— Ты пойми, насколько все это восхитительно! Мы открыли неизвестную землю и должны каким-то образом на ней прожить. И если это не начало приключения, то что это такое?

В ее голосе слышалось возбуждение, а глаза горели восторгом, который на мгновение, казалось, смыл подавленное выражение с лица виконта.

— Надеюсь, твой оптимизм оправдан, Джемма, — отозвался он без всякого энтузиазма, .

— А если у нас ничего не получится, — с насмешкой сказала Джемма, — то мы всегда сможем утопиться в озере. И это не такая уж плохая смерть, тем более в жаркий день. А вообще, я думаю, что купаться нам в нем уж точно придется, по крайней мере в ближайшие недели.

Мрачное выражение окончательно исчезло с лица виконта, и он рассмеялся.

— Это твое предсказание может и оправдаться, — сказал он. — Впрочем, зайдем в дом и посмотрим, что там творится, только иди осторожнее, постарайся не запутаться в паутине.

Он спрыгнул на землю и помог сойти Джемме.

Хокинс, ехавший сзади, занял место виконта.

— Я отведу лошадей в конюшню, милорд, — сказал он, — и надеюсь, что в доме найдется кто-нибудь, кто поможет мне перенести сундуки.

— Сомневаюсь, — ответил виконт, — я сам помогу тебе немного позже.

— Вот это боевой дух! — воскликнула Джемма, когда они остановились перед огромной дубовой дверью с ржавыми железными петлями.

Виконт извлек из кармана ключ.

— Ты готова? — спросил он. — Смотри не упади в обморок, когда увидишь, что творится внутри! Это станет для тебя неприятным сюрпризом.

— Я люблю сюрпризы! — решительным тоном заявила Джемма. — Разве наша совместная жизнь до сих пор была чем-то еще, кроме сюрпризов?

— Ты права! — засмеялся виконт. — Что ж, пошли!

Он повернул ключ в замке, и Джемма затаила дыхание.

Глава 5

По каменным плитам коридора раздались гулкие шаги. Затихли они возле кухонной двери.

— Ну как, повезло на этот раз? — спросила Джемма, не поворачивая головы. Она уже выскоблила кухонный стол почти дочиста, осталось совсем немного.

— Если мне и повезло, то только в том, что я убедился, какая ты хорошая хозяйка, — ответил ей вовсе не тот голос, который она ожидала услышать.

Джемма тихо вскрикнула, повернулась и увидела Фредди, одетого необычайно элегантно, как будто он собирался ехать на званый обед к принцу-регенту.

Она смутилась, вспомнив, что сама сейчас представляет собой довольно жалкое зрелище.

Под большим и теперь уже загрязнившимся фартуком на ней было надето то самое платье, в котором она когда-то убежала из дома дяди.

Было бы глупо, занимаясь уборкой, надевать какой-нибудь из тех дорогих и красивых нарядов, которые прибыли с Бонд-стрит и за которые виконт до сих пор еще так и не расплатился. А никаких визитов она в этот день не ожидала.

Джемма знала, что от той работы, которую она проделала за последние дни, вымыв и вычистив несколько комнат старого, сильно запущенного дома, ее руки загрубели и сделались красными, к тому же она только что скребла стол с таким старанием, что непослушные волосы выбились из пучка и в беспорядке рассыпались по плечам.

— Ты должен был позвонить в колокольчик, прежде чем входить в чужой дом, — заявила она, стараясь за нарочитой строгостью скрыть неловкость.

— Я так и поступил, — ответил Фредди, — но только при этом я был вполне уверен, что ваш колокольчик сломан, в чем тотчас же убедился.

Джемма засмеялась:

— Ты прав. Это еще один вариант «крыс, пыли и паутины»!

Фредди вошел в кухню, повернул деревянный стул и уселся на него верхом, положив руки на спинку.

— Я так и думал, что найду тебя за уборкой. Неужели ты не можешь подыскать себе в деревне прислугу?

— Мы не можем себе этого позволить, — ответила Джемма решительным тоном, — хотя, кстати, пенсионеры виконта оказались просто замечательными людьми!

Сказав это, она положила щетку в ведро с водой и отставила его в сторону. Потом сняла фартук, в глубине души надеясь, что без него будет выглядеть несколько приличнее.

— Ты велела мне ни во что не вмешиваться, вот я и старался изо всех сил, — сказал Фредди, — но все-таки любопытство перевесило, я не мог больше выдержать и приехал сюда. Расскажи мне, что тут у вас происходит.

— Именно то, что и ожидалось, — ответила Джемма. — Когда мы приехали сюда, все было так густо покрыто паутиной и пылью, что невозможно было даже нормально дышать.

— И ты все вычистила и вымыла.

— С помощью Хокинса и — веришь ты или нет — самого Валайента.

— Неужели наш утонченный аристократ в самом деле помогал тебе? — удивленно спросил Фредди.

Джемма улыбнулась:

— Вообще-то я считаю, что он гораздо полезнее на улице, чем в стенах дома. Итак, Хокинс, я и пенсионеры совершили подвиг, равный подвигу Геракла, когда он чистил Авгиевы конюшни. По крайней мере, мы сделали пригодными для обитания некоторые комнаты этого дома.

— Я рассчитываю, что ты поселишь меня в одной из них.

— Нет!

— Как ты негостеприимна!

— Тебе здесь покажется все очень неудобным.

— Ну, мне не привыкать. На войне было намного хуже.

— Там совсем другое дело. С войны и спросу нет. Ты всегда был очень добр к Валайенту, и я буду чувствовать неловкость, если тебе придется мыться в холодной воде и спать на рваных простынях.

— Если это твои единственные доводы, тогда я остаюсь здесь, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

— Ну ладно, — ответила Джемма тоном человека, смиряющегося перед неизбежностью, — но только не жалуйся, если мыши пробегут по твоей постели, когда ты будешь спать, или прогрызут дыры в твоей красивой и дорогой одежде.

— Ты так пытаешься меня напугать, — возмутился Фредди. — А ведь я скучал без тебя, Джемма! К тому же, честно говоря, Лондон сделался невероятно тусклым и благообразным без Валайента.

Джемма тихонько ахнула.

— Только прошу тебя, не говори ему об этом! Он уже почти смирился с тем, что ему придется жить здесь. А поскольку дел нашлось очень много, он пока еще не успел заскучать по Лондону. Если честно, я ужасно опасалась, что это случится на третий же день после нашего приезда.

— Это его собственная вина — что он довел свои финансы до такого ужасного состояния, — заметил Фредди. — Почему он молчал и не говорил мне, что его дела настолько плохи? Сейчас я мучаюсь угрызениями совести, вспоминая все наши экстравагантные траты, без которых мы вполне могли бы обойтись.

— Ну, сожалей не сожалей — сейчас уже ничего не изменишь, так что казниться нет смысла, — ответила Джемма. — Что сделано, то сделано! Валайенту придется учиться жить по средствам, и, хотя я не совсем уверена в результате, мы будем стараться изо всех сил.

Помолчав, она добавила совсем другим тоном:

— С твоей стороны было очень великодушно дать ему денег, которые мы теперь тратим, только я ведь просила тебя не делать этого.

— Я ничего ему не давал, — возразил Фредди, — просто купил у него золотые часы.

— С условием, что вернешь их ему, когда он сможет выплатить эти деньги! — возразила Джемма. — Разве я смогу заставить Валайента осознать, что ему нельзя постоянно рассчитывать на друзей, на то, что они в любой момент придут на помощь, если ты его так балуешь?

В голосе Джеммы послышалась нотка отчаяния, не ускользнувшая от внимания Фредди.

Пока она говорила, он не отрывал восхищенного взгляда от ее лица. «Как мало найдется женщин, — думал он, — которые могли бы выглядеть столь же прелестно и естественно, если бы их застали за таким неприглядным занятием, которое обычно является уделом прислуги».

— Тут у нас случилась замечательная вещь. Впрочем, Валайент сам расскажет тебе про нее, — сказала Джемма, стараясь изо всех сил казаться веселой.

— Ну-ка, расскажи! Мне очень интересно, — тут же откликнулся Фредди.

— Оказалось, что у одного из наших фермеров есть пара жеребцов, и Валайент решил их объездить. Так что, по крайней мере, ему теперь будет на чем совершать прогулки по окрестностям.

— А я как раз собирался предложить вам пару моих лошадей для этой цели, вот только сначала хотел посмотреть, в каком состоянии у вас конюшни.

— Нет, Фредди, — с мольбой в голосе произнесла Джемма, — не нужно! И я думаю не только о Валайенте, но и о тебе. Для нас сейчас хороши и фермерские лошади.

— А если, предположим, жеребец сбросит тебя на землю и покалечит? Разве кому-нибудь будет от этого польза?

— Кстати сказать, я очень хорошая наездница, а поскольку мой отец был беден, я никогда не ездила на таких породистых лошадях, как твои.

— Вот почему мне и хочется предложить их тебе.

— И все-таки я очень прошу тебя не делать этого!

— Ну что ж, Джемма, тебе виднее, — с сожалением произнес Фредди. — Я понимаю, почему тебе это нужно, и восхищаюсь тобой. Я не знаю ни одной женщины, которая в столь плачевной ситуации держалась бы с таким мужеством и достоинством.

Его слова смутили Джемму. Она ответила ему робкой улыбкой и хотела отвернуться, но тут он сказал:

— Господи, и почему именно Валайент, а не я подобрал тебя, когда ты убежала от своего дяди?

— Валайент вовсе даже и не подбирал меня — я сама ему навязалась!

— Как был бы я счастлив, если бы ты навязалась мне!

В голосе Фредди прозвучала странная нотка, заставившая Джемму с удивлением взглянуть на него. Немного помолчав, он добавил:

— Может быть, тебя это рассердит, Джемма, но я скажу тебе истинную причину, по которой я все-таки решил к вам приехать.

Дело в том, что я отчаянно скучал — мне было необходимо увидеть тебя.

Джемма смутилась и опустила глаза, а он продолжал:

— Мне кажется, я влюбился в тот самый миг, когда в первый раз увидел тебя — испуганную, растрепанную и в то же время невероятно прелестную. И уже жену Валайента… к несчастью.

— Пожалуйста… Фредди, ты не должен говорить со мной так… ты ведь сам понимаешь, не нужно говорить мне такие вещи… я не могу их слушать.

— Почему? Ведь я же не пытаюсь соблазнить тебя и увезти от любящего человека, которому ты была бы необходима.

По дрогнувшим ресницам Джеммы и слабому горестному вздоху, сорвавшемуся с ее губ, он понял, что его слова причинили ей боль.

— Валайент был добр ко мне, — тут же ответила она. — Он спас меня, когда я отчаялась настолько, что убежала из дядиного дома в Лондон, в неизвестность, почти без денег. И я… буду всегда… благодарна ему за это.

— Может, ты и благодарна ему, — сказал Фредди, — а вот он в той же ли мере благодарен тебе за то, что ты делаешь для него? Ты ведь заслуживаешь большего!

— А что особенного я делаю? — спросила Джемма, беспомощно разводя руками. — Разве ты не понимаешь? Ведь если бы он не женился на мне таким немыслимым образом, только ради того, чтобы отомстить Ниобе, он, несомненно, нашел бы себе какую-нибудь другую богатую наследницу! А я для него всего лишь дополнительная обуза.

Они немного помолчали. Затем Фредди произнес совсем другим тоном:

— А если, допустим, я освобожу Валайента от этой обузы? Джемма, ты ушла бы ко мне, если бы я попросил тебя об этом?

Его слова поразили ее. Посмотрев на него широко раскрытыми от удивления глазами, она почему-то прошептала:

— Ты серьезно это говоришь?

— Конечно, серьезно, — ответил он. — Я люблю тебя, ты желанна мне, и клянусь, я могу обеспечить тебе гораздо более счастливую жизнь, чем это способен сделать Валайент. Уж тебе определенно не придется мыть полы или жить в таких развалинах.

Джемма немного помолчала, а потом, ? сказала уже обычным своим голосом:

— Фредди, я всегда буду с нежностью и гордостью вспоминать твое предложение, но ответ, я думаю, известен тебе и так.

— Но почему? Почему ты не хочешь согласиться на мое предложение?

— Истинная причина, помимо всех прочих соображений о моральной стороне вопроса, кроется в том, что я тебя не люблю.

— Ты привыкнешь ко мне и постепенно полюбишь.

Джемма покачала головой:

— Любовь — не привычка. Это нечто иное. Она либо есть, либо ее нет, и ничего тут не поделаешь и не изменишь.

В ее голосе прозвучали безнадежные нотки, из чего Фредди заключил, что она говорила сейчас не только о себе.

— Ты имеешь в виду, — спросил он, — что Валайент все еще влюблен в твою отвратительную, избалованную кузину?

— Конечно. Он может сколько угодно говорить о том, что ненавидит ее, но он постоянно о ней думает и любит так же, как и… всегда любил.

От внимания Фредди не ускользнули тоскливые нотки в голосе Джеммы.

— Кажется, я понял, почему ты мне отказываешь, — медленно сказал он, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Ты любишь его!

Джемма ничего не ответила, и он спросил снова, уже более настойчиво:

— Ты в самом деле его любишь, Джемма? Она сокрушенно вздохнула и опустила голову.

— Да, я люблю его. Думаю, что я любила его всегда, с тех самых пор, когда впервые увидела его, явившегося с визитом к Ниобе. Или, может, когда в первый раз прочитала его письма — полные страсти и любви… Ниоба всегда давала мне их читать… А я воображала, что эти пылкие слова обращены ко мне… Сама я даже не надеялась, что кто-нибудь когда-нибудь напишет мне что-либо подобное…