Джанмария Анелло - Подари мне счастье

Однако даже здесь, в окружении дюжины мальчишек, которые все разом смеялись и болтали, их забавных мордашек, испачканных в варенье, сомнения и страхи продолжали терзать ее.

Настроение поднялось только тогда, когда в дверях кладовой появился Томас. Красноватая пелена болезни все еще стояла у него в глазах, но температура спала и озноб прошел.

Господь милостив, в конце концов.

– Кое-что случилось, – сказала Ли миссис Бристолл. – Кое-что… срочное.

Она не могла заставить себя говорить о предстоящем замужестве. Она пока еще не сдалась судьбе.

Ли вложила кошелек в руку миссис Бристолл.

– Я хочу, чтобы вы взяли это. На еду и лекарства. Я не знаю, когда смогу вернуться. Возможно, не раньше чем через неделю. А может, даже через две. – Если вообще когда-нибудь вернется.

Ли понятия не имела, что принесет будущее и даже где будет ее дом. По телу распространилось холодное оцепенение, хотя воздух вокруг был удушающе жарким. Но нельзя волновать миссис Бристолл и детей. Ли поплотнее закуталась в шаль, чтобы скрыть дрожь.

– Я не оставлю вас, миссис Бристолл, – заверила она. – Когда устроюсь, я пришлю вам свой адрес. А теперь, дети, – бодро обратилась она к мальчикам и порылась в корзине в поисках книги, спрятанной там, – кто хочет послушать сказку?

– Твоя невеста, похоже, не спешит на бракосочетание, – заметил Джеффри, и голос его был едва слышен из-за боя больших настенных часов. – Интересно, с чего бы это?

Ричард смотрел в огонь. Ему хотелось поскорее покончить с этим фарсом, но невеста, похоже, вознамерилась заставить его ждать, а брат весело болтал, словно это была обычная свадьба, а не бедствие, вызванное его пьянством и игрой. Мышцы плеч напряглись, когда Ричард стиснул мраморную каминную полку.

– Джеффри, если тебе дорога жизнь, ты больше не скажешь ни слова.

Угли в камине рассыпались. Сноп искр вспыхнул так же ярко, как золотистые крапинки в глазах Ли, когда она заявила, что не выйдет за него. Минута шла за минутой, и Ричард вынужден был задуматься, уж не сказала ли она это всерьез. Что, если она убежала из города, чтобы ускользнуть от него?

Нет, она не совершит подобной глупости. Ей бы все равно это не удалось. Он отыскал бы ее и силой притащил к алтарю, если бы пришлось. Ему нужен этот брак, чтобы купить молчание ее отца и оградить Элисон от опасностей.

Джеффри пошаркал ногами по ковру, и этот звук подействовал на нервы Ричарда, словно царапанье ногтями по стеклу. Даже тетка Ли выглядела обеспокоенной, украдкой поглядывая на дверь. Он посмотрел на часы.

Невеста опаздывает уже почти на четверть часа. Он даст ей еще минуту, а потом пойдет искать ее и, когда найдет, преподаст ей урок послушания мужу.

– Герцог уже здесь. Пора.

Ли старалась не обращать внимания на предательскую дрожь в желудке, вызванную словами отца. Она сегодня еще ничего не ела. И почти не спала. Ее вынуждают выйти замуж за мужчину, который, вне всякого сомнения, презирает ее. Естественно, горло сжимает судорога и в голове гулко стучит, а отцовские слова, словно набат, гудят в голове: «Он здесь. Пора».

– Ты так похожа на свою мать. – Морщинки вокруг глаз отца смягчились, он смотрел на нее с нежностью, словно был любящим родителем, а она – счастливой невестой.

Платье и вправду было потрясающим: отливающий серебром шелк, расшитый жемчужными бусинами. Оно было сшито для ее матери, но ни разу не надевалось.

Сейчас, как никогда, Ли так нуждалась в матери. Или в сестре.

Тоска по сестре грозила вылиться в слезы, тоска по ее силе, по ее руководству, по ее любящей поддержке. Но более всего Ли хотелось знать, что сестра в безопасности. Как бы ни старалась Ли не терять надежды, становилось все труднее верить, что она когда-нибудь увидит сестру, а тем более ребенка.

Нет, Ли отодвинула предательские мысли в сторону. Она не будет поддаваться отчаянию.

Отец откашлялся, потеребил складки шейного платка, затем выпалил:

– Поскольку твоя тетка незамужняя, а твоей матери нет в живых, придется мне проинструктировать тебя насчет твоих супружеских обязанностей.

– Пожалуйста, не надо, – выдавила Ли, прижав ладони к щекам. Сознание тут же наполнилось воспоминаниями, от которых стало горячо: смелая, чувственная ласка губ герцога на ее губах, ответная тянущая боль внизу живота, тревожащее томление, которое с тех пор преследует ее.

Разумеется, отец не обратил внимания на ее протесты. Его единственной целью была забота о том, чтобы она знала, как наплодить ему будущих знатных внуков. О внучках даже не упоминалось, когда он бормотал ей свои бесполезные инструкции, которые сводились к тому, чтобы «лежать неподвижно, выполнять свой долг и не протестовать, что бы ни было».

Именно это «что бы ни было» вызвало у нее неподобающую леди испарину на ладонях и судорогу в животе.

Где-то в глубине души она на самом деле верила, что этот момент никогда не наступит, что герцог одумается. Но он здесь.

Пора.

Она последний раз оглядела свою комнату, приятные оттенки и гармоничное сочетание голубого с золотым. По всему этому она скучать не будет, решила Ли. Скучать она будет только по тете.

Ли вздохнула и стала спускаться по лестнице, предоставив отцу идти следом. Пусть этот брак не по ее выбору, но она встретит его с достоинством и честью.

Что еще она может сделать?

Ли нашла некоторое утешение в том, что ее карманных денег, ежегодной суммы, положенной ей герцогом для личных трат, будет вполне достаточно, чтобы дети из приюта миссис Бристолл больше ни в чем не нуждались.

Это казалось слишком холодной и расчетливой причиной для брака, но ведь герцог женится на ней только ради денег или, по крайней мере, так утверждает, хотя она ему не верит. А колотящееся сердце предупреждало, что и ее собственные ошибочные резоны тоже являются ложью.

Неужели это любовь с первого взгляда? Эта щемящая потребность, так непохожая на все то, что она когда-либо испытывала?

У дверей в гостиную она приостановилась, ноги отказывались идти вперед, глаза заволокло пеленой, образы проплывали мимо, словно фрагменты сна: ее тетя у окна, прижимающая к губам платочек; за окном уныло-серое от нависших туч небо и заходящее солнце; викарий, сидящий на краешке канапе с зажатым в руках молитвенником; какой-то молодой человек, которого она не знает, но, судя по сходству с герцогом, видимо, его родственник.

Затем глаза Ли отыскали его. Ричарда. Стоящего у камина. Широкая спина и длинные ноги, облаченные в строгий черный костюм. Черные волосы блестят в свете огня.

Дьявол в вечернем наряде, освещенный языками пламени.

Она не издала ни звука, однако спина его напряглась, голова повернулась, и непроницаемые черные глаза встретились с ее затуманенным взглядом. Внезапно стало нечем дышать от злости на то, что она вынуждена выйти замуж против своего желания, по крайней мере, так Ли сказала себе, но когда он направился к ней, когда все ее ощущения наполнились запахом жасмина и амбры, щемящее сердце вновь предупредило, что она себя обманывает.

– Ваша светлость, – пробормотала она поразительно твердым голосом.

– Мисс Джеймисон, – сказал он и поклонился. Его губы слегка изогнулись в неком подобии улыбки. Он протянул руку и выжидающе вскинул бровь.

Изысканная вежливость вернулась, а безжалостный взгляд дерзкого мужчины, который поцеловал ее, остался.

Несмотря на напряжение, сжимающее внутренности, Ричард почувствовал, как улыбка приподнимает уголки губ: Ли встретила его взгляд с мерцающим в глубине глаз вызовом – золото, спрятанное в зелени, отражающей свет огня.

Неужели он на самом деле ожидал женской истерики? Подрагивающих ресниц, обморока? От женщины, которая осмелилась ворваться к нему в дом и швырнуть предложение ему в лицо?

Правда, нельзя сказать, что он делал ей предложение, напомнила его совесть. Нет, он заявил ей, что она выйдет за него через два дня, словно она какая-нибудь наемная мелкая сошка, обязанная выполнять его приказания.

И, тем не менее, вот она, стоит перед ним с высоко поднятой головой и без колебаний кладет ладонь ему на руку. Пока они шли, чтобы встать перед священником, Ричард поймал себя на том, что его восхищение растет, и рука под ее ладонью сжалась.

Он не хочет ничего испытывать к этой женщине. Определенно, ни восхищение, ни жалость. И уж конечно, не желание, которое все еще терзает его, не это слишком отчетливое, болезненное ощущение ее близости и слабый аромат роз, окутывающий волосы. Кожа его сделалась горячей, потом снова холодной, эмоции, от ярости до смирения, стремительно сменяли, друг друга.

Он пытался внимать происходящему, но единственное, о чем мог думать, – это о женщине с ним рядом. Невозможно отрицать, что она красива и все же выглядит такой юной, такой уязвимой – едва заметное подрагивание рук, бусины на платье, мерцающие в свете свечей, отражающие червонное золото волос.

Как может он желать эту женщину?

По праву он должен ненавидеть ее и, наверное, ненавидит. Но желает, желает с того самого мгновения, как впервые увидел. Пожалуй, следовало бы радоваться, что он испытывает вожделение к женщине, к которой скоро окажется прикованным на всю жизнь. В конце концов, она будет матерью его детей, если, конечно, он решит спать с ней. Является ли она участницей этого вероломства? Или она жертва отцовских амбиций?

С опущенными глазами и покрытыми испариной щеками Джеффри занял свое место рядом с Ричардом. Ее папаша адресовал Ричарду широкую улыбку, словно все они – одна счастливая семья, собравшаяся на торжество.

Ричард прижал ладони к бедрам, чтобы удержаться и не придушить ублюдка прямо на месте. Этого удовольствия придется подождать, по крайней мере, пока.

Викарий произносил слова, которые связывали Ричарда с этой женщиной на всю оставшуюся жизнь, с этой красивой храброй женщиной, которая смело предстала перед ним, не дрогнув, встретилась с ним взглядом, а он думал только о том, что ему не нужна жена.

А потом все закончилось так же быстро, как и началось.

Только что в комнате стояла тишина, не считая монотонного, бесконечного бормотания викария, а теперь все, казалось, заговорили одновременно. Брат радушно принимал жену Ричарда – его жену! – в семью. Тетка обнимала Ли, всхлипывая у нее на плече. Викарий произносил свои поздравления.

Джеймисон подошел к Ричарду и хлопнул его по спине:

– Прекрасная церемония, а, сынок?

Ей-богу, этот человек не осознает грозящей ему опасности.

Стиснув руки в кулаки, чувствуя неимоверное напряжение в ногах, Ричард улыбнулся.

– Джеффри, будь так любезен, проводи… – Господи, пришлось стиснуть челюсти, чтобы протолкнуть слова между зубов… – мою жену в карету. Я бы хотел переговорить с ее отцом с глазу на глаз.

– Пожалуйста, зовите меня Таддеус, – сказал Джеймисон, и его порозовевшие щеки слились по цвету с жилетом. – Или «папа». Мне нравится, как это звучит.

– Да, не сомневаюсь, – отозвался Ричард, стараясь, чтобы голос прозвучал мягко, предвкушая предстоящий момент и чувствуя, как злость гонит кровь по жилам. – Напоминаю, я женился на вашей дочери по одной-единственной причине. Я выполнил свою часть сделки. Теперь позвольте мне объяснить вашу. Вы никогда больше не приблизитесь ни ко мне, ни к членам моей семьи.

– Имейте в виду, – зашипел Джеймисон. – Если вы нарушите наш договор, я всему свету расскажу об Элисон…

Ричард схватил его за грудки и рывком дернул кверху.

– Если ты хотя бы прошепчешь ее имя во сне, я об этом узнаю. Моя месть будет быстрой и безжалостной. Я раздавлю тебя сапогом, как поганого червя. Я брошу твою дочку на съедение волкам, как ненужный хлам. Я устрою очень публичный, очень безобразный развод. И если ты думаешь, что я этого не сделаю, валяй, проверь. Мне будет нечего терять, а это сделает меня воистину опасным. – Он наклонился вперед. – Теперь я выразился достаточно ясно?

Джеймисон стал красным как рак, но сжал губы и согласно кивнул.

– И еще одно, – сказал Ричард, сжимая и разжимая руки после того, как оттолкнул от себя ублюдка.

Джеймисон потер пальцами горло.

– Что, сынок?

– Больше никогда не называй меня сыном, или мне придется убить тебя за оскорбление.

Ли в последний раз обняла тетю. Порыв прильнуть к плечам Эммы и не отпускать был силен, но она заставила себя отступить.

– Пожалуйста, тетя, не плачь. Я буду часто приезжать к тебе, а ты должна навестить меня в моем новом доме.

– Ты права, конечно, – сказала Эмма, притрагиваясь тыльной стороной ладони ко лбу. Она подняла залитые слезами глаза на герцога: – Вы будете относиться к моей племянницей по-доброму, милорд?

Он не поправил ее неверное обращение – небольшой акт сострадания, вызвавший слабую улыбку на губах Ли.