Джорджетт Хейер - Подкидыш

— Она так уже делала? — спросил герцог, совершенно шокированный тем, что кто-то может обижать прекрасную Белинду.

— Да, потому что я очень глупая, — объяснила Белинда. — А мистер Ливерседж таскал меня за уши, хота я делала все, как он мне говорил. Я очень несчастна!

— Нет, нет, вы не будете несчастной! — сказал герцог, опасаясь, как бы она снова не разразилась слезами. — Никто не станет вас бить или таскать за уши, я обещаю! Скажите мне, где ваш дом, и я…

— У меня нет дома.

— О! — воскликнул герцог, несколько опешив. — Но ведь у вас есть же какие-то родственники, мисс… Как ваше имя?

— Белинда, — ответила она с удивлением.

— Это я знаю, но дальше? Ваша фамилия?

— О, у меня нет фамилии! Я — подкидыш.

— Подкидыш! Значит… вы даже не знаете, кто ваши родители?

— Нет. Сэр, можно мне еще яблочка?

Он протянул ей корзинку.

— Конечно, но, бедняжка, неужели у вас нет никаких родных, к кому можно было бы обратиться за помощью?

— Нет, — она покачала головой, и ее золотистые кудряшки рассыпались по плечам. — У подкидышей никого нет.

— Я не знал. Я никогда не думал об этом. Это очень ужасно!

Она согласилась с этим, но больше из желания угодить, нежели с огорчением.

— Что же мне с вами делать, Господи Боже мой? — встревоженно произнес герцог.

Белинда воспряла духом и с надеждой спросила:

— Кажется, вы пообещали мне пурпурное шелковое платье?

Он не смог удержаться от смеха.

— Нет, нет, я не это имел в виду!

Она вздохнула и уголки ее рта трагически опустились.

— Никто еще не покупал мне пурпурного шелкового платья, — с грустью проговорила она.

У герцога не было еще возможности делать женщинам подарки в виде одежды, но теперь, когда он уже считал этот вопрос несущественным, оказалось, что ему необходимо что-то придумать в оправдание тех, кто отказывал Белинде в обладании предметом ее желаний. Сочетание блестящих золотых локонов и платья пурпурного шелка будет достаточно потрясающим, подумал он, чтобы ошеломить всех. Он попытался увести ее от этих мыслей.

— Белинда, нет ли у вас друга, к которому вы можете поехать?

Она серьезно размышляла над этим вопросом несколько минут, нахмурив брови, и неожиданно одарила его одной из своих ослепительных улыбок. — Да, у меня есть подруга, когда-то работавшая в шляпной мастерской, только она была замужем и уехала из Бата. Больше всего мне хотелось бы прийти к ней в гости, потому что у нее наверняка уже есть ребенок, а мне ужасно нравятся детишки!

— Где она живет? — спросил герцог. Белинда вздохнула.

— Она уехала в Хитчин, но я не знаю, где это, я и помню-то это название, потому что оно походит на слово «кухня», и думаю, что это очень забавно, а вы, сэр?

— Хитчин! — воскликнул он с некоторым облегчением. — Но Хитчин всего в нескольких милях отсюда! Не больше шести-семи, может, и меньше! Если вы действительно хотите навестить свою подругу, я могу отвезти вас туда завтра же! Вы знаете ее адрес?

— Нет!

Герцог снова растерялся:

— Ну, а ее имя?

Белинда весело рассмеялась.

— Ну конечно! Ее зовут Мэгги Стрит!

— Тогда мы сможем вскоре отыскать ее.

В этот момент миссис Эплбай вошла в гостиную и объявила, что комната для мисс готова и она может сопроводить ее туда.

— Да, прошу вас! — сказал герцог. — И, возможно, вы будете столь любезны, чтобы принести для нее стакан молока — она очень голодна.

— Хорошо, сэр, — ответила миссис Эплбай. — Пойдемте со мной, мисс.

Она подхватила саквояжи и быстро вместе с Белиндой покинула комнату, оставив герцога с ощущением бессилия, но вовсе не обрадованным тому, что он не обременяет себя Белиндой на всю жизнь, как ему показалось в один момент.

На следующее утро герцог решил, что мудрее будет навестить Тома до того, как этот юный джентльмен покинет свою комнату, и предупредить его, что за ночь у него появилась сестра. Том воспринял эту новость без особой радости, считая, что девчонки только все портят. Когда он узнал, что из-за Белинды герцогу придется изменить свои планы, его лицо омрачилось, и только уверения в том, что его необходимо отвезти в Лондон, не позволили ему встретиться со своей новоиспеченной сестрой без лишней враждебности. Он выказал мало любопытства, что было облегчением для герцога, и, не достигнув еще определенного восприимчивого возраста, остался холоден к девичьей красоте. Он съел свой завтрак в непривычном молчании, время от времени бросая мрачные взгляды на Белинду. Герцог отослал его узнать, где можно нанять почтовую карету, чтобы всем вместе отправиться в Хитчин, поскольку не только он хотел перепоручить Белинду ее приятельнице как можно скорее, но и Белинда опасалась, что мистер Ливерседж может перехватить ее. И было бесполезно объяснять ей, что поскольку мистер Ливерседж не является ни ее дядей, ни ее опекуном, у него не было никаких прав удерживать ее. Казалось, она слушала его слова, но они явно не доходили до ее сознания.

— Скажите-ка, когда вы были в Оксфорде с миссис… миссис… Я не помню ее имени, ну та женщина, которая считалась вашей теткой…

— О, она не была моей тетей! Мне совсем не нравилось жить с ней, она постоянно сердилась на меня.

— Но кто она была?

— Не знаю. Мистер Ливерседж был дружен с ней, он говорил, что я должна остаться у нее и делать все, что она мне скажет.

Он не смог скрыть улыбку.

— Это касалось того, чтобы заставить моего… заставить мистера Вейра влюбиться в вас?

— Да, — невинно ответила она. — Я не возражала против этого, нам было неплохо вместе, он был очень добр ко мне, сказал, что женится и сделает меня леди, у меня будет свой экипаж и шелковое платье.

— Вам очень хотелось выйти за него?

— О, нет! Мне было все равно, только бы получить все то, что дядя Свитин обещал мне. Он сказал, что мне будет лучше, если мистер Вейрдаст мне много денег, и я тоже так решила, потому что он был невыносимо ревнивый. И почему? Когда я только вышла за фунтом кровяной колбасы к мяснику и какой-то джентльмен поднес мне корзинку, был такой крик! Кроме того, он читал мне стихи.

— Да, это было очень плохо! Но расскажите мне, что случилось после того, как мистер Вейр… когда вы больше не собирались стать его женой? Вы убежали от той леди?

— О, нет, она не стала меня удерживать, потому что она ужасно ругалась с дядей Свитином и назвала его Джереми Диддлером.

— А это еще что такое? — заинтересовался герцог.

— Не знаю, но думаю, что дядя Свитин не заплатил ей денег, а она сказала, что он обещал ей их за заботу обо мне. Она шипела, как кошка! А дядя Свитин придумал, как нам всем добыть денег у мистера Вейра, но в доме побывал судебный исполнитель, и она не могла оставаться там дольше. Очень неприятно, когда к тебе приходят судебные исполнители, они забирают всю мебель, и ты не знаешь, как жить дальше. Поэтому дядя Свитин отправил меня прочь в старой развалюхе, жуткой и ужасной! Из меня в ней чуть душу не вытрясло! Нам пришлось уезжать среди ночи, и это тоже было неудобно.

— Он привез вас в ту гостиницу? Возможно, что он собирался держать зас там?

— Он не имел другого выхода, — объяснила Белинда. — Бедный дядя Свитин! У него так мало оставалось денег, а мистер Миммз — его брат, поэтому ему не надо было платить за проживание. И конечно, он ожидал, что мистер Вейр вышлет нам большую сумму денег, и потом нам опять будет хорошо. Но дядя Свитин говорит, что все пропало и это моя вина, что я не попросила мистера Миммза остановить вас, когда вы уходили. Но ведь он никогда не говорил мне, что я должна сделать это!

— А вы не думаете, — предположил он осторожно, — что вам хочется получить большую сумму денег не меньше, чем поехать к подруге?

Белинда покачала головой.

— Нет, даже если бы у меня были деньги, я все равно навестила бы Мэгги Стрит.

На это герцогу нечего было сказать, и он оставил эту тему вместе с почти сформировавшимся решением указать Белинде на достойные осуждения попытки мистера Ливерседжа добывать деньги у студентов-выпускников. Что-то подсказало ему, что сознание Белинды не сможет воспринять этическую сторону вопроса. Вскоре Том вернулся в гостиницу, выполнив поручение. Если мистер Руффорд дойдет до «Георга», чтобы подтвердить заказ, дилижанс будет считаться нанятым и его отошлют к «Белой лошади» по первому требованию.

Герцогу не очень-то хотелось идти в «Георг», где он останавливался несколько раз по пути в свое поместье в Йоркшире, чтобы сменить лошадей, но ему и в голову не приходило, что он когда-нибудь появится там, и надеялся, что его не узнают. Он дал распоряжение своим подопечным сложить их вещи и двигаться в путь и спросил счет у миссис Эплбай, встретившейся ему у лестницы. Миссис Эплбай ясно дала понять, что он разочаровал ее, и слуга, державшийся позади, бросал на него довольно нахальные взгляды.

Никто в «Георге» не выказал ни малейшего признака узнавания. Герцог решил, что удача была на его стороне, но возвращаясь в «Белую лошадь», ему пришло в голову, что даже если бы он того пожелал, трудно было бы убедить хозяина гостиницы и слуг в «Георге», что непримечательный джентльмен, остановившийся в «Белой лошади» и нуждающийся в наемной карете, может оказаться его высочеством герцогом Сейлским. Он надеялся, что ему не придется доказывать свою личность, поскольку забыл все визитные карточки в Сейл-Хаузе и передал Гидеону свою печать. Когда он вернулся в «Белую лошадь», то обнаружил, что, хотя Белинда уже успела собрать вещи, Том совершенно не подготовился к отъезду, даже не пытался убрать одежду в корф, который был единственным, что удалось герцогу найти в Бэлдоке. Том потратил некоторую часть денег, которые дал ему герцог, на новую забавную игрушку, названную Дьяволом. Он умудрился разбить бутылку с водой и драгоценную вазу, которая принадлежала еще деду мужа миссис Эплбай, и потеря ее была совершенно невосполнимой. Завидев герцога, миссис Эплбай тут же принялась ругаться и жаловаться, а Белинда незамедлительно попросила купить ей такую же игрушку. Однако Том, обнаружив, что ему не очень-то удается с ней управляться, с высокомерием заметил, что это глупость, и подарил игрушку Белинде. Но герцогу пришлось вместо него паковать багаж, и к тому времени, когда Тому оставалось только затянуть ремни на кофре, а ему самому уладить все дела с миссис Эплбай, наемный экипаж был уже возле дверей. Он погрузил вещи, дал распоряжение мальчику отвезти их в Хитчин в «Сан Инн» и повернулся попрощаться с миссис Эплбай.

— Запомните мои слова, мистер Руффорд, — сказал она веско, — вы еще пожалеете об этом, потому что я и видела потаскушек, простите за столь грубое слово, и это одна из них!

— Ерунда! — ответил Джилли и вскочил в экипаж.

— Это великолепно, сэр! — заявила Белинда. — Разъезжать в частном экипаже, как настоящая леди! Если бы меня сейчас увидела миссис Филлинг, она не поверила бы своим глазам! О, хоть бы мистер Ливерседж не нашел меня и не отправил назад!

— Мистер Ливерседж, — сказал Джилли, — довольно наглый тип, но не до такой же степени! Так что выбросьте его из головы! — Он заметил, что она все еще испугана, и улыбнулся. — Он больше ничего не может сделать, Белинда! Десять к одному, сейчас он думает о совершенно иных вещах.

И он не ошибся в мистере Ливерседже. Этот джентльмен очень неважно чувствовал себя накануне вечером и думал только о том, как избавиться от ужасной ослепляющей головной боли. Он отправился прилечь и на приглашение к ужину отреагировал лишь тихим стоном. Мистер Миммз обеспокоенно посмотрел на него и попытался утешить, напомнив, что синица в руках всегда лучше журавля в небе.

— Ты здорово надул их, Сэм! Но в другой раз может, ты избежишь головной боли!

Мистер Ливерседж открыл налитый кровью глаз. — Свитин! — с усилием проговорил он.

— Сэм, ты же крещеный, и зачем ты взял себе такое дурацкое имя — Свитин! — жестоко заметил мистер Миммз. — Ну, если ты не хочешь выпить и закусить, нам больше достанется, вот так-то!

С этой веселой мыслью он ушел, оставив своего больного брата с бутылкой бренди и с холодным компрессом на лбу.

Прошло еще несколько часов, прежде чем мистер Ливерседж смог подняться с дивана и спуститься вниз на кухню. На нем по-прежнему был платок герцога, повязанный вокруг головы, и самочувствие его особенно не улучшилось, но голод начал давать себя знать. Он распахнул дверь в кухню и обнаружил, что у его брата гость — худой, жилистый джентльмен, в костюме для верховой езды, на ногах у него были отличные, хотя и повидавшие виды, сапоги. Его серые глаза быстро взглянули на вошедшего. Незнакомец ел большую порцию холодной говядины, но держал свой нож наготове, пока не увидел, кто именно вошел, тогда он успокоился, сделал приветственный жест в сторону мистера Ливерседжа и весело произнес:

— Привет, Сэм, старый плут!

Мистер Миммз, сидевший напротив и занятый изучением коллекции часов, кошельков, брелоков и колеи, бросил на мистера Ливерседжа оценивающий взгляд и сказал: