Эдуард Резник - Подари мне жизнь

— А я все равно буду писать роман, — упрямо продолжил его друг. — И назову его как-нибудь… так: «Подари мне жизнь». Неплохо?

— Ладно, Петр Петрович, мы, пожалуй, пойдем, — сказал Костя, пожимая протянутую руку. — А то он еще не только романы, а кино снимать захочет! Всего доброго.

В коридоре Катя придержала Костю за локоть. Митя, пошатываясь, ушел вперед.

— У меня сегодня дома никого, — сказала медсестра. — Поехали после смены ко мне? Я тебя завтраком накормлю. Насчет мужа не беспокойся, он в командировке.

— Нет, не поедем, — улыбаясь, ответил Костя. — Во-первых, я же отстранен от работы, поэтому прямо сейчас отправляюсь к себе. Хочу выспаться.

— А во-вторых? — спросила Катя, почти прижав его к стенке.

— У меня ведь девушка есть, — сказал он. — И я ее очень люблю. Так что завтрак наедине отменяется. А также обеды и ужины.

— Ну и дурак! Одно другому не мешает. И почему меня любят только те, кого не люблю я?

Константин погладил ее по волосам и неожиданно поцеловал.

— Не обижайся, Катя, ты очень славная, — сказал он. — Только бестолковая немного. Все еще у тебя будет. Ну хочешь, сходим завтра в театр?

— Не хочу. Мне одолжения не нужны. Я, Костик, не подбираю в чужих тарелках.

Они некоторое время шли по коридору молча, а потом Катя вдруг произнесла, вытащив из кармана бумажку:

— Не об этой ли девушке ты говорил? Она тебе весь день названивала, я записала номер телефона. Ольга.

Костя взял бумажку, порвал ее, бросил в урну.

— Не эта, — коротко сказал он.

Катерина достала еще один клочок и вновь протянула Косте:

— Она сказала, чтобы я записала номер дважды, потому что первую бумажку ты непременно порвешь. Как в воду глядела.

Константин отправил в урну и этот листок.

— Надо же! — усмехнулась Катя. — Какие у вас высокие отношения! Чем же она тебе так насолила?

Костя не отвечал, настроение у него сразу ухудшилось. Он не хотел даже думать о том, что было ему неприятно.

— Старая любовь, да? — продолжала допытываться Катя. — Бывшая жена, сбежавшая невеста? Коварная любовница, мать твоих детей, брачная шантажистка?

— Все сразу, — резко отозвался он. — Отстань!

Костя ускорил шаг, свернул в гардеробную, надел свою старую дубленку и лыжную шапочку. Затем пошел к выходу, через зал приемного покоя. Там сидел все тот же дежурный врач, Николай Семенович Климакович, и сын привезенного дедули. Они оборвали разговор, завидев Константина. Он прошел в холл и уже у самых дверей его догнал сынуля, которому на вид было не меньше полтинника.

— Погодите… э-э… как вас? — поспешно спросил тот.

— Костя, — ответил санитар. — А в чем дело?

— А меня зовут Лаврентий, можно — Лавр. Видите ли, я вам очень признателен. Очень, — мужчина доверительно взял Костю за локоть, а говорить стал, почему-то понизив голос: — Только теперь понял, какую трудную миссию вы выполнили. Это похвально.

— Миссию? — переспросил Константин. — Просто завел сердце.

— Ну да, да. Это не важно. Нет, я другое хотел сказать. Замечательно. Впрочем, извините, я немного путаюсь. Я ведь думал, что отец уже не выживет. Такой возраст, знаете ли… Ему восемьдесят два года. Мы с ним, если честно, изрядно намучились.

— Старость — не радость, — согласился Костя.

— Вот-вот. Вы меня понимаете?

— Нет.

— Скажите откровенно: сколько он еще протянет?

— Откуда же мне знать? Я, вообще, не доктор. Некоторые люди после десяти лет комы оживают. А у вашего старика вроде бы все еще на уровне. Спросите у Господа Бога. Телефона только у меня нет, попробуйте через Интернет.

— Ха-ха! Остроумно. Ладно, зайдем с другого конца. Можно ли как-то облегчить его мучения?

— Облегчить? — вновь переспросил Костя, все еще не понимая, куда тот клонит.

— Ну, облегчить, прекратить, — шепотом заговорил Лаврентий. — Я слышал, на Западе… Там к этому относятся более свободно. Разумный подход к старости. Прогрессивный взгляд на вещи.

— Ему прежде всего нужны хорошие лекарства, — произнес Костя, так и не дослушав сынулю. — А они дороги. В больнице медикаментов почти нет. Нет средств ни на что. Ни на новую аппаратуру, ни на ремонт, ни на обслуживающий персонал. Денег катастрофически не хватает.

— A-а!.. Понял. Деньги, — сказал Лаврентий. — И вы меня понимаете, да?

Он быстро достал из кошелька стодолларовую купюру и протянул Косте. Тот, чуть помедлив, взял ее и сунул в карман. В конце концов, он этого заслужил.

— Значит, договорились? — зашептал ему в лицо Лавр.

— Насчет чего?

— Опять понимаю. Этого мало. Сейчас.

Сынуля достал из кошелька еще одну купюру в пятьдесят долларов и сунул Косте.

— Так мы поняли друг друга? — бросил ему вслед Лавр.

— Отлично поняли, заходите еще! — отозвался Костя.

Он выскочил на морозный воздух, в темную ночь. Стрелки часов показывали половину пятого. Никакой транспорт еще, конечно же, не работал. Но до снимаемой им квартиры, где он жил, было сорок минут хода. Подняв воротник дубленки и натянув лыжную шапочку до самых глаз, Константин торопливо и приплясывая от холода пошел по улице. На душе было спокойно и радостно. Он молод, здоров, полон сил и радужных планов, а дома ждет любимая девушка да еще нежданно-негаданно свалились на него огромные деньги! Жизнь стоит того, чтобы жить дальше. Об Ольге он старался не думать, хотя ему порою казалось, что она стоит на перекрестке, или выглядывает из подворотни, или идет следом. Тогда он вздрагивал, ускоряя шаг. Нет, с Ольгой давно покончено. Хватит того, что она едва не загубила его жизнь. Теперь их пути больше никогда не должны пересечься. И все-таки: почему она названивает ему? Очередная блажь, хандра, спьяну или там действительно что-то случилось? Да пусть хоть комета Галлея рухнет ей на голову, он пальцем больше не пошевелит!

Неожиданно перед ним выросла громадная фигура, отделившаяся от стены. За ней маячила еще одна, поменьше. Константин тотчас узнал их. Это был «комод» с площади и «гиена», нос которого напоминал сейчас рыхлую сливу.

— Мужик, дай закурить! — сказал «комод».

— А то в ухо получишь, — добавил «гиена».

Они не признали в нем санитара, а Костя еще глубже втянул голову в воротник дубленки. Ситуация все равно складывалась хуже некуда. Очевидно, они тут промышляли с запоздалыми прохожими. Не дашь закурить — получишь в ухо, дашь — схлопочешь в глаз. И так, и так плохо. Константин принял единственно верное решение.

— Сейчас, — сказал он. — Я вам не только закурить, еще и часы дам вместе с кошельком. Все равно они мне не нужны. Я новые собрался покупать. А дубленкой не побрезгуете?

— Чего он? — спросил «комод» у «гиены».

В ту же секунду Костя тремя пальцами ударил его в горло, прямо в кадык. Но поскольку он уже знал по прошлому опыту, что «комода» вырубить трудно, то свой второй удар обрушил на «гиену», опять в нос. По традиции.

— Нос, нос! — заорал «гиена», отлетев к стенке. — Это он, он, падла. С площади, санитар сучий!

— Чего! — выдавил из себя «комод», схватившись все же за горло и пуская слюну.

— Чего-чего, ухо-горло-нос я! — отозвался Костя и стремглав бросился бежать. Ноги у него были легкие, а тело поджарое. Да и снимаемая квартира находилась всего в полутора кварталах отсюда. Через десять минут он уже отпирал ключом дверь квартиры.

— Рита! — крикнул он в темноту комнаты. — Это я! Это мы: ухи, горлы и носы, трое нас, встречай братцев!

Веселый и возбужденный, он как-то подзабыл, что еще ранее утро и все нормальные люди спят. Сбросив верхнюю одежду, Костя влетел в комнату, зажег свет и прыгнул на кровать, где лежала милая девушка. Она открыла глаза и недовольно поморщилась, отталкивая его руки и уворачивая лицо от поцелуев.

— Ну хватит, хватит! — сказала она сонно. — Что за манера лезть в брюках в кровать?

— Так и снять не долго! Ты ждала меня?

— Нет. У тебя что, смена раньше времени закончилась?

— Я решил пораньше прийти, чтобы застукать тебя с любовником. Где он, признавайся? В шкафу, под кушеткой? В сливном бачке? Висит на балконе?

Он вновь принялся целовать ее, и она наконец очнулась.

— Глупый, кроме тебя мне никого не нужно, — сказала Рита. Она обвила его шею руками и притянула к себе: — Брюки действительно надо снять. Цигель!

— Айн момент, битте! — подхватил Костя, мгновенно разоблачаясь. — За ними не заржавеет. Аппаратура работает нормально, полет проходит на высоте…

— Молчи, — закрыла ему рот ладошкой Рита. — Высота космическая, я уже чувствую.

Слова порой и впрямь не нужны. Они всегда будут в какой-то степени лживы и неискренны, потому что призваны лишь скрывать мысли. Подлинные чувства проверяются молчанием. Есть минуты и мгновения, когда душа человеческая устремляется к вершинам, и одна из этих вершин называется любовью…

Рита и Константин, счастливые и усталые, лежали обнявшись, глядя на занимающийся рассвет.

— Я сегодня принес кучу денег, — произнес Костя. — Мне что-то вроде взятки дали. Впрочем, в нашей больнице все держится исключительно на взятках.

— Молодец! — похвалила его Рита. — Спрячь в ящик, на учебу пригодится. Наверняка тебе там придется тоже давать взятки преподавателям.

— Уж это точно. Где в одном месте убудет — в другом прибудет. Круговорот взяток в природе.

— А мне в одном журнале предложили на обложку сняться. Правда, на последней странице. На первой будет Бритни Спирс. В голом виде.

— Ты или Бритни?

— Я. Но Бритни тоже не слишком одетая.

Костя приподнялся на локте.

— Мне это не нравится, — сказал он.

— А почему? Красивое тело должны видеть многие, не один ты.

— Пусть на других смотрят, а не на тебя. Есть ведь и такие, которые мысленно будут тобой обладать да еще и мастурбировать при этом. А если ты от этого забеременеешь?

— Дурень! — рассмеялась Рита. — Я стану мысленно предохраняться. Почему мне с тобой так хорошо?

— Потому что — мы славная пара и подходим друг другу по всем статьям. Особенно сексуальным. А кто фотограф, где будет проходить съемка?

— В студии. А к фотографу ты не ревнуй, он по части мальчиков.

— Уже лучше, — сказал Костя. — Мне звонил кто-нибудь?

— Звонили, — с нажимом ответила Рита, а ему вдруг вновь показалось, что где-то за шторой прячется Ольга.

Штора колыхнулась от сквознячка, и смутное видение исчезло. Константин плюнул с досады на пол.

— Не плюйся, — насмешливо сказала Рита. — Видно, ты уже знаешь, кто звонил?

— Ну, кто?

— Мамочка твоя родная. Галоша эта старая. Мы с ней опять поцапались.

— Не смей так говорить о моей матери! — Костя отодвинулся от Риты, обиженно фыркнул.

— А чего она сама цепляется? — Рита тоже отодвинулась к стенке. И также фыркнула. Будто сейчас в кровати лежали два ежа, навострив иголки.

— Ты не умеешь с ней разговаривать. Ты ее нарочно провоцируешь на скандалы. Она после тебя валокордин суповыми половниками глотает.

— Это я-то ее провоцирую? — Рита села на постели по-турецки, скрестив ноги. — Да я ей ни одного грубого слова не сказала за все пять месяцев, что живу с тобой!

— А кто назвал ее сквалыгой?

Насчет сквалыги почитай у Даля, просто в русских деревнях так называют вздорных крикливых женщин. Она ведь действительно и вздорная, и крикливая.

— Ну вот, снова! — Костя свесил ноги с кровати. — Кричит она потому, что сама плохо слышит.

— И обзывает меня при этом стервой и шлюхой.

— Не шлюхой — путаной. Это гораздо мягче. Кроме того, ты ведь действительно занималась этим делом, пока не перешла в манекенщицы, чего ж обижаться?

— И ты туда же, укорять меня вздумал? — Рита соскочила на пол. — Да если хочешь знать, все женщины — шлюхи, только одни берут за это деньги, а другие тянут душу из мужика. Вот и вся разница. Еще неизвестно, что хуже! Мать твоя такая же, мужа своего в полную тряпку превратила.

— Отца не тронь! — заорал Костя и тоже выскочил из кровати, начал поспешно одеваться. Рита продолжала ходить по комнате голой. Впрочем, с такой фигурой можно было бы пойти голой и в театр, аншлаг обеспечен.

— Твой отец, между прочим, когда ты нас познакомил, с моих коленок глаз не отрывал! — громко засмеялась Рита. — Даже ущипнул меня в дверях за попу. Да если бы я захотела, он бы у моих ног валялся. Тогда бы я и тебя, и твою матушку с носом оставила. Развела бы его в два счета и на себе женила. И ты был бы мой пасынок. Вот так-то, сынуля!

— Сейчас я тебе врежу! — заскрежетал зубами Константин.