Екатерина Сказка

Подарок судьбы или Чего хотят Феи

Белоснежные хлопья снега с хрустом разлетались под напором моих горных лыж. Ласковое солнышко светило в глаза, и мир казался чудесным. Внезапно, из-за яркого света я не справилась с небольшим пригорком и улетела в снежный сугроб. Приоткрыв глаза, я увидела, как на всех порах в мою сторону бежит спортивный красавец блондин со сноубордом в руках. Опустившись на одно колено рядом с сугробом, он трепетно взял меня за руку, посмотрел своими очаровательными голубыми глазами и спросил:

— Я могу Вам чем-нибудь помочь милая барышня, — услышала я бархатный баритон своего спасителя. — Может Вам подушку принести, или одеяло?

Дикий хохот постепенно возвращал меня к реальности. Надо мной возвышался мрачной скалой тучный Ярослав Борисович и с укоризной смотрел в мои светлые очи.

— Спать на лекциях недопустимо, Фея. А тем более — на моих. Всё в волшебном мире летаете, крылышками звеня? Высыпаться надо ночами, а не гулять, — с ехидцей добавил он.

— Извините, это больше не повторится, — похоже я начинала краснеть.

Но требовательный Ярослав Борисович уже потерял ко мне всякий интерес и возвращался на кафедру, монотонно диктуя очередной скучный материал, думая о том, что окружающим его молодым балбесам никогда не постичь гениальные труды Шопенгауэра и Канта.

«И зачем только в Государственном университете дизайна и технологий ввели философию? На этот риторический вопрос не смогут ответить даже самые великие умы человечества», — думала я.

— Ну ты даешь, Фейка! — восхищенно цокнула языком моя подруга Катя, сидевшая рядом. — Ты явно нравишься нашему старому Аполлону, раз он постоянно делает тебе замечания.

— А ты тоже хороша, тоже мне, еще подругой называешься. Не могла разбудить?

— Зачем же тебя было будить? Полноценный здоровый сон полезен для красивого цвета лица, а то ты и так сегодня неважно выглядишь, — Катя всегда рубила правду-матку.

— Ну не на лекциях же! Теперь я в очередной раз опозорилась перед мужчиной моей мечты. Тяжело вздохнув, я мечтательно воззрилась на объект своих самых сладостных грез — Вадима Емелина. Он сидел несколькими рядами ниже и шептал что-то на ушко своей ослепительно-красивой соседке Лике.

— Губа у тебя, Фей, не дура, — прошипела мне Катя под гневные взоры Ярослава Борисовича в нашу сторону.

Как Вы уже поняли, меня зовут Фея. Данному подарку судьбы я должна быть благодарна своему любящему отцу — Тимофею Егоровичу, который двадцать лет назад, держа маленькую сморщенную кроху на руках, произнес судьбоносное:

— Какое ангельское личико, жаль крылышек нет. А давай назовем ее Феей? — предложил супруге новоиспеченный отец.

Находящаяся в невменяемом после родов состоянии мать, кивнула в ответ, даже не слыша вопроса, лишь бы ее оставили в покое. И безмерно удивилась, когда при выписке из роддома гордый супруг торжественно протянул Марии Ивановне в руки зелененькую бумажку, на которой красивыми буковками было выведено свидетельство о рождении Феи Тимофеевны Матюхиной.

Я в то время мирно посапывала в сторонке, поэтому оценить грандиозность разыгравшегося скандала не смогла, но по свидетельствам очевидцев, отец еще три дня ходил по стеночке с огромным синяком на правом глазу.

Я отвлеклась от воспоминаний и посмотрела на Катьку. Сущий ангел в рыжевато-золотистыми волосами и точеной фигуркой строчил, постукивая аккуратными акриловыми ноготками, набивая смску очередному кавалеру.

Наконец, пара закончилась и мы, в спешке собрав со стола конспекты и ручки, собирались уходить, но не тут то было.

— Погодите, молодые люди, — притормозил нас Ярослав Борисович. — Как вы знаете, наш университет участвует в ежегодном общественном субботнике. С каждого потока требуется три человека для участия в нем. Есть желающие? — пятьдесят пар глаз с невинностью уставились на преподавателя, и в аудитории повисла гробовая тишина.

— Ладно, раз вы сами такие нерешительные, то я назначу сам, — не смутился философ. — Леонов, Капустина и Матюхина. Впредь не будете спать на лекциях. Но, к вашему счастью, я предоставлю один бонус — скидка на два вопроса из трех в билете на экзамене по философии. Все свободны.

Народ сильно зашумел и выплыл в коридор. Я же громко вздохнула, так как расслышала и свою фамилию в списке «смертников». Кроме меня, вредный препод заставил «отдать дань обществу, убрав центральный парк от таких же мусорщиков, как мы», растрепанного троечника в очках с нашего потока — Леонова Серёжку, и Капустину Юлю, которая, впрочем, училась совсем неплохо, но почему то сильно нервировала Ярослава Борисовича. Мы с Катей подошли к таким же, как и я, невезучим сокурсникам.

— За что? — поприветствовала нас Юлька.

— Ну вот, опять из-за этого старого маразматика придется идти копаться в грязи в выходной день, — страдальчески добавил Серёга.

— Серёж, не переживай, ты ж вообще свалить сможешь. Мы прикроем, если что, — утешила я сокурсника.

— Это то оно так, но вот мне придется постараться. Вдруг спалят меня. А иначе без протекции, я сам не сдам экзамен этому зверю, — покачал головой Леонов. Мы все резко задумались. Действительно, Ярослав Борисович то ли из-за своей фамилии Полководцев, то ли от тонкости своей души, отличался буйным нравом и крайней несдержанностью. Среди студентов давно ходил рассказ об эпичной сдаче одной группой экзамена по философии в прошлом году. Полководцева довели до белого каления ответы нескольких студентов, после чего он стал рвать ведомости и даже кинул зачетку одного «умника» в окно со второго этажа.

— Да, друзья, вы крепко попали. Может ты, Фей, позовешь своих помощников: ну там птичек всяких, мышек и котов? Чтобы быстро всё убрали, — поддержала нас дружелюбная Катя.

— Не смешно, — ребята рассмеялись, а я, как всегда, не восприняла шутку о своем имени, но на Катьку обижаться было невозможно.

Договорившись встретиться в субботу в Центральном парке при полной боевой готовности, с перчатками и граблями в руках, озадаченные одногруппники разошлись, а мы с Катей побрели в сторону остановки.

* * *

— Может по магазинам, а потом ко мне? Правда, братики дома, но не думаю, что они нам будут мешать. Лёшка вечером с Лизой в ресторан идут, а Ваня решительно прячется от бывшей супружницы, поэтому собирает чемодан и завтра летит в Австрию на пару недель.

Кроме замечательных человеческих качеств, подруга обладала такой же нестандартной семьей, как и я. Возможно, именно из-за этого мы дружили много лет. Катина ячейка общества при первой встрече производила на всех неизгладимое впечатление. И я не являлась исключением. Катин отец, Евгений Леонидович Соколов, работал послом в далекой Кении, где его неизменно сопровождала верная жена Мария Александровна. Приезжали они в Россию только пару раз в год, привозя любимым «детишкам-переросткам» разные необычные сувениры и подарки. В связи с этим, Катя, хоть и самая младшая в семье, рано почувствовала вкус свободы и стала самостоятельной уже в 14 лет. Ей приходилось жить вместе с Лешей и Ваней, которые были старше сестры на 5 и 8 лет, соответственно, но при этом являлись страшными раздолбаями. Бедной Катюше приходилось готовить на всех борщи и кашки, а также убирать двух ярусную квартиру после шумных вечеринок этих двух неандертальцев.

Зайдя в квартиру, я, в который раз, зачарованно оглядела непривычный интерьер. Повсюду на стенах висели деревянные маски папуасов, страусиные перья, разноцветные бусы и фотографии счастливых представителей семейства в разных странах мира. Лёшка и Ваня сидели за столом и что-то увлеченно обсуждали.

— А вот послушай ещё, — донесся до нас голос Ивана. — Алло, добрый день, а Сергей Петрович дома? — Пока еще дома, но венки уже вынесли! — и оба брата дружно заржали над анекдотом.

— Я лучше знаю, — не отставал от брата Алёша. — Мужика притащили хоронить на кладбище, а он раз! садится в гробу: дескать оп-па! А я живой! Что тут началось. Все радуются, смеются, хлопушки взрывают, кто-то шарики веселые притащил, жена от радости плачет… Вообщем, еле закопали!

— Привет, детский сад, штаны на лямках, — перебила безудержный смех братьев Катя. — Что ни говори, а профессия откладывает отпечаток, но ты-то куда, Лёша? — Иван владел уважаемым ритуальным агентством «Последний путь», и многие печатные издания нашего городка частенько пестрели бредовой рекламой: «Последний путь — он светлый самый», или же «При заказе полного комплекса услуг — катафалк бесплатно».

— О, привет, старые перечницы! — радостно отозвался Алексей. — А мы тут сидим, литературу почитываем, — Катя только вздохнула и закатила глаза к потолку.

— Кушать будете, или ты, как обычно, на диете? — спросил Иван у сестры.

— Неужели Боги услышали мои молитвы, и вы сумели сварить пару картофелин или десяток пельменей?

— Нет же, дурёха, видно ты плохо молилась. У нас корпоратив на работе вчера был, столько еды осталось, мне сотрудники всё завернули и с собой отдали, — умилился старший брат.

— Поедим, так поедим, по-королевски! — запрыгал на стуле радостный Лёшка.

— Ну ладно, два моих австралопитека, сейчас мы с Фейкой перекусим, а потом будем сидеть в комнате, и чтобы никто нас не тревожил!

— Ой, больно вы нужны нам, молодым красивым мужчинам в расцвете сил. Кстати, Кать, что там с твоим ухажёром, который тебя звонками одолел? — припомнил Ваня больную тему сестры. Как там его фамилия, что-то я подзабыл, — и оба брата вновь прыснули от смеха, смотря в лицо разгневанной Кати.

— Булкин. Виктор Булкин, — их сестренка явно начинала злиться.

— Бедный парень. Он явно хочет сменить фамилию на Соколова, хотя и не представляет, что за ад с тобой его ждет. Пусть лучше Булкиным остается, — произнес елейным голоском Ваня. — Но ты не переживай, «и на старуху бывает проруха», — тут уж Катя не выдержала и кинула в брата скомканной бумажной салфеткой, от которой он ловко увернулся.

— Лучше скажите, когда вы меня, несчастную, оставите полноценной хозяйкой квартиры и съедите к своим «птичкам» и многочисленным «хомячкам»?

Лёша, средний ребенок в семье, с детства обладал уникальной способностью выбирать себе в дамы сердца девушек с исключительно «птичьими» фамилиями. В силках симпатичного «птицелова» Алексея побывали Ласточкина, Журавлева, Воробьева и даже нынешняя избранница Катиного брата обладала фамилией — Синичкина.

Иван же, несмотря на свой «заупокойный бизнес», был откровенным ловеласом и почему то всех влюбленных в него дурочек называл хомячками. Наверное, как сказал бы психоаналитик, это шло из глубокого детства, когда родители не купили пухлому сероглазому малышу этого грызуна, испугавшись, что он «схомячит» со стен новенькие обои.

— Милая, мы очень волнуемся за тебя, поэтому не можем оставить тебя одну бороться со всеми невзгодами этой жизни, — ответил сестре любитель грызунов.

— Да и борщ у тебя неплохой получается! — добавил Лёшка. — Ну, хватит уже о нас. Как ты, Фея, поживаешь? Не встретила еще своего Коврижкина или Батончикова? — вновь подколол Катю брат.

— Эх, Лёша, видно я не их Хлебная крошка, — сказала я, и мы все дружно рассмеялись.

Алексей действительно удивлялся, почему эта симпатичная миниатюрная девушка с русыми волосами и зелеными глазами ни с кем не встречалась. Он, возможно, и сам был бы не прочь поухаживать за ней, но, во-первых она была подругой его младшей сестрицы, а во-вторых не обладала так сильно любимой Алёшей «птичьей» фамилией.

Сытно подкрепившись мясной отбивной, заев ее рулетиками из баклажанов и запив всё это холодным шампанским, вытащенным из запасов предусмотрительного Ивана, Катя отвалилась на спинку стула и произнесла:

— Всё-таки есть от вас иногда хоть какой то толк. Ну ладно, мы ушли, тарелки сами помоете.

И мы с Катей поднялись из-за стола, а Лёшка тяжело вздохнул и стал убирать со стола тарелки, приговаривая: — Тирания, сплошная тирания…

* * *

В Катиной комнате было душно. Подруга подошла к окну и открыла форточку, откинув тонкую штору. Из-за резкого порыва ветра, постеры с изображением любимых Катенькиных красавцев-актеров, а ими была увешана вся комната, зашелестели глянцевыми листками.

Комната для нее была «святая святых», куда не допускались простые смертные. У Кати была одна маленькая слабость — подруга любила всё розовое. Поэтому её комната скорее напоминала пирожное безе с кремом. Посреди помещения располагалась кровать «принцессы»: огромное лежбище в кремово-розовых тонах, с натянутым над ним балдахином с светло-розовым бантом.