Он развернул Соню к себе лицом, опустил обе руки ей за спину и продолжил мять попу, зашептал горячо в ухо:

- Потом они давали мне поиграть в приставку. А сами закрывались в комнате и трахались так, что стены в доме ходуном ходили. Ночью сидели на террасе перед камином. Слушали музыку. Папа курил сигару. Мама просто молчала.

- Все ясно, Моронский. Это мне, значит, папе твоему нужно благодарность выразить?

- Хочешь позвонить?

- Н... нет, пожалуй. Передай ему привет просто от меня.

В спальне Соня заставила Макса поменять набедренное полотенце на боксеры и, ощущая на себе странный тяжелый взгляд, надела ему на ноги носки. Самые толстые, какие нашла.

- Раздеться не забудь! - опять  господина включил.

Соня послушно выскользнула из нижнего белья и юркнула к нему под одеяло. Она мешкала, застыв в двух сантиметрах от  горячего тела, не решаясь положить ему на грудь голову. А так хотелось!

- А ты на кого больше похожа? - спросил он, вдруг, и сам притянул ее, укладывая к себе на грудь. - На маму или на отца?

Соня пожала плечами, вслушиваясь в стук его сердца.

- Видимо, на маму больше. Была б похожа на отца, он бы от нас не ушёл...

- Да, - сказал Макс после некоторой паузы, - мужская рука в твоём воспитании явно не участвовала! Но ничего. Все поправимо.

- Хватит быть таким, Моронский! - Соня не выдержала и больно ущипнула его за поджарый бок.

Макс отрывисто втянул воздух сквозь зубы.

- Я только начал!

Он, вдруг, ухватил Соню за плечи и приподнял, подползая под неё. Уложил себе на грудь спиной, оттянул вниз резинку своих трусов, выпуская своё ненасытное животное на волю.

Опять?

- И хочу продолжить... - руки его забродили по Соне, ноги Макс   согнул в коленях, разводя ими ее бедра шире.

Левой рукой смял грудь и подразнил соски. Правой скользнул вниз, к раскрытой промежности, погладил губы, покружился пальцем возле влажного входа.

- Течёшь, как шлюшка, - обжег он висок.

Соне бы возмутиться такому эпитету в свой адрес. Но она текла. Что тут возразишь?

- Моя персональная блядь...

Тут Соня вообще задохнулась, но между ног сразу стало горячо, сладко, плотно и туго. И все слова растаяли…

Макс медленно задвигался под ней, пальцами лаская набухший Сонин бугорок и нежные складки вокруг него. Ощущения в этом новом для Сони положении были непривычно яркими и она кончила почти сразу, сильно выгнулась и закричала. В то же мгновение оказалась на животе под Максом.  Он поднял ее попу на себя и начал таранить сзади, вгоняя член на всю длину, выбивая из Сони стоны.

- Давай... ещё раз для меня, - услышала она за собой, принимая его жесткие толчки и протяжно заскулила в подушки, сминая в кулаках простыни.

Софья вся сжалась, сократилась до точки, почти исчезнув, и вспыхнула  внутри себя ярким, слепящим светом. Следом услышала знакомое рычание и ощутила горячую волну глубоко между ног.

Да что ж это такое…

- Я не умею быть нежным Соня, - Макс жарко пробубнил ей в ухо, придавив собой к постели, -  это просто я не в форме сегодня немного. А так, скулить бы тебе подо мной до утра.

- Какой ты невыносимый, Моронский! - фыркнула.

Соня выползла из под него и откинулась на подушки, убирая с влажного красного лица волосы.

- Да... и что ты во мне нашла? - усмехнулся Макс, укладываясь рядом. Сграбастал в объятия и притянул к себе на потную грудь. - Пришла вон, варенье малиновое притаранила. Я тебе не безразличен, получается?

Соня пожала плечами. Положила ладошку на мускулистую квадратную половинку, запустила пальцы в волоски.

- Ну, у тебя красивая, стильная фамилия. Я б поносила ее для разнообразия.

Макс оторвал голову от подушки. Застыл, как будто, в шоке. Соня рассмеялась и посмотрела на Макса.

- Видел бы ты своё лицо! - она потянулась губами к самому его уху,  - оно у тебя такое, как будто ты уже в загсе! - Выдохнула страстно, горячо, как когда-то он про свой член у неё во рту. - Расслабься,  будь ты единственным  мужиком на земле, даже тогда я б за тебя не пошла.

- Будь я единственным  мужиком на земле, ты досталась бы мне девочкой!

Рано утром, Соня почувствовала, как что-то мягко коснулось ее губ и разлепила один глаз.

- Мне надо отлучиться часов на пять-шесть, - услышала она шёпот и у неё защекотало в ухе. - Ты спи. Дождись меня.

Он чмокнул ещё раз, но уже в висок.

- Спасибо за лекарства. Я встал с огурцом!

И исчез.

***

Макс поднимался  в лифте, подпрыгивая в нетерпении. У него дома такая телка, а приходится проводить какие-то скучные совещания, вместо того, чтобы надеть ее на себя и не снимать.

Весь процесс рабочий запорола, сучка маленькая. Ни на одном вопросе сосредоточиться не смог, как следует. Все время башку к окну отворачивал, пока начальники отделов распинались по очереди. Ни хрена не запомнил, чего они там лопотали. А на подходе, между прочим, партия дорогого алкоголя. Чёрная и белая. По чёрной вообще вопросов острых, как у прокурора. С ней ещё и товар чужой прицепом идёт. Проблем до хуя, а он слюни распустил прямо на летучке, размечтался, как приедет домой и напялит Соньку по самые бубенцы.

Уже в холле он повёл носом и в желудке заурчало от запаха чего-то съедобно-домашнего. Мысли о сексе отступили на второй план. Он даже разуваться не стал и шаг укорил.

И сразу замер, как истукан, будто в него холодной водой плеснули из-за угла. На кухне вместо тонкой, гибкой Сони возилась крупная Фрекен Бок - Римма. Увидев его,  домомучительница всплеснула руками и воскликнула:

- Я, значит, труп твой закапывать приехала. А ты уже живой?

- А где? - Моронский огляделся вокруг Траволтой.

- Соня? А, она ушла. Меня, наверное, застеснялась. Скромная такая. Это ее трусы ты хранишь под подушкой?

Макс скрипнул зубами.

- Тебе надо было родиться в теле чернокожей бабы, тебе б пошло!

Он подошёл к плите, сунул нос под крышку кастрюли и понюхал.

- Ммм, красная густая жижа? Сто лет не ел! Спасибо!

- Мне-то за что? Это вон Соне своей скажи. Это она варила.

Макс так и застыл с крышкой в руках.

Вот чертовка! Теперь ещё и в желудок ему нацелилась! Высоко метит.

Ладно. Попробуем. Чё она тут наварила...

Глава 34

«Пио-пио-пионы, дарит новый знакомый —

Он питает слабости или хочет сцапать.

В его взгляде патроны, как Сильвестр Сталлоне —

Он убьет меня наповал, он застрелит насмерть.

Так знакомы симптомы: с головою и в омут,

Я питаю ласковость к этим грубым лапам.

Пио-пио-пионы, я б хотела попробовать…

Губы вкуса мякоти самых красных маков»

"Химия" Моя Мишель 

Петь в расчёску с полотенцем на мокрой голове? Запросто!  Соня всю последнюю неделю слушала «Мою Мишель» и уже наизусть знала почти все песни. Мама тактично намекала, что неплохо бы   сменить пластинку, она ж - Соня, не одна в доме живет! А то даже соседи уже в курсе, что у Сони Орловой из семнадцатой квартиры «химия к мальчику».

- Потише сделай! - услышала она из коридора.

Мама появилась на пороге ее спальни, глядя как-то подозрительно таинственно.

- Телефон! - сказала она, протягивая Соне трубку домашнего аппарата. И тише добавила:

- Очень глубокий баритон у твоего полового контакта!

Соня вспыхнула, сердце чуть не выпрыгнуло из-под футболки. Холодными пальцами она взяла трубку и выдохнула севшим голосом.

- Да!

- Телефон заряди, балда! - буркнул баритон.

- И тебе добрый день, Моронский! - Соня даже не удивилась, откуда у него ее домашний номер.

- Угу, у тебя полчаса, чтобы собраться.

- Куда?

- Гулять идём. У нас свидание! Все, как подъеду - позвоню.

И отключился.

Куда гулять? Где? Как одеваться? Почему с ним всегда так сложно? Хоть социальную сеть какую заводи, чтобы в статусе поведать всем о трудностях отношений с плохо воспитанным порочным демоном.

«Каблуки клик-клак; мам, плохие новости.

Вижу, что мудак - только я иду знакомиться».

*** 

Моронский уже три минуты, как подкатил к подъезду. Вышел из мерина, облокотился на крыло, закурил. Посмотрел на часы.

«Да, давай ещё подождём. Мало же он ещё ждал?»

Позырил в телефон. Проводил взглядом какую-то телку, чисто на рефлексе. А когда снова поднял глаза на дверь Сонькиного подъезда - обомлел.

Шоколадный шёлк в высокий небрежный пучок собрала. На носу темные очки. Платье, то самое, легкое,  темно-красное в мелкий цветочек, на завязках, в котором она дорогу переходила перед капотом Виталикиного Ленд Ровера.

Творю ж мать! Его ж даже снимать не надо. Просто за тесемку потяни и она голая!

Подошла. Сиськи торчат. Макс опустил голову, заглянул поверх оправы очков в вырез Сониного платья. А там тонкое белое кружево плотно облегает ее грудь, контрастирует с медовой кожей. И запах... У Макса яйца в штанах потяжелели. Запах цветущего миндаля. Он узнал его, наконец-то! У него под окнами каждую флоридскую весну распускались нежно-розовые цветы на ветках, источая этот аромат: терпкий, тягучий, нежный, чистый, стыдливый... с ноткой цианида...

- Потерял там что-то, Моронский?

Очки сняла, глазками хлопает. С ресничками, от взмаха которых  легко можно улететь нокдаун. И улетел бы, будь он в ее весовой категории.

Черт! Какая же она охуительная. В этом платьице своём простом, в мокасинах белых. Не нужно ей это всё дорогое брендовое шмотьё, за которое телки сосут. Ей вообще одежда не нужна. Она должна голая ходить у него дома. Ну, максимум в чулках. В сетку.

Пришлось встряхнуть головой, чтобы отогнать слишком реалистичный образ голой  Сони в  чулках. Член мгновенно вырос.

- Там всё моё! - сказал он, по одному вынимая глаза из декольте, и открыл перед ней заднюю дверь внедорожника.

Забираясь в салон, сверкнула длинными ногами, подол чуть не до жопы поднялся. Была мысль зарядить звонко ладонью по   круглой медовой булке, да чёт при пацанах не стал. Ладно, успеется.

- Симпатичное платье, - сказал Макс, усаживаясь рядом.

- Спасибо, - глазки свои опустила, очки в руках крутит. Скромница, блять. Как будто это не она голая скакала на нем, как  оторва,  пару дней назад.

- Больше не надевай его!

- Это почему?

- Позже объясню.

Макс опустил ладонь на Сонино бедро, сжал пальцами гладкую, упругую кожу, скользнул вверх под подол. Девочка вздрогнула, коленки сжала. Наверное, мокрая уже там... и вкусная.  Макс сильнее сцепил челюсти, убрал руку, заметив, как покраснело от натуги ухо Славика, сидящего на переднем сидении. Славка - не Игорь, он от скуки начинает слышать больше, чем нужно и видеть затылком. В целом -  это нужное качество, и Макса десятки раз выручало, поэтому он никогда особо не прятал своих отношений с дамами от охранников. Но не тогда, когда дело коснулось Сони. Это другое… это личная жизнь. Он, наконец, понял смысл этого выражения. Это то, что ты не готов ни с кем делить. Вообще. Ни кусочком. Ни крошечкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Спасибо за борщ. Вкусный, - Макс забрал из Сониных рук очки и сжал ее правую ладонь в своей.

- На здоровье. А то я переживала, не смешивается ли вкус томата со свеклой, правильно ли контрастирует.

Язва! А вот когда у неё рот занят - такая зайка!

- Ты не сказал, куда мы едем?

- Сказал же - гулять!

Лодки в пруду тонули в солнечных бликах; детские визги и переливы разноголосого смеха отражались от слепящей воды. По аллеям парка неспешно прогуливались мамаши с колясками и путались под ногами у всех остальных. Мальчики в шортиках с бородами и без хвастались друг перед другом своим двухколесным транспортом: самокатами, роликами, сигвеями - у кого на что бабок хватило.

Макс выделил две категории папаш: одни, с пивными банками в руках,  вяло плелись за колясками, другие, обгоняя весь парковый транспорт, катали отпрысков на шеях или играли с мелкими в догонялки. Один вон с дистанции сошёл, упал, содрал коленки, рассекая горячий воздух своим ревом.

Парочки, сросшиеся верхними конечностями, то и дело слипались ртами, и жужжали, сильно напоминая Максу огромных мух в брачный период.

И через каждые десять метров мыльные пузыри, воздушные шарики, хлопушки, тележки с мороженым и сладкой ватой.

Они шли по алле вдоль пруда и даже не пытались быть похожими на одну из этих пар. Наоборот, стоило им сблизиться, чтобы пропустить встречных отдыхающих, и едва путь освобождался,  их сразу же отбрасывало друг от друга, как два одноименных полюса магнита.