное, целое ведро воды, чтобы утолить жажду. Потребовалась вся его сила воли, чтобы не поддаться безудержному порыву, схватить Ли в объятия, впиться в губы, овладеть ею прямо здесь, на полу библиотеки. Он сошел с ума.

Какой-то сдавленный звук заставил Ричарда взглянуть и сторону Пирса. Пирс стоял, одеревенелый, словно окоченевший труп, лицо белое, глаза широко раскрыты и устремлены на Ли. Его губы зашевелились, но он не издал ни звука, потом чуть слышно прошептал имя.

Ричард бросил быстрый взгляд на Ли, но она, похоже, не услышала. Он озабоченно нахмурился.

– Может, послать за доктором? – проговорила Ли. Звук ее голоса вырвал Пирса из тех чар, которые завладели им. Дыхание вырвалось судорожным вздохом. Щеки стали такого же малинового цвета, как и его жилет. Пирс поклонился:

– Прошу прощения, что напугал вас, ваша светлость. Это просто усталость с дороги, ничего больше, уверяю вас.

С чопорной формальностью Ричард представил их друг другу. Ему надо как можно скорее удалить Ли из комнаты, пока он не поддался соблазну и не схватил ее в объятия, наплевав и на приличия, и на благоразумие, и на присутствие Пирса.

– Счастлива, наконец, познакомиться с вами, лорд Грейдон. Знаете, я слышала о вас столько плохого.

– Боюсь, все это правда. – Пирс взял ее руку и поднес к губам. – Насколько я понял, вы родом из Ланкашира.

– Верно, – ответила Ли. – А вы новый лорд Грейдон. Тетя писала мне, что старый лорд умер. Она намекала на какие-то скандальные слухи и древние тайны. У тети склонность к мелодраматизму. Как и у меня, боюсь, – с тихим вздохом добавила она.

– А вы, случайно, не состоите в родстве с Бартонами из Хилл-фрит-Мэнора?

– Бартон – девичья фамилия моей матери, – ответила Ли. – Но мама умерла, и осталась только ее сестра…

– А больше никого нет? – резко спросил Пирс, отчего брови Ли поднялись, глаза расширились.

– Что вы хотели, мадам? – вмешался Ричард, торопясь удалить ее из комнаты, пока Пирс не высказал подозрения, Которые лишь причинят ей боль.

От такой грубости Ли заморгала. Повернувшись к Ричарду, склонила голову набок, и теплый румянец залил щеки.

– Мы с Элисон хотели пригласить тебя поужинать с нами в саду. Или распорядиться, чтобы тебе отнесли поднос в комнату Джеффри?

– Сегодня я поужинаю с Грейдоном, – сказал он, беря ее за руку и ведя к двери, и тут же пожалел, что дотронулся до жены, поскольку жар ее кожи, запах роз, исходящий от волос, заставили его кровь вскипеть, а сердце сбиться с ритма. – Что-нибудь еще?

Ли покачала головой.

– Тогда я попрощаюсь с тобой.

Замешательство от его отрывистого тона отразилось у нее в глазах.

– Да, конечно, – сказала Ли. – Прости, что побеспокоила тебя. Приятно было познакомиться с вами, лорд Грейдон.

Она сделала быстрый книксен и с достоинством удалилась. Без нее комната сделалась унылой. Ричард потер ладонью грудь, словно мог стереть пустоту там, где когда-то было сердце. Он должен проложить расстояние между ними, и как можно скорее, потому что желает Ли так, как никогда никого в жизни не желал, и это убивает его.

Он повернулся к Пирсу.

– Ричард, – сдавленно проговорил друг, стоя с белым, как шейный платок, лицом. – Ты ни за что не поверишь. Твоя жена похожа на нее как две капли воды. Сходство просто порази тельное. Как будто они сестры.

Глава 23

Ричард прислонился спиной к двери и мутными глазами смотрел на голую шлюху в постели. Еще никогда ему не доводилось видеть таких огромных грудей. В комнате стоял стойкий запах эля и пота. Ими провоняла постель, стены, сам воздух. Тошнота подступила к горлу.

Что он делает в этой вонючей, кишащей крысами клоаке, когда может быть дома, со своей женой, единственным глотком свежего воздуха в его мерзкой, несчастной жизни?

Ли… От одной лишь мысли о ней жар желания забурлил в жилах. Но это не просто физическое влечение, хотя, конечно, она есть всегда, эта пылающая жажда, эта отчаянная потребность обладать ею. Но есть и другое. Нечто такое, чего он никогда прежде не испытывал. Желание лелеять Ли на своей груди, вдыхать запах ее волос и кожи, слышать милый, успокаивающий голос, рассказывающий о том, чем она занималась в течение дня, каким детям в приюте нужна одежда, какие еще приюты просят ее о помощи, какие блюда она планирует на неделю.

Он хочет знать обо всех ее заботах и радостях. О печалях и боли. Он желает Ли, черт побери! Только ее.

Желудок сжался, снова грозя тошнотой, подступающей к горлу. Ричард вытащил из кармана соверен, бросил его на кровать, затем, покачиваясь, вышел и подошел к следующей комнате дальше по коридору.

Постучал в дверь.

– Я ухожу! – прокричал он сквозь деревянную створку. – Потом пришлю за тобой карету.

– Так быстро управился? – пьяно удивился Пирс. – До утра о карете не беспокойся. К тому времени мы с милашкой должны накувыркаться.

Махнув рукой, Ричард спустился по лестнице и прошагал через пивную, полную пьяных матросов и шлюх, чей грубый хохот был слышен даже на улице. Оказавшись в карете, Ричард потушил все лампы и позволил темноте окутать себя. Колеса, грохочущие по неровной булыжной мостовой, усилили пульсирующую боль в голове.

Многие люди недоумевали, почему он водится с таким распутником, как Пирс, который, похоже, с дьявольским упорством стремится к саморазрушению. Только Ричард знал, что за человек скрывается под маской беспечной испорченности. Они родственные души, преследуемые грехами своего прошлого.

В редких случаях доброе сердце того человека, которым Пирс когда-то был, проступало через эту маску. Как в тот раз, когда он проницательно сказал Ричарду, как, должно быть, ужасно пережить своих детей. Но, по жестокой превратности судьбы, жизнь Пирса повернется совсем по-другому.

Если подозрения Ричарда верны, Пирс – отец ребенка Кэтрин Джеймисон. Нет сомнений, что они были знакомы. Пирс много времени проводил в имении дяди, расположенном не так далеко от родительского дома Ли, но Пирс не из тех мужчин, которые могут соблазнить невинную девушку, а потом бросить на произвол судьбы. Он ограничивает свои недозволенные связи шлюхами и куртизанками, женщинами, которым хорошо платит за их услуги.

Нет, если это правда, случилось что-то более злополучное. Ричард мог бы побиться об заклад на тысячу фунтов, что это отец Ли запустил в движение всю эту грязную историю. Вот еще один кусочек головоломки, которую Ричард пытался решить, хотя пока его поверенным ничего не удалось найти. Отсутствие следов неудивительно, ведь столько лет прошло.