– За помощью? К кому? – спросила Элеонора, хотя уже догадывалась, каков будет ответ.

– К лорду Эдмунду, – проговорил Роберт. – Я быстренько съезжу к нему, расскажу ему всю эту историю и попрошу, чтобы он написал судье, разъяснив, как надо повернуть это дело. Если у нас будет такая поддержка, Джессоп и пикнуть не посмеет. А если понадобится, лорд Эдмунд сможет дать мне солдат, чтобы те нам помогли.

– Когда ты хочешь ехать? Завтра?

– Нет, я должен отправиться прямо сейчас.

– Но...

– Дотемна я проскачу на хорошем коне десяток миль. И чем быстрее я приеду назад, тем лучше. Не думаю, что Джессоп предпримет что-нибудь сегодня или завтра, но я должен успеть вернуться до того, как он снова нападет...

– Хорошо, – сказала Элеонора. – Я согласна, тебе надо ехать. Но кого ты возьмешь с собой? Ты не можешь отправиться в путь один.

– Я возьму Бена – он умеет ловко орудовать ножом и быстро соображает...

– И Джоба – он тоже должен сопровождать тебя, – решительно заявила Элеонора.

– Нет, мадам, – начал юноша, но Роберт прервал его:

– Джоб может понадобиться тебе – ты не можешь оставаться одна.

– А я и не буду одна. Дом полон слуг, – ответила Элеонора и повернулась к Джобу. – Твое место рядом с хозяином – ты ему нужен. К тому же ты поможешь убедить лорда Эдмунда, если он не пожелает сначала откликнуться на нашу просьбу. И хватит разговоров – я просто не смогу спокойно спать, если Джоба не будет с тобой, Роберт.

Джоб склонил голову в знак повиновения, а Роберт поцеловал руку Элеоноры, вложив в это движение все свои чувства.

– А теперь, – произнесла Элеонора, – мы должны как следует подготовиться. Джоб, отправляйся на конюшню и седлай лошадей. Уильям, мы сбережем целый час, если ты пошлешь кого-нибудь из мальчишек найти Бена и сказать ему, чтобы он тоже был наготове. А потом поможешь мне собрать еду, питье и одеяла в дорогу. Давайте, пошевеливайтесь. У нас слишком мало времени, чтобы терять его понапрасну.

Нужно было быть смелой, но Элеонора не смогла заставить себя не дрожать от страха, когда мужчины уехали. В это время года весь путь туда и обратно займет у них никак не меньше десяти дней, а еще надо положить день на разговоры с лордом Эдмундом и сборы в обратную дорогу. Значит, пройдет как минимум одиннадцать дней, прежде чем Элеонора опять увидит мужа и Джоба. А за это время может случиться все что угодно.

Конечно, она была не одна – с ней были Уильям и Арнольд с Жаком, и все пажи, и кухонные мальчишки, и женщины с детьми. Но Уильям стар, Арнольд не намного моложе его, а Жак... Она не слишком рассчитывала на боевую доблесть Жака. Все настоящие рубаки жили в Микллит Хаузе. И если Джессоп нападет на Твелвтриз, приведя с собой большой отряд...

И все-таки Элеонора не верила, что Джессоп придет по её душу. Это будет весьма неосторожно с его стороны, ибо вызовет возмущение всего графства. Но если Джессоп все-таки это сделает, для Элеоноры будет весьма слабым утешением, что смерть её будет отмщена. В течение ближайших нескольких дней все в доме волновались и были подавлены, хотя и продолжали заниматься своими делами.

Но день шел за днем, ничего не случалось, и обитатели Твелвтриза начали успокаиваться. Элеонора готовилась к приближающимся родам, до которых оставалось не больше трех недель. Это будут её шестые роды; пока что она произвела на свет пятерых крепких, здоровых детей – трех девочек и двух мальчиков – и все они выжили. Совсем неплохо! Теперь Элеонора уже сполна расплатилась за щедрость своего свекра, взявшего в дом бесприданницу. У неё отлично получалось с детьми – гораздо лучше, чем у жены Ричарда Йоркского, Сесили Невилл – такой красавицы, что её прозвали Рэбской Розой.

До Элеоноры время от времени доходили новости об этой чете; их, как всегда, рассказывал по секрету Джоб, видевший свое главное жизненное предназначение в том, чтобы исполнять все желания своей госпожи. Первым ребенком Ричарда оказалась девочка, появившаяся на свет через год после свадьбы. Элеонора была неприятно поражена целой цепью совпадений, сопровождавших это событие: тем, что первенцем герцога была девочка, что родилась она в августе и что отец нарек её Анной! Потом – в прошлом году – детей у Ричарда и Сесили не было, а сейчас герцогиня родила мальчика – в феврале в Хатфильде – и через несколько недель потеряла сына.

Втайне Элеонора торжествовала, но прятала такие недостойные мысли глубоко в душе и не признавалась в них никому, пожалуй, даже самой себе, ибо как она могла радоваться чему-то, что принесло горе Ричарду? Зато Элеонора могла открыто выказать свое удовольствие, услышав в мае известие о том, что герцог Йоркский вновь назначен на свой прежний пост во Франции и отправился в Руан, чтобы принять командование армией. Его прибытие было немедленно отмечено победой над французами, осаждавшими Понтуаз. Супруга Ричарда приехала к нему в Руан; она снова была беременна. Элеонора не видела герцога Йоркского с тех пор, как вышла замуж, но образ его все еще жил в её сердце, и в минуты откровенности она могла мысленно сказать этому человеку: «Тебе надо было жениться на мне, Ричард».

Неделя прошла относительно спокойно, наступила пятница, и Жак приготовил хозяйке дома на обед рыбу; короткий зимний закат быстро догорел, в четыре уже начало темнеть, и все обитатели дома потянулись в большой зал, чтобы поужинать и скоротать долгий вечер у огня. И вдруг мирная тишина была грубо нарушена. Собаки, лежавшие в центре зала, у жаровни, вскочили и принялись неистово лаять, а в комнату влетел один из пажей Роберта, Оуэн, задыхаясь от бега и надрывно крича:

– Запирайте двери! Запирайте двери! К дому приближается много людей! Они все вооружены! – Но ни один из сидевших в зале не соображал настолько быстро, чтобы сразу уловить суть этих воплей. Оуэн закружил по залу, в отчаянии высматривая Элеонору. – Где госпожа? – крикнул он, ловя ртом воздух. – Позовите госпожу! Закройте двери и задвиньте засовы, быстрее же, быстрее!

– Здесь я, здесь! Что происходит? Оуэн, что случилось? – Элеонора спускалась по лестнице так быстро, как позволял ей её живот, даже прежде, чем Оуэн смог отдышаться и повторить свои слова.

– Арнольд, Хал, – быстро во двор! Заприте ворота, – приказала она. – Сколько их, Оуэн? Может быть, нам удастся не пустить их во двор – внешние ворота достаточно крепкие.

Но было уже слишком поздно. Арнольд и Хал не успели даже добежать до дверей, как со двора донеслись крики людей, цоканье лошадиных подков, и в зал, визжа, ворвались две женщины, работавшие снаружи. Элеонора и Оуэн среагировали одновременно. Они бросились через зал и, захлопнув двери, вставили в пазы тяжелые перекладины, причем Элеонора успела еще между делом крикнуть другим слугам, чтобы те позаботились об остальных дверях и окнах. Тут же в главные двери начали ломиться, да с такой силой, что Элеонора, которая все еще стояла, привалившись к центральной перекладине, чувствовала, как та вся трясется. Слуги метались взад-вперед, запирая ставни на тех окнах, которые можно было закрыть изнутри. Элеонора не могла с уверенностью сказать, вся ли челядь в зале, но если кто-нибудь остался снаружи, ему придется срочно искать, где спрятаться.

Собаки, не переставая, лаяли, дети плакали, служанки задавали ненужные вопросы и оглушительно визжали, перекрывая общий шум. Из кухни вышел Жак, чтобы узнать, в чем дело, и тоже заорал на своих мальчишек, когда те попробовали прошмыгнуть в зал. Никогда еще Элеонора так остро не нуждалась в Джобе с его холодным умом и умением подчинять себе людей. Сейчас же, когда двери были заперты, все взоры обратились к ней. Дети подбежали поближе, чтобы она их успокоила, слуги ждали приказов, ободрения, объяснений. Элеонора постаралась сделать все, что было в её силах: взяла на руки маленького Роба, отослав других детей к Энис, поставила слуг у каждой двери, собрала всех женщин у очага и попыталась их утихомирить, а еще она попробовала выяснить, какое в доме есть оружие и есть ли оно вообще. Удары в дверь на время прекратились, разговаривать и отдавать приказания стало легче; но тут Элеонора призадумалась, что же будет дальше.

А дальше нападавшие попытались выломать маленькую дверь в углу зала. При первом же ударе Хал, поставленный охранять её, позвал на помощь. Быстро осмотрев дверку, Элеонора поняла: этот вход, в отличие от главного, может не выдержать натиска, и приказала подтащить к дверке стол и навалить на него все тяжелое, что только можно найти. Прошло десять мучительных минут, в течение которых казалось, что нападавшим удастся ворваться внутрь через эту дверь, но наконец удары стихли также неожиданно, как и раздались, и наступила тишина.

Напряжение в зале росло. Всхлипнул кто-то из детей. Малютку торопливо успокоила одна из женщин, так как все остальные в это время настороженно прислушивались к тому, что происходит снаружи, тишина таила в себе большую опасность, чем любой шум. Гелерт, переждавший штурм двери в темном углу, сейчас выбрался из своего укрытия и, подбежав к Элеоноре, ткнулся ей холодным носом в руку, заставив хозяйку вздрогнуть от неожиданности. Элеонора бездумно погладила пса по голове, и её пальцы наткнулись на роскошный ошейник, подаренный Робертом всего пару недель назад.

Снаружи послышалось ржание лошади и опять раздался цокот копыт. На мгновение в сердцах осажденных вспыхнула надежда: может быть, прибыла помощь? Но скоро стало понятно, что цокот копыт удаляется, а голоса во дворе остаются.

– Они уводят лошадей, – сказал Оуэн. Говорил он шепотом, словно люди в зале прятались от врагов и он боялся привлечь внимание бандитов.

– Что они собираются делать? – спросила Мэри, и в её голосе прозвучал неприкрытый ужас. Гелерт заскулил, и Элеонора цыкнула на него, еще и сжав рукой морду пса, чтобы не дать ему залаять. Голоса снаружи тоже смолкли. Нервы в этой тишине натянулись до предела – Элеоноре самой захотелось закричать...

Потом стекла окон, выходивших во двор, с диким грохотом вылетели вместе с рамами, и в образовавшиеся проемы полетели горящие тряпки; их было никак не меньше полдюжины. Там, где они падали на пол, сухой тростник моментально вспыхивал, треща с каким-то яростным весельем. По всему залу метались обезумевшие собаки и визжали женщины. Элеонора закричала, приказывая тем слугам, которые еще что-то соображали, попробовать погасить огонь. Жак принес из кухни полную бадью, но больше воды в доме не оказалось, а колодец был во дворе. Зал наполнился дымом, и Элеонора поняла, что проиграла.

– Открой дверь, Оуэн, – приказала она. – Нам придется выбираться на улицу. Энис, держи детей вместе. Я возьму Роба. Мэри, Джейн, оставайтесь с Энис. Отпирай дверь, Оуэн! Уильям, помоги ему!

Дверь поддалась с треском и грохотом, и, как только дым клубами повалил на освещенный факелами двор, несколько мужчин растолкали слуг, стремившихся вырваться наружу, и начали тушить охапки пылающего тростника. Ну конечно же, с горечью подумала Элеонора, они не могут допустить, чтобы дом сгорел дотла. Возникло несколько мелких стычек, но в целом челядь Морлэндов хотела только одного – выбраться из наполненной дымом комнаты. Во дворе их ждали люди с темными, жестокими лицами и сверкающими ножами.

– Убирайся отсюда, женщина, – закричали они, когда Элеонора приостановилась, чтобы взглянуть на них. – Прочь, все убирайтесь прочь, или вам же будет хуже!

– Хуже будет вам, когда вернутся мужчины, – вызывающе крикнула Элеонора. – Не думайте, что это вам так просто сойдет с рук! Я запомнила ваши лица!

– Ты уберешься, наконец, женщина, пока я не потерял терпения и не прибил тебя?! – рявкнул в ответ один из бандитов и замахнулся своим горящим факелом, заставив Элеонору отскочить назад и прикрыть от жара пламени лицо. Оуэн умоляюще вцепился в её руку.

– Пойдемте, госпожа, пожалуйста, давайте уйдем, – заплакал он. Слуги попрятались в темноте, некоторые уже напоролись на ножи людей с факелами. Рядом с Элеонорой остались только Энис с детьми и Оуэн. Элеонора вывела их со двора, и, как только ворота захлопнулись за ними, темнота пала на них тяжелым покровом.

Нигде не было ни проблеска света, луна и звезды спрятались за толстым слоем облаков. Начинался дождь, и Элеонора вдруг осознала, что на улице очень холодно – в зале стояла удушающая жара, и они покинули его в такой спешке, что не было времени захватить какую-нибудь одежду, хотя бы плащи. Теперь же изгнанники были в том, в чем выскочили во двор.

– Что будем делать, госпожа? – спросила Энис. Хелен начала плакать, и нянька довольно бесцеремонно встряхнула девочку, прикрикнув: – Замолчи! Только твоего рева нам и не хватало!

– Может, мы пойдем домой, матушка? – подал голос маленький Эдуард. Элеонора взглянула на него, вернее, на то белое пятно, которым казалось в темноте его лицо.

– Домой? – с отсутствующим видом переспросила женщина и вдруг поняла, что хотел сказать её сын. – В Микллит, ну конечно же! Да, мой дорогой, мы пойдем домой. Держитесь вместе, а ты, Эдуард, дай мне руку. Энис, следи за девочками. Изабелла, возьми Энис за руку и не выпускай ни под каким видом – ты меня поняла?