Джорджетт Хейер - Подкидыш

Следить за его рассказом было нелегко, так как, несмотря на его длину и обилие подробностей, в нем обнаруживались некоторые провалы, хотя главные моменты уловить было можно. Насколько понял герцог, его романтически настроенный кузен влюбился с первого взгляда в особу несравненной красоты, приехавшую в Оксфорд вместе с дамой, которая, возможно, приходилась ей теткой. Эта леди не только не охладила поползновения незнакомого джентльмена, но с радостью дала ему адрес и заверила его, что будет счастлива, если он зайдет к ним в любое время. Естественно, Мэттью заглянул по этому адресу и получил радушный прием. Обнаружив, что очаровательная Белинда в действительности еще очаровательнее, чем рисовало его воображение, он, не теряя времени, с головой кинулся в любовное приключение, изобиловавшее тайными свиданиями, страстными посланиями и безумными планами побега в Гретну-Грин[5]. Да, признался он, похоже, что идея насчет Гретны-Грин принадлежала ему. Герцог сдвинул брови, услышав это.

— Послушай, Мэтт, я все-таки тебя не пойму, — сказал он извиняющимся тоном. — Ты говоришь, что она грозит привлечь тебя к суду за нарушенное обещание, но если ты не отказывался жениться на ней, то я не понимаю, почему это произошло! Почему она не бежала с тобой?

— Да она, пожалуй, и бежала бы со мной, — вздохнул Мэттью. — Дело в том, видишь ли, что она легко поддается влиянию. Но нанять карету для такой длинной дороги ужасно дорого, да еще издержки в пути, а я еще не закончил курс, я должен подумать о будущем и совершенно не представляю, откуда взять столько денег. Ты же знаешь, каков мой отец. Он такой шум поднимет, если я напишу ему, что мне нужны деньги. Даю десять против одного, что он обязательно спросит меня, зачем они мне. Он всегда это делает, будто я ребенок и должен во всем перед ним отчитываться. А просить у тебя, Джилли, — мне и в голову это не приходило, и даже если бы и пришло, то я бы этого ни за что не сделал, потому что это дошло бы до ушей моего дяди, что еще хуже. Поэтому, как ни верти, ничего не выходило, но сейчас я даже рад этому, потому что Белинда мне совсем не подходит — по правде говоря, я в этом совершенно уверен.

— Она сильно расстроилась, когда твой план провалился? — с любопытством спросил герцог.

— Да нет, ей-то все равно. Это все Ливерседж, который утверждает, что он ее опекун. Погоди, я покажу тебе его письма — у меня их два. На первое я не ответил, а теперь он угрожает, что выставит против меня иск — ах, Джилли, ума не приложу, что мне теперь делать?

На этой панической ноте он закончил свой рассказ и полез в карман, откуда извлек два скомканных письма, на которых стояла витиеватая подпись: Свитин Ливерседж.

После внимательного прочтения герцог нашел эпистолярный стиль мистера Ливерседжа несколько напыщенным и не всегда придерживавшимся правил грамматики. Некоторые из его мыслей были весьма туманны, но цель писем была ясна: он хотел получить пять тысяч фунтов для своей воспитанницы в качестве компенсации за перенесенное унижение, потерю выгодной партии и раненое сердце. Первое письмо мистер Ливерседж закончил в высоком стиле, выразив надежду, что мистер Вейр, равно как и его благородные родственники без колебаний пойдут навстречу той, чьи поруганные надежды скорее всего никогда не сбудутся. Второе письмо было далеко не столь учтивым. Герцог отложил оба письма.

— Мэтт, кто такой этот Ливерседж? — строго спросил он.

— Не знаю. По его словам, опекун Белинды.

— Но что он за человек?

— Говорю тебе, не знаю. Я его ни разу в жизни не видел. Я и не знал, что у Белинды есть опекун, пока — не получил это письмо.

— Он не был с ней в Оксфорде?

— Нет, и я не помню, чтобы Белинда или миссис Доверкорт говорили о нем. Это свалилось на меня, как гром с ясного неба.

— Мэтт, мне эта история все больше кажется настоящим мошенничеством. Мне не верится, что он ее опекун.

— Может, и нет, но какая разница?

— Я еще не совсем уверен, но мне кажется, что он не сможет привлечь тебя к суду. Если, конечно, это не сделает она сама, ведь он пишет от ее имени.

Мэттью задумался.

— Не думаю, что Белинда на это способна, — проговорил он. — Но все возможно, в конце концов. Мне кажется, что все это время она меня дурачила, а невинности в ней не больше, чем на Хеймаркете.

Герцог еще раз взглянул на письма, встал, подошел к столу и налил два бокала вина. Мэттью следил за ним молча, потом сказал:

— И кем бы он ни оказался, ясно одно: он собирается причинить мне массу неприятностей, в его руках мои проклятые письма, и от этого никуда не уйти.

— Да, — согласился Джилли. — Скверная история.

— Джилли, даже если дело не дойдет до суда, оно дойдет до моего отца и до дядьки тоже, а это ничуть не лучше.

Без сочувствия он не остался. Герцог даже содрогнулся.

— Боже правый, этого ни в коем случае нельзя допустить.

Мэттью уткнулся лицом в ладони, локтями уперевшись в колени.

— Если бы я мог придумать, что мне следует сейчас делать! — простонал он.

Джилли протянул ему бокал.

— Вот, выпей вина. А Гидеону об этом что-нибудь известно?

Мэттью взял бокал и отпил немного вина.

— Нет. То есть я хотел — вернее, у меня мелькала мысль рассказать ему, если не найду выхода. Но ты же знаешь Гидеона! — Он заметил недоуменное выражение лица герцога и добавил: — Ах, я и забыл, откуда тебе знать, если ты ему так нравишься. Но у него такой острый язык! Более того, он постоянно подначивает меня по разным поводам, и я бы скорее… Впрочем, если ты считаешь, что ему следует рассказать…

— Нет, я так не считаю, — решительно сказал Джилли. — Это не имеет к Гидеону никакого отношения. — В его глазах заплясали огоньки. — Я должен научиться самостоятельно решать свои проблемы, так и дядя говорит.

— О, Джилли, перестань дурачиться! — умолял Мэттью. — Это не имеет отношения ни к тебе, ни к Гидеону.

— Нет, имеет. Ты сам это сказал, — напомнил ему Джилли. — Ливерседжу прекрасно известно, что ни ты, ни дядя Генри не можете заплатить и половину этой суммы. Я все больше убеждаюсь, что весь план был тщательно продуман, вплоть до неловкого движения девушки, когда она уронила свой ридикюль, когда ты проходил мимо. Я тот гусь, которого он намерен ощипать. Прекрасно! Я сам займусь этим делом. И я думаю, что буду полным идиотом, если позволю ощипать себя человеку, который и писать-то грамотно не умеет.

— Но скажи, ради Бога, что ты собираешься делать? — спрцсил Мэттью.

— Я еще сам точно не знаю, — признался герцог. — Но не волнуйся, Мэтт! Что бы ни случилось, я не допущу, чтобы об этом узнали твой отец и мой дядя Лайонел. Где обратный адрес этого субъекта? — С этими словами он взял со стола одно письмо. — «Синица в руках» — да, но я вам не синица в руке мистер Ливерседж! Адрес — почтовая контора в Бэлдоке. Видимо, он сам ходит за письмами. Но мне почему-то кажется, что он затаился где-то в Лондоне. Возможно, у него есть причины не подходить близко к Боу-стрит[6]. Очень похоже на это, потому что если у меня и есть нюх на мошенников…

— А у тебя он есть? — недоверчиво спросил Мэттью.

— Господи, конечно, да еще какой острый! Молодой человек с таким состоянием, как у меня, притягивает их как магнит. Они так и вились вокруг меня когда я путешествовал — пока их не отвадил Белпер. Бедный Белпер! Он тогда очень пригодился!

Мэттью выпрямился:

— Джилли, как ты думаешь, может, Белпер поможет?

— Нет, что ты. Это чисто семейное дело. Кроме того, это первый и единственный случай, когда я могу хоть что-то сделать самостоятельно.

— Как бы я хотел знать, что ты намерен предпринять, — сказал Мэттью.

— Я намерен нанести визит мистеру Свитину Ливерседжу — если смогу найти его.

— Джилли, ради Бога! — воскликнул Мэттью, встревоженный не на шутку.

— Я должен знать, с какого рода типом нам приходится иметь дело.

— Ты, должно быть, рехнулся. Если ты сам пойдешь к нему, он поймет, что ты готов откупиться от него и, что очень вероятно, удвоит сумму.

— Но он не будет знать, что я Сейл, — ответил герцог. Его лицо оживилось в предвкушении этой проделки. — Я представлюсь как достопочтенный Мэттью Вейр. Ты сказал, что ни разу не видел его, вот он и не узнает, что мы его разыгрываем.

— Джилли, ты и впрямь свихнулся. Даже если он не знает меня в лицо, он должен знать, что я не езжу по дорогам в фаэтоне с гербами на стенках и полудюжиной слуг и… О, зачем ты так шутишь!

— Я не шучу. Конечно, я не собираюсь путешествовать таким образом. Поеду в почтовой карете или в дилижансе. Это так интересно! Я еще ни разу в жизни не ездил в другом экипаже, кроме собственной кареты.

— Ничего приятного в путешествии дилижансом нет, — резко сказал Мэттью. — Если бы тебе приходилось испытывать это так же часто, как мне…

— А мне бы хотелось самому выяснить, что это такое, когда трешься локтями со всем миром.

— Нитлбед немедленно отправит срочную депешу моему дяде.

— Не сомневаюсь, что он так и сделает, ну и пусть, он же не будет знать, куда я уехал, так что его усилия ни к чему не приведут!

— Но ты же возьмешь с собой своего камердинера!

— Никого не возьму. Мистер Никто из Ниоткуда! Гидеон посоветовал мне побыть в его шкуре, так я и сделаю.

— Нет, Джилли, не делай этого. Я уже жалею, что поделился с тобой.

Герцог рассмеялся.

— Мэтт, ты дурак! Я не собираюсь класть свою голову в пасть льва. Кроме того, это займет всего день или два. Я не собираюсь пропадать навечно!

— Нет, но… что если Ливерседж узнает тебя? Это вполне возможно.

Герцог призадумался.

— Нет, не думаю, — сказал он наконец. — Если он околачивался в Оксфорде, когда я там учился, он мог меня видеть, но с тех пор я сильно изменился. Я вернулся в Англию только в прошлом году и почти все это время проводил в Сейле.

— Весной ты был в Лондоне!

— Да, был, но не в одной компании с Ливерседжем, клянусь! Если один раз увидеть меня на улице, можно ли меня запомнить? Вот если бы я был таким высоким и красивым, как Гидеон… Но я не таков, Мэтт! Признайся, что нет! Разве твой отец не говорил тысячу раз, что, дескать, жаль, что у меня такая невзрачная внешность?

— Да, то есть нет, — поспешно поправился Мэттью.

— Во всяком случае я намерен ехать! Когда тебе нужно вернуться в Оксфорд?

— Собирался ехать завтра с утра, но занятия еще не начались, и теперь, когда ты заразился этой бредовой идеей, я думаю, что мне лучше остаться в городе. Джилли, дядя Лайонел от меня мокрого места не оставит, если узнает об этом.

— Ну, он не узнает, а тебе лучше всего отправиться в Оксфорд, чтобы никто не догадался, что ты имеешь какое-то отношение к моему исчезновению, — посоветовал герцог. — Я тебе напишу, как я съездил. Но прошу тебя, не волнуйся ни обо мне, ни о себе. Если мне придется откупаться от Ливерседжа, я это сделаю. Что же до остального — то что может приключиться со мной?

— Не знаю, — сказал Мэттью с тревогой в голосе. — Но у меня ужасное предчувствие, что с тобой обязательно что-то случится!

Герцог проснулся на следующее утро с чувством предвкушения чего-то приятного. Когда он вспомнил, о чем вчера шла речь, то должен был признаться себе, что переговоры с мистером Свитином Ливерседжем могут оказаться делом вовсе не из приятных, но перспектива вырваться на волю хотя бы на три-четыре дня была достаточно привлекательной, чтобы компенсировать связанные с этим неприятные моменты. И пока он, лежа в постели, ожидал Нитлбеда с горячим шоколадом, с которого обычно в доме начиналось каждое утро, он прокручивал в голове разные планы бегства.

Невозможно было бы даже намекнуть об этом Нитлбеду, потому что тот стал бы навязываться сопровождать герцога. А откажи ему — и Нитлбед немедля обо всем расскажет дяде. Герцог не знал еще, что нужно сделать, чтобы Нитлбед не рассказал дяде об исчезновении племянника, но он верил, что решение придет само собой. Если же лорд Лайонел все-таки узнает о его отлучке, что ж, он вернется в Сейл-Хауз, прежде, чем его светлость сумеет устроить что-нибудь нехорошее, и в худшем случае, хотя бы ненадолго сможет познать очарование свободы.

С деньгами проблем не будет. Он очень бережливо отнесся к той сотне фунтов, которую для него взял в банке Скривен, так что он не возбудит никаких подозрений в поисках нужной суммы. Самое трудное — это собрать чемодан со всем необходимым. Он не имел понятия, где находятся его чемоданы и сундуки. Это была нелегкая задача, и он раздумывал, как бы это разузнать, пока ему не пришло в голову, что проще купить новый чемодан. Может быть, на собственных его чемоданах есть какие-то обозначения. Он точно не помнил, но, кажется, те, кто заказывал для него подобные вещи, имели манию помечать их или его геральдическим знаком или большой, красивой буквой «С».

Потребуются, конечно, рубашки, ночные сорочки, галстуки, расчески, бритвы и множество еще всяких мелочей, обеспечивать которые дело слуги. У него были ящички с одеждой и туалетными принадлежностями, но их брать с собой нельзя. Как нельзя брать с собой и щетки с туалетного столика: ведь они были помечены его знаками. А если взять рубашки и галстуки из гардероба? Нитлбед их быстро хватится, и придется вернуться, не успев сесть в карету. Все же надо рискнуть. Он знал, что можно купить мыло, щетки и чемоданы, но сомневался, можно ли купить рубашку. Ведь рубашки шьют на заказ, как плащи, или штаны или сапоги. Но как незаметно вынести ворох одежды из Сейл-Хауза? Герцог размышлял над этим, когда вошел Нитлбед и тихо поднял шторы.