Сжал сиськи. Выгнулась. Наклонилась и сосками в рот ему метит. Втянул один, присосался дико, а она там внизу аж полыхнула!

Твою мать! Мот не переживёт, если они ему обивку испортят.

«Бляя, Мотя, тебе б такую «Феррари», тебе б похуй на обивку было!».

Уууууу… Сердце выскочит сейчас из груди и покатится камушком в обрыв.

Макс двигал бёдрами и насаживал на себя то целку, то королеву, то стерву, то шлюху. Но кого-то в этом марафоне не хватало. И он никак не мог понять - кого! Его аж выворачивало наизнанку от того, что он не понимал... Вот тут рядом... Вот сейчас... Он ее найдёт, нащупает, достанет, поймает.

Нужно только ещё глубже в неё проникнуть.

Ещё!

Кто она? Которая все время прячется, убегает от него? От которой только следы на смятой постели и борщ на плите...

- НЕ БОЙСЯ, Я ПРОШУ, - сказал он зачем-то и взорвался глубоко в ней, ставшей в этот же момент тугой,  жаркой и очень громкой!

Обратную дорогу Макс вообще не запомнил. Вообще всё похуй стало! На то, что было, на то, что будет. Здесь и сейчас! И важнее ничего нет. Даже если они сейчас расшибутся насмерть, но главное, чтобы, сука, вместе!

Они возвращались какими-то закоулками, чтобы ментам на глаза не попадаться. Мотором этой зверушки будили спальные районы, петляли по мокрым после грозы дворам... И девочка с машиной уже, как родные.

Ну да, стерва стерву чует!

- Макс, смотри, это же тот парень? - спросила Соня, когда подъезжали к  месту «угона».

На тротуаре мялся Матвей - двоюродный брат Макса.

- Подъезжай аккуратно к нему.

- Что? - вытаращилась. - А если он...

- Подъезжай! - отрезал.

Макс выскочил из машины, быстро подбежал к водительской двери и открыл ее для совершенно опешившей девчонки. Сидит - глазами хлопает, переводит взгляд с Макса на Мота и обратно. Взял сам за запястье и поднял из машины.

- Спасибо, брат! - Макс кинул Моту брелок.

- Как  тебе? - спросил он, подмигивая.

- Зачётная малышка, но спесивая. Подумаю ещё, - подмигнул в ответ и растянул лыбу.

- Пусти меня! - дёрнула руку, зашипела, змея. - Ты чудовище! Я из-за тебя такого натерпелась! Пусти!

Макс сграбастал её руками, притянул, сжал, чтобы присмирела! Держал, пока не перестала брыкаться.

- Что, даже трусы не заберёшь? - проговорил он, касаясь губами Сониного оба. -  Или тебе понравилось без них бегать?

- Это жестоко! - пролепетала она, уткнувшись ему в шею и шмыгнула. Втянула когти, кошка.

- Зато теперь ты знаешь, что способна на безумные, возбуждающие поступки!

***

Пока ехали в машине у Моронского, Соня все время напоминала себе, что с того момента, как она вышла с работы прошло всего несколько часов, а не суток!

Вечер оказался насыщенным, ничего не скажешь.

Она так устала, что даже злиться не могла. К тому же положение не располагало к негативным эмоциям. Макс уложил ее голову себе на колени и всю дорогу до ее дома перебирал пальцами ее волосы.

Так хорошо, что даже стыдно. Как умело он управляет ее чувствами! Почему, после всего, через что она сегодня прошла по его вине, она такая смиренная? Он обманом толкнул ее на «преступление», совратил, испортил, овладел, сопровождая все это непристойными жаркими комментариями...

Она же досталась ему пластилиновой, абсолютно податливой и мягкой. Лепи что хочешь. Капающий воск. Она же ничего до него этого не знала! Биология, школьный курс анатомии, пестики-тычинки. Все ее знания ограничивались пониманием что во что вставляется. И двумя годами полной уверенности в том, что это пятиминутное опыление - это и есть то, о чем пишут стихи, поют в песнях, ради чего страдают и совершают безумные поступки!

И вот со всем этим скромным багажом, прямо тепленькой в его умелые руки она и попала! Попала! И пропала...

- Ключи! - он протянул ей брелок от Порша, когда они остановились у подъезда. - На стоянке стоит.

- А... - точно, она же совсем забыла про машину! Но как? А, ну да, он же все продумал. Специально велел, чтобы она сумку в его мерине оставила. Вот ведь тип!

- А это чучело здесь что делает? - вдруг произнёс Макс, глядя за стекло автомобиля.

Соня проследила за его взглядом и увидела Льва, снуло переминающегося возле подъезда. Полночь почти! Что он здесь делает? Неужели ее ждёт? Соня закатила глаза и тяжело вздохнула.

Ну, куда он лезет?

- Пошли! - Соне показалось, что Макс весь натянулся, как струна. Схватил сильно ее ладонь и потащил за собой из салона.

«Вот, ты же хотела, чтобы он за руку тебя взял? Наслаждайся!» - ёрничал внутренний голос.

Она не могла поднять глаза на Льва. Просто не могла.  Семенила за Максом, низко опустив голову. Она чувствовала свою вину за то, что человек, с которым она была близка два года, сейчас унижается. Чего он этим добивается? Хочет доказать, что характер есть? Или что? Только хуже делает и ставит Соню в неловкое положение, заставляет краснеть, прятать взгляд и грызть губы.

- О, Леф. - Макс приветствовал парня, как старого знакомого, но поравнявшись с ним, наступил тому на ногу и тихо, сквозь зубы процедил: -  Найди себе другую львицу, эта теперь моя. Лапу убери, оттопчу.

Смерил его взглядом, каким смотрят на дождевых червей после ливня и убрал ногу.

- Соня, - услышала она за спиной удаляющийся голос, - этот альфач тебя бросит! Вот увидишь.

Макс усмехнулся, покачав головой, буркнул тихо: - Долбоящер, - и открыл перед Соней дверь подъезда, пропуская  вперёд.

- Слушай, зачем ты все время унижаешь людей которые имели неосторожность случайно оказаться  у тебя на пути? - спросила она, когда они дошли до ее квартиры.

- Они хотят мое! - сказал жестко, припечатывая ее к стене спиной.

- Они. Хотят. Мое. - передразнила отрывисто Соня, - ты как неандерталец, честное слово! Ещё в грудь кулаком себя стукни. Ты должен научится спокойнее реагировать на желания посторонних мужчин. А то это сильно смахивает на ревность.

Макс слегка ущипнул губами ее верхнюю губу, вжимаясь в Соню телом, заправил  за уши ее волосы.

- Соня, нельзя жалеть тех, у кого на месте голова, ноги руки и яйца! Он мужик. А это жизнь! - в ухе защекотало от его горячего шепота.

Он будто не услышал, что сказала Соня. Проигнорировал шпильку. Ушёл от ответа. Значит, она попала в точку? Он ревнует?

- Вернусь через несколько дней. Собирай вещи! - сунул в карман руку и достал из него ее трусы...

***

Макс вышел из подъезда. Притормозил, несколько раз провёл по волосам. Глянул на часы.

- Поехали, на адресок один заскочим! - сказал он ребятам, усаживаясь в мерин.

- Босс, рейс через пять часов. Успеем?

- Это не долго!

Надо одному попугаю  хохолок подрезать...

Глава 42 (часть 1)

Карлсон - это квинтэссенция всех холостяков! Он всегда появляется, когда его не ждут, более того - даже не зовут! Наводит шороху в жизни и исчезает в неизвестном направлении именно тогда, когда он больше всего нужен! А ты, малыш, жди у окошка.

Он улетел, но обещал вернуться.

Когда? Сколько это - несколько дней? Два? Десять? Сколько там обещаного ждут? Половой контакт молчал. А Соня заработала мигрень, вздрагивая от каждого звонка и дзынька. И каждый очередной «не тот» входящий вызов все больше расшатывал психику и толерантность к верещащему аппарату. Изделие замолкало, а Соня принималась играть сама с собой в «ромашку»: позвонить/не позвонить?

Но, гордая птица, добровольно влетевшая в золотую клетку, поёт только, если ее просят!

Поэтому телефон отбрасывался, но обязательно на  что-нибудь мягкое, чтобы ненароком не прикончить единственное средство связи с «половым контактом».

Соня всерьёз задумалась над поиском экзорциста. Или, может, бабушки какой, которая бы отчитала ее от этого демона. Потому что уже просто не было сил сражаться с воображением, в котором бессовестно паразитировал образ Моронского. Дошло до того, что Макдональдс и Московский Метрополитен (особенно он!) стали занимать в Сонином сердце особое почетное место среди прочих мест  народного паломничества,  за использованные в их логотипах буквы «М».

Соня сходила с ума и ощущала это физически. И страшно было от того, что она уже затруднялась ответить: нравились ей эти ощущения или нет? 

- Вот смотрю я на Анисину, эту фигуристку, - говорила мама, глядя в телевизор, - вот ведь вменяемый человек. Красивая. Талантливая, так прогремела в своё время. Во Франции жила! Ее спрашивают: как вас так угораздило-то, связаться с таким, как Джигурда? У вас глаза где были? А она растерянно так, глазами этими хлопает и говорит: ухаживал красиво, стихи читал, на руках носил. Женщина взяла и сошла с ума. А  потом вернулась в сознание и, прости меня Соня, охуела, когда поняла, что за чудовище она к себе подпустила?

Стыд сухим спазмом застрял в горле. Она приняла эту претензию на свой счет лично, хотя понимала ее полную обоснованность.  Несколько дней они с мамой вели боевыми, перекрёстными  взглядами холодную войну. Открыто критиковать Сонино безрассудное поведение Вера Александровна, конечно, не могла. Но использовала любой удобный предлог и момент, чтобы метафорами и аллегориями, поделиться с дочерью своим ценным  мнением, которого Соня, однако, не просила.

- Он ей дал ощущение, что она дороже всего на свете! Единственная и неповторимая. Что больше нет такой, как она. Пусть даже это не так, на самом деле. - Тихо, еле ворочая языком, объяснила она.

- То-то ты вертишься, как уж на сковородке! - не удержалась мама и тут же закусила губу.

Соня промолчала. Девочкам, выросшим без отцовской любви и ощущения нужности одному, самому главному, самому первому мужчине, этого не хватает, как воздуха. Потому, именно они и становятся жертвами тирании всяких абьюзеров и Максов Моронских. Обаятельный психопат никогда не пропустит такую, голодную до мужского одобрения закомплексованную крошку.  Она примет его  таким, каков он есть. И захочет дать ему то, что ему нравится. Если он любит пить кровь своей жертвы перед экранами телеков  - она отдаст ему ее! Если он любит попу, украшенную следами его ладоней  - она подставит ему свою и будет сама наслаждаться и кормить его своими эмоциями, стоя перед ним на коленях голая. Ради одного  его восхищенного взгляда, которого она так и не дождалась от отца! 

Она все понимала. Но поделать ничего с этим не могла... да и не очень-то хотела. И были ли вообще варианты выхода из этой ситуации, пусть даже самые болезненные? Что нужно сделать чтобы, вырвав сердце, прекратить эти отношения? Уехать в другой город? Страну? Материк? Планету? Она, почему-то, была уверена, что это бесполезно - он везде ее найдёт, пока заинтересован в ней, как в своей игрушке. Что там ещё, монастырь, дурка?

Потянулись сто лет одиночества. Во вторник, на следующий день после сумасшедшего вечера, прямо с утра Соня написала заявление об увольнении. Выпила двойной эспрессо в качестве домкрата, и, еле передвигая ходулями, поплелась в кабинет к начальнику.

А что делать? Ей все равно здесь не работать. Абсолютно все сотрудники офиса являлись представителями иной формы жизни. Кроме того, яйца начальника теперь всегда будут мелькать между Соней и ее карьерой в этом дизайнерском серпентарии. 

Роман Викторович откинулся в кресле, задрав ноги в модных ботинках на стол. Он разговаривал по телефону, когда Соня подошла к стеклянной двери его кабинета. Увидев ее, мигом убрал ноги со стола и прекратил разговор, отбросив телефон. Кивнул ей, приглашая войти.

- Доброе утро,  - Роман Ви..., Роман.

Ей,  вдруг вспомнилась вчерашняя с ним беседа за ланчем,  то, как потом Оксана назвала предложение шефа опустить планку субординации, и Соня не смогла сдержать легкой улыбки. Сразу смутилась, почувствовала что ее щёки слегка меняют цвет на более яркий.

У Романа Викторовича стало такое лицо, будто он только что крупно продул в сетевом покере. Только сейчас Соня заметила, что ее шеф сменил причёску. Теперь вместо тинейджерской гульки голову его обрамлял модный бобрик. Может, взрослеет? Сразу как-то солиднее стал...

-  До конца месяца придётся доработать, -  сказал он, посмотрев бумажку. - Очень жаль. - Он поднял на неё взгляд. - Вы хороший работник. Может, передумаете?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Незаменимых не бывает, - ухмыльнулась Соня.

- Кроме этого, на вас приятно смотреть, - руководитель скользнул взглядом по Сониной фигуре и в серых глазах загорелся прямолинейный интерес исследователя женских форм.