Роман Волков - Подарки ревности

Все, что ты до этого считала настоящим, – оказывается каким-то детским развлечением.

26 ноября в 16:48

Режиссер-постановщик Бородулин, как и положено полководцу, в момент съемок находился не на съемочной площадке, а в режиссерской палатке. Все, что снимали пять камер, отображали пять огромных мониторов, за которыми внимательно следили режиссер, оператор и еще несколько человек из команды: второй режиссер и видеосупервайзеры[11].

Одна камера (та самая, которая снимала все происходящее с десятиметровой высоты крана) показывала общую панораму побоища, три камеры носили на плечах стедикамщики, и еще одна снимала, передвигаясь по рельсам[12].

В палатке царила тишина. Это жесткое правило: говорить тут можно было только тогда, когда тебя спросят или если заметили явный брак. У всех были прикушены губы, а по лицу режиссера крупными каплями тек пот.

– Хорошо, – шептал он. – Хорошо. О, какой характерный парень! – он ткнул пальцем в третий монитор, на котором бежал, размахивая велосипедной цепью, огромный зеленоглазый красавец. – Ведем его, Оль!

Оператор-постановщик тут же скомандовала по рации:

– Третий, снимай этого парня.

– Принято, – ответила рация.

На мониторе немного дернулась картинка, и вскоре чуть потерявшийся из виду красавец снова побежал на присутствовавших в палатке, раскрывая рот в беззвучном крике.

– Еще одну камеру туда же. Пусть снимают с другого угла, – добавил Бородулин, потирая свои толстенькие ручки.

На других мониторах заработали каскадеры и пиротехники, вспыхнули палатки, засверкали кулаки, полетели тела, главный герой стрелял из ракетницы, а режиссер все не мог оторваться от брутального красавца.

– Характерный какой, – повторил он. – Откуда он?

– Это не мой, – ответил ассистент по актерам. – Значит, Герман, мой ассистент, нашел.

Герман, который топтался за пологом палатки, заглядывая за широкие плечи, произнес срывающимся голосом (сейчас сказать было можно и даже нужно):

– Это мой, Сергей Павлович! Емельян Чернявский, он непрофессиональный актер, по футбольным связям нашел.

– Хорош! Ты не потеряй его!

Именно в этот момент русоволосый гигант начал приближаться к палатке с кроссовками, рядом с которой замерли, оцепенев от ужаса, две красивые девушки.

– Что встали, кошелки! – процедил сквозь зубы Андрей. – Такой кадр сейчас запорят!

Герман густо покраснел. Оторопевшие Марго и Зина в самом деле могли очень сильно испортить замечательную картинку. Он даже зашептал:

– Бегите, чего вы замерли!

А Бородулин задумчиво поскреб бороду:

– А вообще ничего пока… Такие, как бы застыли от страха… Снимаем-снимаем! Кран чуть общее, пятая камера чуть правее.

И тут все замерли, широко открыв рты. На третьем мониторе происходило что-то непонятное. Ревущая толпа, во главе которой бежал здоровяк Емельян, неслась прямо на двух оцепеневших девушек. И в тот момент, когда столкновение было неминуемым, крепыш растерялся: не бить же таких красивых девчонок. Он попытался изменить траекторию своего движения, чуть-чуть свернув в сторону, но брюнетка сама набросилась на него!

Она ловко поднырнула под велосипедную цепь и попыталась ударить здоровяка, но тот не смог удержаться после такого разбега, и сразу сбил красавицу с ног, но не удержался и сам упал прямо на нее. Брызнула кровь. На Емельяна сразу набросилась вторая девушка, блондинка, и замолотила его своими миниатюрными кулачками, отчаянно визжа. Тот пытался отмахнуться от нее, но на него навалилась остальная толпа, образовалась куча-мала, да сверху еще и рухнула палатка.

Второй режиссер обхватил голову руками:

– Это конец, – зашептал он.

А Бородулин, наоборот, вскочил с места и захлопал в ладоши:

– Кран туда! Кран! Снимаем! Ай, как хорошо! Как я люблю такое! Андрюша, командуй, чтобы не вставали, чтобы возились там и барахтались! Пиротехники, огня!

Андрей выскочил из палатки, на ходу отдавая приказы по рации. Герман с ужасом зажмурился.

– Марго… – прошептал он, не зная, что делать: бежать к локации и вытаскивать из кучи тел раненую Марго или оставаться на своем посту рядом с режиссером. В нем боролись киношник, поймавший удачный кадр, и влюбленный, чья девушка попала в беду. Победил киношник. Герман остался на месте, глядя в монитор, как на палатку, покрывавшую груду тел сверху, упал большой кусок брезента, который тотчас же вспыхнул и заклубился черным дымом. Из-под горящего шатра стали расползаться в разные стороны «бандиты» с черными от сажи лицами.

– Тут все ясно, продолжаем снимать, – сказал Бородулин и сразу же переключился на другие камеры. Но уже везде съемка подходила к концу: рынок был разгромлен полностью, все палатки были разбросаны или сожжены, повсюду валялись тела продавцов. Сами бандиты быстро покидали поле боя. Наконец режиссер поднялся со своего раскладного стульчика и крикнул:

– Стоп!

И сразу все члены съемочной группы засуетились, забегали, а актеры, наоборот, остановились, или даже сели на землю, тяжело дыша. Только Герман так и остался стоять на месте, не в силах шевельнуть ни рукой ни ногой: последнее, что он увидел на погасшем мониторе, как из-под дымящейся палатки плечистый здоровяк выносил на руках окровавленную Марго.

Нельзя сказать, чтобы Марго потеряла сознание в полном смысле этого слова. Но после того, как ее сбил с ног накачанный красавец, из носа брызнула кровь, а в голове у нее помутилось примерно так, как это бывает у боксеров на ринге: бах – и все перед тобой плывет, пока рефери считает до десяти. А тут еще сверху стали падать другие люди, и свалился полог от палатки. Дышать стало трудно.

Но крепыш встал на четвереньки и закрыл Марго своим телом, удерживая навалившийся сверху вес. У него было крупное, но доброе лицо, прическа ежиком и глаза, глаза, в которых можно было утонуть… А руки, шея, все в нем дышало мужской силой, рядом с которой совсем не страшно, а наоборот – спокойно и легко.

Только вот этот брутальный красавец смотрел не на Марго. Оно и понятно, выглядела она не очень: нос разбит, из него течет кровь с, извините, соплями, волосы и одежда в грязи. Зато Зина тоже была рядом, и она не валялась, растопырив ноги и руки, как краб, а лежала на земле устало, но элегантно. Парень пялился на ее красивые голые ноги. А Зина ласково и уверенно гладила его по залитому потом и перепачканному сажей лбу:

– Держись, держись…

А когда полог палатки подняли, великан легко, как ребенка, поднял Марго на руки и передал подбежавшему Герману. Герман не смог ее удержать и сразу же опустил на землю, а Марго только смотрела, каким взглядом глядел крепыш на Зину, а та вытирала его лоб от сажи так, как будто они сто лет знакомы. Потом он прохрипел:

– Я… меня Емельян зовут. Привет.

– Привет, а я Зина. А вот это – Рита, ты ее чуть не убил.

– А, Рита, – крепыш мельком глянул на Марго, – извини, ну ты чего ж на меня бросилась?

– Импровизация, – ответила она, и голос из-за разбитого носа получился, как у очкастого слоненка в мультфильме про тридцать восемь попугаев.

– Марго, Марго, – тараторил Герман, – да, режиссеру понравилось, но ведь это так страшно было! Зачем ты так прыгнула?

Что надо было сказать? Правду? Что она не боялась драк и сама неоднократно участвовала в схватках типа десять на десять или пятьдесят на пятьдесят? Это выглядело бы глупо. Что она хотела произвести впечатление на режиссера (что в принципе и получилось)? Нет. Она на какую-то секунду потеряла голову, потому что увидела Емельяна, и единственное, чего она хотела в этот момент, – оказаться в его объятиях. Глупо. И самое главное – зря. Если бы не было Зины, может быть, красавчик и обратил бы на нее внимание. Но блондинка уже уводила его в сторону, уверенно, ловко, безапелляционно.

Тут же подбежал режиссер, хвалил Марго за смелую импровизацию, хвалил Емельяна, Зину, Германа, пришел врач, который работал на площадке, и, осмотрев Марго, вызвал «Скорую помощь», и Емельян извинялся, а Марго мутило…

Мутило не от сотрясения, и не от тряски в машине «Скорой помощи». Просто она поняла, что Герман – вовсе не тот, кого она искала. Все ее мысли, подозрения были абсолютно правильными. Германа она не любила. И только ей удалось встретить того, кого она искала… как его у нее забрала Зина!

Запись на стене ВКонтакте на страничке Маргариты Солнечной

В больнице бывает скучно лежать, а бывает – нет. Если есть телефон с играми и Интернетом, пара-тройка любопытных книг и журналов – то очень даже интересно. А если еще ноутбук принесли с классными фильмами!

Иногда это лучшая возможность побыть с самой собой. Раньше я не любила больниц и очень их боялась. А сейчас просто наслаждаюсь тем, что мне никто не мешает и никто не донимает с разговорами. Я одна. И мне есть о чем подумать.

26 ноября в 11:34

На самом деле, в больнице много свободного времени. Его можно потратить на обдумывание личной жизни, а можно просто бездарно потерять.

Отец Марго был бизнесменом средней руки, бывшим капитаном десантных войск. Жизнь его била, по его словам, с самого детства, и он падал, ломал руки и ноги, но снова вставал и выстоял. Он часто говорил дочке:

– Самое главное, если хочешь остаться на ногах и со здоровой головой, – это задать себе вопрос. На самом деле – это самое сложное: просто найти этот вопрос и задать его себе. Ответить гораздо проще.

Марго уяснила этот урок очень хорошо, но пока не было случая задавать себе вопросы. Все в ее жизни было понятно, и даже короткая история с Никитосом и Васяном была абсолютно кристальной. Да, два парня, с которыми она выросла в одном дворе, с которыми она лепила куличики в песочнице и ходила на разборки в соседние районы, они были в нее влюблены. А она в них – нет. Хотя они были милые мальчишки и она не хотела их обижать. Какие там вопросы…

А вот сейчас все было сложнее и непонятнее. Герман – яркий, интересный, симпатичный, но… Она думала, что у них все хорошо, нормально, «как у всех». Но вот когда увидела Емельяна… Емельян. Он был таким же, как его имя. Сильным, уверенным, спокойным, еще эта его легкая улыбка… И ведь она с ним даже не знакома. Как нокаут – бах! И все. Навсегда.

Неспокойно было у нее на душе, противно, и все в ней билось и суетилось до тех пор, пока не вспомнился совет отца. Марго посмотрела на соседок по палате: обе женщины спали, хотя ярко светило солнце. Ну, пришло время задать вопросы. Ответы, как говорил папа, будет найти намного проще.

Первый и самый главный вопрос нашелся сразу: почему мне так плохо? Вроде бы в целом все хорошо. Дома хорошо. У родителей – отлично. Пензенские друзья помнят, всю стену «ВКонтакте» завешали картинками «Поправляйся». В институте все хорошо.

С Германом – пожалуй, тоже. Герман хороший парень, и он ее любит. И хоть никто не говорит о замужестве, можно даже просто общаться и дружить… Ходить на съемки и на тусовки, там интересно… И сейчас – он каждый день заходит в больницу, вот принес свой ноутбук, с кучей фильмов, ну и с ним, конечно, весело и комфортно.

Все хорошо, а что тогда так гложет сердце? Есть главный вопрос: любит ли она Германа? Ну зачем себя обманывать? Нет, она его не любит. Так, идем дальше. Следующий вопрос: хорошо ей с ним? Тут можно подумать чуть подольше, но ответ очевиден: хорошо-то хорошо, но это – понятие растяжимое. С ним интересно, он умеет шутить и рассказывать интересные истории, умеет красиво говорить и делать комплименты. Он ее любит, делает подарки, и его внимание и забота, конечно, приятны. Он хорошо целуется, но не переходит границы дозволенного.

То есть ей с ним хорошо, а если представить себе волшебную линейку, то куда лучше, чем с Васяном и Никитосом. Но! Иногда Герман ее раздражал. Сильно раздражал! Когда трусил, когда вел себя как «клубный мальчик», когда плохо отзывался о родителях или простых людях. Но ведь идеальных людей не бывает! У нее самой полно недостатков, и Герман их терпит, или даже они его устраивают.

Так, продолжаем задавать вопросы… Хочется ли быть с ним дальше? Тут Марго задумалась. Казалось бы, от добра добра не ищут, но… Наконец она бесшумно стукнула по стене. Какое еще добро! Похоже, она сама влюбилась в этого Емельяна! Да, влюбилась! И все, чего она хотела, – для того, чтобы на сердце стало спокойно, – сейчас же позвонить Герману и сказать ему: «Давай, до свидания» и сразу же позвонить Емельяну и сказать ему: «Давай будем вместе»!

На сердце сразу стало спокойно-томительно, а в голове все просто и понятно. Хотя понятного ничего не было, зато появилась ясность. Отец был прав: главное, найти проблему, а уж решить ее – куда проще, чем мучиться непонятно от чего. Но проблема была, даже не одна, а целых две, причем обе – нерешаемые.

Первая: сам Емельян. Марго прозевала удачный момент и прочно стала на позиции «просто подруги». Мамай был прав: за все в жизни приходится платить. Разве она в свое время не издевалась над Никитосом и Васяном этой дурацкой фразой: «мы только друзья»? И вот теперь она сама играет эту унизительную роль.