Дженнифер Крузи - Подделка

– Кажется, все. Спроси у Тильды, и если она не против, начинаем сворачиваться.

– Здоровски, – заметила Надин, разглядывая деньги.

– Кажется, я видела здесь Кайла?

– Майкл ему пригрозил и выставил за дверь, – пожаловалась Надин. – Уж эти Демпси!

– Молодец Майкл, – похвалила Гвен. – Только не подпускай его к кассе.

Вернувшись в офис, она смешала водку с ананасно-апельсиновым соком, предвкушая, как сделает первый глоток, но тут, как назло, появился Мейсон.

– Потрясающе! – объявил он, нервно потирая ладони. – Гвен, солнышко, какой невероятный успех!

– Знаю, – кивнула она, салютуя ему стаканом. Этот вечер еще больше укрепил ее убежденность в том, что худшего продавца свет не видывал. С другой стороны… еще одного пронырливого продавца она не вынесет, а Мейсон заплатил по закладной и, кроме того, был типичной булочкой. И умел разгадывать кроссворды. Это явное знамение.

– Теперь, – заявил Мейсон, оглядываясь, – нам нельзя глаз спускать с этого Дэви.

– Дэви? – удивилась Гвен, так и не донеся стакан до рта.

– Он не знает элементарных правил приличия! Не понимает, как нужно вести себя в галерее! Смеется, болтает, как рядовой посетитель! Совершенно не сознает, насколько это серьезное дело – управлять галереей. Он должен убраться отсюда, Гвен.

«Кажется, он ревнует», – решила Гвен.

– Я не шучу, – продолжал Мейсон, пытаясь говорить властно, отчего казался еще более слабым. – Он должен убраться.

– Это зависит только от него и Тильды, – пояснила Гвен. – А где Клеа?

– Недавно уехала домой. Я видел, как она говорила с Томасом. А потом сказала, что ей здесь надоело, и оба куда-то исчезли.

Мейсон глубоко вздохнул:

– Не хотел тебе говорить в надежде, что Дэви сам решит уехать, но…

«Я не хочу ничего знать».

– Он мошенник, Гвен, – продолжал Мейсон без всякой запальчивости или злости, так что она сразу поняла, что он не старается очернить Дэви, не возводит на него напраслину. Да и не таким человеком был Мейсон.

– Клеа знала его в Лос-Анджелесе. Там он успел облапошить кучу народа какими-то мифическими земельными сделками и кинопроектами. Клеа утверждает, что, когда видела его в последний раз, он был правой рукой продюсера порнофильмов. Разве такой человек подходит Тильде?

«О дьявол! А ведь сегодня он был так хорош! Впрочем, если он мошенник, неудивительно, что языку него подвешен! Бедная Тильда, она так счастлива…»

– Может, он и сам скоро уедет, – сказала Гвен. – Только ни слова Тильде.

– Конечно, нет! Я бы и тебе не стал рассказывать, если бы…

Мейсон умолк, явно расстроенный, и Гвен участливо положила руку на его рукав.

– Я очень ценю твою откровенность, – заверила она. – Мне это важно было знать.

– Спасибо, – кивнул он, подвигаясь ближе – Честно говоря, я не хотел быть тем, кто тебе об этом скажет.

– Ты очень славный, – прошептала она, и он нагнулся и снова поцеловал ее, и это было приятно. Он такой симпатичный, не мошенник, не киллер, просто хороший человек, и давно пора перестать увлекаться эффектными ковбоями-пончиками и стать наконец взрослой.

– Я хотел немножко подождать, – пробормотал Мейсон, – но…

В его руках появилась коробочка.

Гвен тихо охнула, а потом охнула еще раз, когда открыла коробочку – кольцо с камнем, осветившим всю комнату. Не меньше десяти карат.

– Мы можем заниматься галереей вместе, Гвенни. Названия мы не изменим. Это будет по-прежнему Гуднайт-гэлери. Все останется как было. Только вместо Тони буду я. Выходи за меня, Гвенни.

Голос Мейсона слегка дрожал, и Гвен неожиданно спросила:

– Это ты выкупил галерею?

– Что?

– Знаю, с моей стороны невежливо спрашивать так прямо, но кто-то заплатил по закладной, а кроме тебя, некому.

– Э… – растерялся Мейсон, – то есть… да.

«Значит, так тому и быть».

Это хорошее предложение. Правда, оно означает, что она так и останется здесь. Мейсон повел себя очень тактично, он совсем не хвастался своей щедростью. Тильда будет свободна. Надин сможет поступить в колледж.

Она подалась вперед и поцеловала его. Благодарность боролась в ней с безысходностью.

– Это означает «да»? – спросил Мейсон, и она кивнула, а он надел на ее палец кольцо и обнял за плечи. – Мы будем счастливы, – пообещал он, обнимая Гвен, а она тайком согнула палец, потому что кольцо оказалось слишком велико.

– Да, – выдохнула она, уткнувшись в его плечо. – А не могли бы мы заняться дайвингом в наш медовый месяц?

– Разумеется. Все, что пожелаешь.

– Только не в Арубе.

– Э… Тетя Тильда говорит, что пора закрываться, – объявила Надин, сунув нос в дверь, и Гвен поспешно отпрянула. – И потом мы никакие можем найти Томаса. Наверное, он ушел, но все его вещи почему-то тут.

– Я сейчас приду, – пообещала ей Гвен, одергивая платье, совершенно не нуждавшееся в такой заботе. – Мне пора.

– Понимаю, – кивнул Мейсон.

– Итак, до завтра, – ослепительно улыбнулась она.

– Но… – начал он, поглядывая на потолок, в сторону ее комнаты.

– Видишь ли… нам нужно… ну, знаешь… закрыть галерею, – запинаясь пояснила Гвен, пытаясь придумать предлог, чтобы не приглашать жениха наверх. – На ночь. Прибраться.

Ну… и все такое.

– Конечно, – окончательно смутился Мейсон. – Тогда до завтра.

Он снова поцеловал ее, и Гвен увидела поверх его плеча недовольную гримасу Надин.

«Да, девочка, это почти то, что испытываю сейчас и я», – мысленно призналась ей Гвен.

Дэви неслышно подошел к Тильде сзади, обнял и прошептал в самое ухо:

– У меня на тебя грандиозные планы, Вилма.

«Это прекрасно», – возликовала она в душе.

– Вон та женщина, кажется, подумывает купить жуткое кресло с вомбатами. Как по-твоему, ты мог бы продать его?

– Нет. Я устал, занавес опущен, и мне хотелось бы поскорее убрать это помещение и проверить, легко ли снимается это платье.

– Чрезвычайно легко. – Тильда поспешно подтянула бретельку. – Задача была в том, чтобы весь вечер удерживать ее на плече. Не знаю, как только Луизе это удается.

Ушедшая в офис Надин включила музыкальный автомат, и какая-то женщина выразила желание приберечь последний танец для любимого.

Дэви нахмурился:

– Что это за песня? И почему от нее так хорошо на душе?

– Должно быть, ты выигрывал пари, когда в последний раз ее слышал, – рассмеялась Тильда, снова поправляя бретельку.

– Мы можем убрать завтра, – решил Дэви и, схватив ее за руку, потащил к двери офиса.

– Сегодня ты был великолепен, – признала Тильда, послушно следуя за ним.

– Ты еще не все видела, Селеста.

Остановившись в дверях, Тильда в последний раз оглядела галерею. Почти половина мебели ушла, а остальное уйдет за пару недель, как только распространятся слухи о показе. Конечно, она не поставит на уши мир искусства или хотя бы мир мебели, но людям нравились купленные ими вещи, даже Финстерс не портила общей картины. Люди покупали все – благодаря Дэви. Подвал пуст – благодаря Дэви.

«Нет. Подвал пуст только наполовину».

– Слушай, долгое молчание лишает меня равновесия, – признался Дэви в дверях офиса. – И опять у тебя это выражение лица!

Тильда порывисто повернулась к нему:

– Ты решаешь все мои проблемы.

– Я могу решить еще много чего, – нетерпеливо отмахнулся он, потянув ее за руку. – Идем наверх, и я тебе это докажу.

– Давай сначала спустимся вниз, – попросила она.

Дэви покачал головой:

– Кровать уже в машине. А цементный пол ужасно холодный.

– Мне нужно кое-что тебе показать.

Она отняла руку и направилась к подвалу.

– А нельзя показать это на чердаке? – проворчал Дэви, но все же пошел за ней. Они остановились у двери в мастерскую, и Тильда старательно набрала код.

– Тил, это совсем не обязательно, – серьезно заметил он.

– Обязательно. Здесь скрыта последняя моя тайна, Демпси. Посмотрим, как ты справишься с главной проблемой.

Последняя покупательница унесла своих вомбатов, и Надин с Итаном принялись собирать чашки.

– Уберем и дойдем наверх, – сказала Надин бабушке. – Нам нужно серьезно поговорить.

– Вы опять кого-то подслушивали? – встревожилась Гвен.

– Нет, – ответил Итан. – Но расследование ведется.

– В таком случае о чем нам говорить? – насторожилась Гвен.

– Нужно обсудить будущее мебели Матильды Вероники. Скоро у нас истощатся все запасы, вот мы и подумали, что если побегаем по свалкам и поднаберем кое-чего, Тильда могла бы провести пару раз кистью, а остальное мы раскрасим по своему разумению.

– Не знаю, захочет ли Тильда. – Гвен оглядела почти опустошенную галерею. Вряд ли Мейсон обрадуется появлению очередной партии мебели. Он мечтает продавать картины. Голова разболелась еще сильнее. – Я не знаю даже, когда Тильда начинает следующую фреску.

– Поэтому и нужно поговорить сейчас. Все еще пока неопределенно, но как только мы с Итаном уточним детали, вряд ли Тильда откажется. А потом основная работа ляжет на нас. Верно? – Она подтолкнула Итана локтем и нежно улыбнулась ему. – Конечно, у Итана и без того дел немало.

– А что ты думаешь об этом, Итан? – раздраженно спросила Гвен.

– Сейчас лето, – пожал плечами Итан.

«Нет, дело не в лете, Надин».

– Ты выглядишь усталой, бабушка, – посочувствовала Надин. – Ложись спать. Мы с Итаном обо всем здесь позаботимся.

– Возможно, вы и правы, – начала Гвен, но тут раздался оглушительный грохот: кто-то колотил в дверь. – Кто бы это мог быть? Уже за полночь!

– Открыть? – спросил Итан.

– Нет, оставайтесь здесь и начинайте уборку, – велела Гвен и, подойдя к двери, посмотрела в глазок. На крыльце стоял Мейсон.

– Мы уже закрылись, – сообщила она, открывая дверь.

– Я подумал, не найдется ли у тебя чего-нибудь выпить, – смущенно пояснил Мейсон.

– Добрый вечер, мистер Фиппс, – вежливо приветствовала его Надин. – Пойдем, Итан, у нас много дел.

Подняв веник, она прошествовала в галерею. Итан с гримасой мученика и мешком для мусора в руке последовал за ней.

– Смышленые ребятишки, – заметил Мейсон, пока Гвен доставала сок и водку.

– Хорошие ребятишки, – кивнула Гвен, не понимая, как кто-то может называть Надин и Итана смышлеными. Но возражать не стала, подошла к двери и посмотрела через окошко в галерею. Надин атаковала полы веником, Итан собирал разномастные чашки и тарелки, не сводя глаз с попки Надин. Может, пора отослать его домой?

– Я вот о чем подумал, – начал Мейсон и замялся. – Не хочу возвращаться сегодня домой, к Клеа. Позволь мне остаться с тобой. – Гвен закашлялась. – Я не хотел тебя торопить, – бормотал Мейсон, подступая ближе. – Знаю, ты устала.

«Прекрасно. Я еще и усталой выгляжу».

– Ты великодушный человек, Мейсон.

– Вовсе нет. У меня куча недостатков. Но в моем доме так одиноко.

«Знаю. Там, где я, тоже одиноко. И рано или поздно…»

– Хочешь взглянуть на мою комнату? – спросила она напрямик.

– Да, – торжественно объявил Мейсон. – Очень хочу.

– Прекрасно, – кивнула Гвен и встала. – Нам туда.

Тильда зажгла свет, и они оказались в огромном помещении. Три стены были уставлены дорогими металлическими шкафами, вдоль четвертой размещались полки с инструментами и оборудованием. Среди кистей, палитр и мольбертов попадались совершенно незнакомые Дэви штучки самого странного вида. Он с любопытством огляделся. Помещение тоже было белым, как и остальная часть подвала.

Тильда вытащила стул, видавший лучшие времена, и предложила Дэви сесть. Тот сел лицом к длинному ряду шкафов. Тильда открыла первый и вытащила картину: поле кукурузы под голубым небом, написанным густыми, вихрящимися мазками.

– Знаешь, кто это?

– Ван Гог? – без особого интереса предположил Дэви. – У тебя потрясные ножки.

– Гуднайт. Мой дед ее нарисовал. Но, конечно, с подписью Ван Гога.

– Почему же он ее не продал?

– Потому что это дешевка. Бездарная дешевка, – пояснила Тильда и принялась открывать шкафы. Дэви жадно следил за тем, как колышется ее тело под шелковистой тканью платья. На свет извлекались все новые картины, и наконец вся мастерская была уставлена холстами, прислоненными к шкафам, валявшимися на полу, а Дэви так хотел ее, что кружилась голова, а глаза застилало туманом.

– Все это Гуднайты, – сказала наконец Тильда. – Лежат здесь десятки лет, а некоторые оставались в семье несколько веков. Это наш величайший секрет. Следовало бы их сжечь, но мы не можем. Они история. Они часть нас.

– Сжечь? – все так же рассеянно переспросил Дэви. – А почему не продать?

Тильда подбоченилась и взглянула на него с видом строгой учительницы, отчего все мысли о картинах окончательно вылетели у него из головы.