Но.

Она боялась, что Макс передознется ею.

Сколько ей отмеряно? Прежде, чем она наскучит ему?  Прежде чем Моронский переключит внимание на какую-нибудь сиськастую, выхоленную Кристину? Нет. Сладкое надо давать порционно, чтобы и зубы не испортить и хватило надолго.

Пусть он отдохнёт от неё. Соскучится. Глупо, конечно, но хотелось, чтобы он тоже скучал, думал, ловил носом знакомые запахи, замирал, оглушённый и ослеплённый вспышками памяти... Мучился в ожидании: «ну, когда, когда?». В конце концов, он ее втянул в эту жестокую игру-сражение, путь тоже пропустит пару ударов.

Глупая, глупая Соня.

- Когда? - сухо спросил он.

Странный вопрос для хозяина. Что с вами, господин Моронский?

Соня пожала плечами. У неё не было дежурного ответа.

«Когда звёзды сойдутся. Когда ты взвоешь на Луну...» - хотелось сказать, но она молчала. По понятной причине.

Макс коротко глянул на неё и сжал челюсти. Его невозмутимое спокойствие в сочетании с холодным пронизывающим взглядом тёмно-карих глаз вызывало у Сони чувство неловкости, стыда и страха. Опять.

Хозяин - Он стал для неё целым миром, как бы она не сопротивлялась, и смотрел на неё так, будто Соня сидела перед ним голой. Что тут скажешь?

Ты, либо бери, не спрашивая,  либо отпусти. Сейчас.

- Ладно, - бросил он, не дождавшись, и полез куда-то в карман. Достал портмоне и вынул из него чёрную пластиковую карту.

«Ой, нет, только не кредитка! Это совсем уж банальная пошлятина!»

- Это твоя членская карта «Порока». Не потеряй.

Соня выдохнула. Взяла, повертела чёрный гладкий прямоугольник в руках.

- Надо же, какая честь! Слышала, это дорогого стоит? Ты уверен, что я того достойна? Я же не олигарх или министр какой, и даже не проститутка!

Грудь Макса медленно поднялась вверх и опустилась, ноздри зашевелились, взгляд стал жестким. Соня вся сжалась. Он придвинулся к ней плотнее, навис, словно грозовая туча, вжимая в сидение. Обхватил лапой нижнюю челюсть, вдавливая ее затылком в кожаную обивку.

- А ты дерзишь вообще по жизни или только тогда, когда хочешь, чтобы я тебя трахнул?

- Ма... кс... - он не дал ничего сказать, просто вгрызся в ее губы, начал терзать их, бородой своей шоркая по щекам и подбородку.

Наконец, оторвался от опухших, покрасневших губ, вперился цепким взглядом, лишая остатков самообладания и заговорил глухо, хрипло:

- Мой Порок - моя религия! Ты должна принять это.  И уважать! Искренне. Жить моей жизнью, - стрелял он словами, - это не просто какая-то пластиковая хрень, которую ты можешь выбросить в урну! Это твоё удостоверение личности в моем мире! Я думал, мне больше не придётся объяснять это!

- И... что мне с ней... с ним делать? В твоём мире?

- Быть там, когда я скажу. Делать то, что я скажу!

Соня сглотнула.

Почему он опять такой? Ели же бургеры, как нормальная... пара... Почти.

- А если я не смогу? - едва шевеля губами спросила Соня.

- Что не сможешь?

- Делать, быть...

Макс усмехнулся и отстранился, поправляя ее растрепавшиеся волосы.

- Уже можешь. Уже делаешь.

«Ну, допустим, на бургерах-то не ты настоял, а я. И ехать к тебе домой я уже отказалась!» - подумала Соня, а вслух сказала:

- А что я получаю взамен?

- Все, что хочешь! Кроме моей свободы...

Соня нарочито громко фыркнула. «Можно подумать, я сплю и вижу, как бы охомутать грубияна-повесу с криминалом в анамнезе!» - она вовремя прикусила язык, готовая произнести это вслух.  А у самой в груди что-то неприятно зашевелилось. Нет, не сколопендра, а какая-то другая тварь, которой не понравилось слово «КРОМЕ».

- Хорошо! - Соня помотала головой, откидывая волосы назад, - тогда больше не таскай меня по магазинам! Я терпеть не могу такой шопинг!

- Да? Я думал тебе понравилось там, в примерочной.

Соня вспыхнула.

- Ты понял, о чем я.

- Понял. Шопься сама, лавэ у тебя есть. Закончится - скину ещё!

Соня поднесла ладонь к лицу и застонала, запрокинув голову.

- Что я не так сказал? - спросил он тоном босса, отчитывающего подчинённую.

Соня вздохнула.

- Проехали, Моронский, - отмахнулась она, пряча карту «Порока» в задний карман джинсов.

- То-то же! - он ласково погладил Соню по ноге. Потом, вдруг, резко размахнулся и шлёпнул ладонью со всей силы по тому месту, которое только что гладил.

- Ай! - вскрикнула она.

- Для профилактики, - пояснил Моронский, опустил со своей стороны затонированное стекло и звонко свистнул, подзывая Игоря.

- Пока, пися-хулиганка, - сказал Макс, заправляя прядь ее волос за ухо, когда Гелендваген, то есть Брабус, остановился у Сониного подъезда.

- Макс... - Соня стрельнула взглядом в бритый затылок Игоря за рулём и почувствовала, как опять запекло щеки.

- Ты его стесняешься, что ли? Игорь, - он постучал по плечу амбала, - ты что-нибудь слышал?

- Нет, босс, я глухой!

- Видишь, он глухой. А когда надо - ешё и глухонемой. Да, Игорь?

Ответа не последовало.

Макс наклонился к Соне, мягко чмокнул ее в губы, слегка скользнув по ним языком. Уткнулся носом ей в щеку.

- Трахать тебя в примерочной было сладко, - прошептал он хрипло и по спине у неё побежали мурашки, - я надеюсь, ты позвала меня туда, потому что сама хотела, а не для того, чтобы что-то доказать этой курице?

Соня протолкнула вставший в горле комок и мелко потрясла головой.

- Смотри, - он прищурился, отстраняясь, - Королевам челядь шнурки завязывает, а не наоборот!

Вера Александровна стояла тихо в прихожей и внимательно наблюдала, как огромный детина, обвешанный пакетами, словно новогодняя елка игрушками, разоблачается, снимая их с себя, путаясь и роняя на пол коробки.

- Мама, прошу, ничего не спрашивай, пожалуйста, - простонала Соня, когда за охранником Моронского закрылась дверь.

- Чё тут спрашивать, - фыркнула мама, - все и так понятно. Ты букет когда на мусорку вынесешь? Он уже засох давно!

Соня прошла в комнату и глянула на розы, которые из темно-бордовых превратились в чёрные, высохли, но не потеряли вида. Бутоны по-прежнему высоко, по-царски, «держали голову», не утратив ни единого своего лепестка!

- Жааалко... - протянула Соня, осторожно коснувшись сухо шуршащих цветов.

- С каких пор?

Соня насупилась.

Вера Александровна шумно вздохнула.

- Раздевайся иди, горе мое! И пошли пить чай. Я оладьи сделала.

Глава 31

I still look at you with eyes that want you

Я всё ещё смотрю на тебя жадными глазами,

When you move, you make my oceans move too

Когда ты движешься, мои океаны движутся вслед за тобой.

If I hear my name, I will run your way

Если я услышу, как ты зовёшь меня, я побегу к тебе.

Can we say that we love each other?

Давай признаемся, что любим друг друга,

Can we play like there ain't no other?

Давай притворимся, что нет никого другого.

If I hear my name, I will run your way

Если я услышу, как ты зовёшь меня, я побегу к тебе.

You got power, you got power

Ты властвуешь, властвуешь,

You got power over me

Властвуешь надо мной.

I was lost until I found me in you

Я был потерян, пока не обрёл себя в тебе,

I saw the side of me that I was scared to

Я увидел ту грань себя, которую боялся увидеть,

But now I hear my name and I'm running your way

Но теперь я слышу, как ты зовёшь меня, и я бегу к тебе.

All I feel as I get closer to you

С каждым шагом ближе к тебе

Is the desire to move like you do

Я чувствую, что хочу двигаться в такт с тобой,

So now I hear my name and I'm running your way

И я слышу, как ты зовёшь меня, и я бегу к тебе.

(If you ready now, if you ready now)

(Если ты готова, если ты готова)

Isak Danielson “Power”(шикарная песня!)

Есть одна железобетонная примета, проверенная годами и жизненным опытом: если понедельник начался с будильника, а не с отсоса - ничего хорошего от него не жди!

Телефон просигналил подъем на самом интересном месте: Максу как раз снилось что-то мега-приятное. А что конкретно... мгновение назад он помнил, и вот - уже нет. Но пытаться снова нырнуть в сон, чтобы досмотреть его, все равно, что ловить бабочку боксерскими лапами. Чем больше стараешься, тем хуже выходит.

Повинуясь лживой надежде, вытянул руку. Знал, что зря, но все равно зачем-то вытянул. Нашарил пустоту и разлепил веки.

- Hol­ly fuck! - простонал он.

Член колом до пупа, даже отлить не получится пока не обмякнет хоть немного.

Макс потянулся к тумбочке, нащупал пачку сигарет и зажигалку. Хоть эти верные подруги рядом! Закурил. Вспомнил, что пепельница осталась внизу.

Один хер, вставать.

Шумно выдохнул дым, утрамбовал покомпактнее стойкого  джигита в трусы и направился вниз по лестнице.

С кофе тоже не задалось. Мембрана со жмыхом плюхнулась в чашку с готовым напитком. Макс грязно выругался в дымящуюся во рту сигарету, вылил все в мойку, зарядил машинку снова.

Пожрать, как обычно, нечего. Издержки жизни одиночки. Ладно, поест в «Ришелье». Взгляд упал на сиротливо засохший на блюде Сонькин бутер. Взял тарелку, поднёс к вёдру. Застыл. Жалко. На самом деле, вполне вкусно получилось. Он только сам не понял, зачем обстебал ее завтрак. Который она готовила для него. Сейчас бы с удовольствием пару таких свежих заточил.

Нажал педаль, спустил в ведро.

Соня.

Первая телка, которую он узнавал по утрам. Припухшая ото сна, с полосками от подушки на щеке, она все равно не отличалась от своей вечерней версии. Часто, просыпаясь с какой-нибудь барышней, даже с самой дорогой, он долго соображал в каком месте и когда ему ее подменили. Укладывал-то в постель совсем другую...

Макс затушил окурок в пепельнице. Хлебнул из чашки крепкий эспрессо.

Впрочем, эта девчонка во многом была первой. С ней с первой он не использовал резинки, накачивая ее спермой до краев. Что  противоречило его принципам. Ее первую он катал на байке, к которому раньше баб на пушечный выстрел не подпускал. Ее  первую он смачно трахнул на нём же. Триумф распрощался с девственностью. И даже, казалось, рычать стал хищнее.

Ей первой он подогнал тачку. Ей первой он готов уже купить хату, чтобы не жила с мамой и не отчитывалась перед ней.

И самое невероятное: ей первой он рассказал о себе то, что не рассказывал собственной матери.

Если бы его люди заранее не пробили всю подноготную этой крали, он бы всерьёз задумался, а не засланная ли она птичка. Проверили до седьмого колена, прощупали - чисто, хоть женись. Никаких пятен в биографии, кроме Льва Арнольдыча. Но тут уж ничего не поделаешь. Макс давно смирился, хоть и осадочек ядовитый, был, чего скрывать. Тоже, кстати, впервые в жизни. Никогда раньше он не рефлексировал по поводу бывших пихарей девок, с которыми спал.

Она первая, кого Макс, до болезненной рези в яйцах, хотел иметь единолично. С тех самых пор, как впервые заглянул в глаза этой загнанной в угол лани, не отпускала навязчивая мысль насаживать ее раз за разом, до визга, до искр из глаз, чтобы билась в агонии, выкрикивая его имя. Только его!

Чертовка! Вело на неё, как прыщавого подростка. Хотел ее зверски, грязно, пошло, на полную катушку. И было не по себе от того, что никого больше на месте этой сучки не видел! И надо сказать, готов он к такому не был!

Под душ, что ли, ледяной встать?!

Вместо душа, Макс спустился на этаж с фитнес-залом. Бежал минут двадцать по беговой так, будто хотел догнать вчерашний день и успеть кое-что переиграть. Потом сделал пару заплывов в бассейн. «Дыхалка ни к черту, надо завязывать столько курить!»

На нервяке сигареты стали улетать из пачки в два раза быстрее. И все это напрягало сверх нормы. Потому что причина всему этому - она.

У него было такое же состояние лет пять назад, когда он вписался в тему, где риски потерять свободу были равны шансу утроить все активы. Очень похожее чувство он испытывал с того самого момента, как впервые попробовал эту девчонку.

И теперь она им вертит! Заставляет совершать какие-то странные, подчас сумасшедшие поступки. 

Каких только эмоциональных бурь он не пережил за последний месяц!

Tакая красивая. До боли красивая, дерзкая и высокомерная сука.

С изумительной кожей, созданной для его зубов, с пухлыми губами, созданными для его имени, с волосами цвета его инферно, которые хочется то наматывать на рyку, то нежно перебирать пальцами каждую прядь.