Однако не на ту напала. Глаза Джесс жадно загорелись, а щеки раскраснелись. Ей не терпелось узнать побольше о человеке, который останавливался сегодня на их заправке.

– Что значит – один? – возмутилась Джесс. – Кто он такой? Откуда приехал? Как выглядит? – потребовала она от сестры исчерпывающей информации.

Синди пожала плечами.

– Ну ладно, он выглядел… э… – нерешительно начала Синди, но отец ее перебил.

– Чего уж тут, говори прямо – симпатичный такой малый, в хорошем костюме и, похоже, в отличной физической форме.

– Да ну? – Джесс вопросительно смотрела на сестру горящими глазами.

– О, началось, – проговорила Синди, но отец опять не дал ей сказать ни слова.

– Но выглядит неприступно, суровый парень.

– Суровый? – озадаченно переспросила Джесс. – Как это?

– Не знаю. Понимаешь, он…

Чтобы прекратить этот разговор, который уже начал ее раздражать, Синди решила вмешаться:

– Он был такой… как бы тебе объяснить? – Она задумалась. – Ладный, высокомерный, уверенный в себе…

– О-о-о! Ладный, высокомерный, уверенный в себе. – Она, словно эхо, повторила слова сестры. – Как интересно! Как необычно!

– Ты так думаешь? – Синди неодобрительно покосилась на Джесс. – Он не произвел на меня впечатления. Неужели тебе интересны такие типы?

Однако она сама так думала и должна была признать, что ей еще не встречался более интересный и необычный мужчина, чем Бен Гэнстер.

К счастью для нее, раздался предупредительный сигнал духовки, возвещающий о том, что пирожки готовы, и отвлек внимание сестер и их отца от разговоров о Бене Гэнстере.

На несколько минут все разговоры смолкли. Синди и Джесс, работая слаженно, быстро достали из духовки противень с выпечкой, наполнявшей кухню соблазнительным ароматом, и затем быстро поставили в жарочный шкаф еще два противня. Вскоре отец, сидевший в терпеливом ожидании, получил долгожданные пирожки с яблоками и кружку дымящегося кофе.

Он набросился на угощение, а Джесс набросилась с новыми расспросами на Синди.

– Расскажи мне еще о нем, – умоляющим голосом попросила она сестру.

– О ком? – Синди сделала вид, что не понимает ее.

– Ты прекрасно знаешь о ком. – Бросив на сестру испепеляющий взгляд, Джесс принялась раскатывать оставшееся тесто. – О том самом незнакомце, что заезжал сегодня.

– Не знаю, что тебе еще сказать? – Синди неопределенно пожала плечами.

Джесс недоверчиво посмотрела на Синди.

– О чем он говорил, откуда приехал, куда направлялся. Пожалуйста, мне тоже интересно.

– Сказал, что просто путешествует, – с набитым ртом встрял в разговор отец. – Я его спросил, куда он едет, и парень ответил, что так – никуда. – Он прожевал кусок пирога и усмехнулся. – На что я сказал, что в таком случае он уже приехал: ведь наша заправка и есть это «никуда».

Джесс рассмеялась:

– Как всегда, ты попал в самую точку.

Синди улыбнулась. Их край действительно был захолустьем.

– Ну и откуда он приехал? – Джесс, сверкая глазами, быстро переводила взгляд с отца на сестру. – Вы что, даже это не спросили?

– Из Филадельфии. – Синди отвечала неохотно. Она знала, что Джесс не отвяжется, пока не вытянет из нее все. – Сказал, что из Филадельфии.

– О! – вздохнула Джесс. – Я бы с удовольствием съездила в Филадельфию.

Синди подумала, что Джесс с не меньшим удовольствием поехала бы в любой другой город, а не только в Филадельфию. Она воспользовалась моментом и постаралась перевести разговор на другую тему:

– У тебя был шанс оставить эту дыру и уехать в Филадельфию, если бы ты послушалась совета своего школьного руководителя.

– Да, я это знаю. – Джесс с беспечным видом пожала плечами, остановив взгляд на отце, который с блаженным видом уплетал за обе щеки пирожок.

– Так почему же ты этого не сделала? – Отец отодвинул от себя пустую тарелку и посмотрел на младшую дочь.

– Ну-у-у… – Она опять пожала плечами, – ты и так все знаешь.

– Конечно, знаю. – Он кивнул головой. – Но мне хочется, чтобы ты сама об этом мне сказала.

Синди устало опустилась на стул и уткнулась взглядом в старую фарфоровую кружку, стоящую перед ней на столе. Она знала, что сейчас Джесс изложит еще одну, очередную, версию о том, почему она не пошла в колледж.

В надежде, что отец оставит ее в покое, она уклончиво ответила:

– Ничего, теперь у меня есть приличная работа, и она мне нравится.

«Вот хитрая лиса», – подумала Синди.

– Это ты уже и раньше говорила, – со снисходительной улыбкой заметил отец. – Меня интересует другое: тебе нравится твоя работа или твой шеф?

Синди улыбнулась. Джесс, нервничая, машинально потянулась к тесту, чтобы отщипнуть кусочек.

– Ну хорошо, мне нравится мистер Адамс, – тихо призналась она, – но я и работу свою люблю.

– Охотно верю, – сказал отец. – А теперь я хочу задать тебе другой вопрос.

Синди мысленно аплодировала тактике отца, который расставлял силки для Джесс.

– Какой? – воскликнула Джесс.

– Скажи, работать в магазине тебе нравится так же, как, допустим, готовить еду, печь пироги. – Он кивнул на разделочный стол, где лежали тесто и оставшаяся начинка. После небольшой паузы он добавил: – Другими словами, считаешь ли ты, что нашла себе работу по душе на всю жизнь?

Несколько мгновений Джесс молчала. Она умоляюще посмотрела на Синди, прося поддержки.

Синди, в свою очередь, посмотрела на отца. Тот и не думал отступать и, улыбаясь, ждал ответа дочери.

Синди была в магазине у Джесс. Как-то раз она купила там себе футболку. Магазин ей не понравился.

Чувствуя на себе взгляд Джесс, она подняла глаза и пожала плечами.

Джесс колебалась еще несколько секунд, затем вздохнула и, посмотрев отцу в глаза, честно призналась:

– Нет.

– Тогда тебе надо было закончить кулинарные курсы, – категорично заявил отец.

– Но я не могла оставить вас одних – тебя и Синди, – воскликнула Джесс в свое оправдание.

Он перевел взгляд на Синди и недовольно пробурчал:

– В свое время то же самое говорила мне ты.

– Па, но в моем случае ситуация была совсем иной, – возразила Синди и кивнула на Джесс. – Они же были совсем маленькие. Ей еще и десяти лет тогда не исполнилось. Я не могла просто так взять и уехать, оставив на тебя одного заботу о детях, автозаправку, кафе. – Она, как заезженная пластинка, повторяла то же самое, что недавно говорила Бену Гэнстеру. – Нет, я не могла.

– Вот и я тоже не могу. – Джесс вскочила со стула.

– Джесс, ситуация изменилась. – Синди повернулась лицом к сестре. – Братья уже выросли. Мы – отец и я – теперь вполне справимся здесь одни. Я не понимаю, почему бы тебе не пойти на курсы.

– Но…

– Синди права, – отец ее перебил, – но я хочу сказать, что тебя это тоже касается. – Он посмотрел на Синди и кивнул в ее сторону. – Согласен, раньше я не имел возможности отправить тебя учиться. Но сейчас все изменилось. У меня еще есть силы, чтобы самому управляться здесь со всеми делами.

– Как? – в один голос вскричали девушки.

– Я могу найти кого-нибудь, кто будет помогать мне по хозяйству, – уклончиво ответил отец.

– Кого? – все так же хором спросили его дочери.

– Например, Эмили Дэвидсон.

Эмили Дэвидсон? Потеряв на мгновение дар речи, Синди в изумлении уставилась на отца. Ее потрясло не то, что отец заговорил об Эмили, а то, с какой уверенностью он назвал ее имя.

Эмили Дэвидсон и старик Уолтерс, ее отец, жили с ними по соседству, милю или что-то около того вверх по дороге в горы. Она была ровесницей матери Синди. Эмили рано вышла замуж и переехала в Хиллсборо вместе с мужем, который работал в какой-то строительной компании.

По слухам, дошедшим до Синди, много лет назад муж Эмили погиб, сорвавшись во время работы с крыши.

Детей у них не было. Эмили, не выдержав одиночества в чужом городе, продала все имущество, которое у нее осталось после смерти мужа, собрала свои пожитки и вернулась к отцу. Мать Эмили умерла, когда Синди была еще ребенком. Через несколько лет ее отца, старика Уолтерса, разбил паралич. С тех пор он был прикован к инвалидной коляске.

Синди жалела Эмили, которая была доброй порядочной женщиной. Она в одночасье лишилась мужа, собственного дома и планов на будущее, стала одинокой и никому не нужной.

Откровенное признание отца изумило Джесс не меньше, чем Синди. Она встала из-за стола и удивленно на него уставилась.

Синди первая пришла в себя от растерянности и обрела способность говорить.

– Эмили Дэвидсон? – переспросила она. – Но ведь у нее и так забот полон рот – у нее на руках больной старик.

– Тем не менее она давно предлагала мне помощь: и за детьми присмотреть, и в кафе поработать.

– Откуда ты это знаешь?

Отец снисходительно улыбнулся.

– Она сама мне сказала, когда я ее спросил.

– Но…

– Синди, – перебил ее отец, – Гарольд Уолтерс не такой уж беспомощный, как всем кажется. Он просто убедил в своей беспомощности всех соседей. – На губах отца заиграла улыбка. – Единственный человек, которого ему не удалось одурачить, – это Эмили. Она знает о его болезни больше, чем он сам.

Сестры обменялись взглядами. Что тут можно сказать? И так все ясно.

Синди поняла, что ее отец видится с Эмили гораздо чаще, чем она и Джесс думали. Теперь стало понятно, что означает «проведать Уолтерса, чтобы скоротать время за партией в шахматы и скрасить одиночество парализованного старика».

Синди догадалась, что отец отправляет ее и Джесс в колледж не только для того, чтобы они получили образование, но и чтобы они не мешали ему в делах сердечных.

Она посмотрела на Джесс и поняла, что та терзается такими же предположениями.

Ей хотелось прямо спросить отца, кто ему больше интересен, Уолтерс или его дочь, – но это было бы совсем уж бестактно. Если бы отец хотел, он сам бы их посвятил в подробности своей личной жизни. Раз он все это время молчал и даже не намекал, то она не вправе задавать ему такие вопросы.

Сестры переглянулись и пожали плечами.

Отец с улыбкой наблюдал за тем, как его дочери перемигиваются, но ничего не стал объяснять. Переводя взгляд то на Синди, то на Джесс, он откашлялся и произнес:

– Обо всем переговорили? Все вычислили?

– Ты и Эмили… э… – Не подобрав нужного слова, Джесс запнулась, а потом взяла и брякнула: – Вы близкие друзья, да?

– Нет, мы любовники. – Отец рассмеялся, увидев, что они обе находятся в шоке от его откровенного признания. – Мы с ней встречаемся вот уже четыре года. – В его голубых глазах появилась хитринка. – А до этого мы действительно были просто друзьями.

– Пап, я… – начала говорить Синди, но отец ее перебил.

– Вы обе уже не маленькие и достаточно знаете о жизни. – Он горько усмехнулся. – Мне еще нет и пятидесяти, хотя я выгляжу на все шестьдесят.

– Неправда! – воскликнула Джесс.

– Нет, отец, ты преувеличиваешь, – подтвердила Синди.

Она не льстила отцу и говорила искренне. На первый взгляд ее отец действительно производил впечатление немощного, но стоило к нему подойти поближе и всмотреться в лицо, на котором было не так уж много морщин, в его глаза, становилось ясно, что Карл Свайер еще крепок и в нем достаточно жизненных сил.

Отец улыбнулся:

– Спасибо, дочки. Эмили мне тоже твердит, что мне не дашь пятидесяти.

Синди всегда относилась к Эмили с симпатией, теперь же она была ей благодарна за отца.

– Хорошо, вернемся к тому, о чем я говорил. Так вот, я нормальный, живой человек. Я, как и все, испытываю естественные желания. Эмили мне нравится. Она добрая и милая женщина. – Вздохнув, он покосился на дочерей. – Вопросы есть?

– А как же мама? – тихо спросила Джесс.

– Я ее любил. – Он вскинул голову и посмотрел Синди прямо в глаза. – Ты знаешь об этом.

– Конечно, – улыбнулась сквозь слезы Синди. – Ты ее называл «моя королева».

– Да. – Он отвернулся. – Она всегда будет моей королевой и навсегда останется в моем сердце. Но она умерла, а я… я живу… – Он запнулся и нерешительно произнес: – А Эмили я буду звать «моя графиня».

– А почему не принцесса? – Синди решила разрядить тягостную атмосферу.

– Что? – Отец увидел ее глаза и, оценив шутку дочери, ответил: – Это вы – ты и Джесс будете у меня коварными принцессами.

– О, папа, я… – Джесс начала говорить, но тут раздался сигнал духовки.

– Хватит разговоров. Лучше последите за пирожками, а то подгорят. – Отец поднялся со стула. – А мне надо принять душ, а потом я прямиком к старику… э… – Он замолчал, но потом, распрямив плечи, добавил: – А потом я иду к Эмили, моей графине.

Он вышел, прикрыв за собой дверь. Теперь у его дочерей есть о чем поговорить.

В тот вечер Синди и Джесс об отце не говорили. Они допекли пирожки, а потом поднялись в свои комнаты, и каждая осталась наедине со своими мыслями.